Читать интересную книгу Дневники - Неизвестно

 

12. [III]. Пятница.

Небо покрывается тучами,— и в буквальном, и в переносном смысле. Сводки намекают, что положение западнее Харькова весьма серьезное. Немцы подвезли много войск. Возможно, Харьков немцы опять возьмут. Так можно понять по газетным статьям, которые зря не говорят, о превосходящих силах противника. Ровная серая пелена застилает небо, солнце не пробивает ее. Перед дождем.

Дал заметку о “Сталинграде” в “Вечернюю Москву”, намеками пытаясь изложить свое мнение об этом фильме. Сказал и о фоне. Да вряд ли напечатают285.

Совещание в “Гудке”. Когда десяток писателей собираются в газете, им говорят: “Вам надо поехать смотреть жизнь”. Те говорят — отлично. И в результате — три-четыре плохих очерка. Корреспонденты рассказали несколько любопытных историй. Сапоги. Мобилизованный машинист увидел брошенный склад. Охраны нет. Он и взял четыре пары сапог. Его взяли в дисциплинарный батальон — и на первую линию. Теперь едет в паровозе, попросился. Ранен. Говорит: “Вот так кровью да оторванной рукой и смыл я те сапоги с себя. И зачем мне, спрашивается, четыре пары”? — Маленькая захудалая станция. Подошла армия, выбивающая немцев. Захудалая станция превратилась в важный узел. Начальник станции — в важную шишку. У него спрашивают совета, с ним советуются генералы! Он посылает к черту полковников. Но вот армия прошла, он справился с делом, ему выдали медаль,— и так ушло его счастье. И то, что возле станции легло двести человек, он и не вспоминает. Немцы заняли станцию, а там остались наши вагоны — 15 штук, говорят, с ценным грузом. Машинист вызвался вывезти. Он прокрался на станцию, прицепил вагоны и поехал обратно. А тем временем ситуация стала следующей: по одну сторону линии лежали немцы, по другую наши, друг

286

от друга в метрах ста. Их разделяет жел. дор. полотно. Идет поезд. Никто из поезда не выглядывает и в него не стреляют, так как обе стороны боятся обстрелять свой поезд. Машинист рассчитал правильно.

 

13. [III]. Суббота.

Писал пьесу. Придуманное название не годится. Нового нет.

Смотрел пьесу В.Гусева “Москвички”. Театр плохой (только одна актриса Орлова играет хорошо), пьеса слабенькая, сухенькая и преждевременно состарившаяся286. В первом акте смеются, во втором швыркают носами, а в третьем — ничего, так как ни первый акт, ни второй конфликтов не создают, а — схемы. Впрочем, все это такой вздор, что ни думать, ни писать нет желания.

Лунная ночь. В уровень домов висят аэростаты, заграждения, похожие на штаны.

Боюсь — не растянули ли мы линию фронта в глубину, и не далеко ли оказались резервы? Т.е. не произошло ли той ошибки, которая была нами уже сделана в прошлое лето под Харьковом. Поэтому немцы нас и бьют. Поэтому мы печатаем длинные отчеты о банкетах, посвященных теме помощи США нам, а равно и во всю страницу — немецкие зверства. Зверства, конечно, отвратительные, но почему мы всегда их печатаем, когда дела наши на фронте плохи?

 

14. [III]. Воскресенье.

Ночью звонила Тамара, должно быть взволнованная положением на фронте. Спросила как настроение. Не мог же я сказать — плохое! Да чему и кому это поможет? Я сказал — “хорошо, хотя, конечно, никаких оснований нет”. Но, тем не менее, ребят надо везти. Может быть, удастся поселить на даче под Москвой. Это хоть немного обезопасит, от бомбежек, да и огород разведем, спасайся между грядок от осколков!..

По сводке “Информбюро” — бои в районе Харькова. Немцы, видимо, до весны хотят занять всю линию Северного Донца, т.е. стать в том положении, в котором они находились перед весной прошлого года.

День солнечный, теплый. В небе тишина. Вчера, перед закатом, шел по Каменному мосту. За кино “Ударник” две фабричных

287

трубы. Из одной несется дым, он заволакивает другую: закатное солнце освещает дым и труба уходит далеко-далеко.

 

15. [III]. Понедельник.

Рассказ “Честь знамени” — “Детгиз” не принял: “Надуманно и неестественно”. А в “Красноармейце”287 сказали наоборот. Кому же верить? Редактор Колпер, звонивший мне из “Детгиза”, сказал, что ему очень неприятно и т.д., а я его утешил, что он напрасно расстраивается, т.к. рассказ я уже устроил в “Красноармейце”, на что он мне сказал, что рассказ будет еще читать заведующий издательством и он завтра-послезавтра позвонит мне. О чем?

В “Правде” на трех колонках напечатан статистический отчет о помощи США нам. Оказалось, что не зря наши молчали об этой помощи. Если США отправили своим союзникам 30% машин и если их выделывается, для гладкого счета, 120 тыс. в год, то получается, что союзникам отправляли 40 тыс. самолетов и если 29% из этого числа отправлено нам, то выходит мы получили уже 10 или 12 тыс. самолетов? И такой же процент танков? И три миллиона сапог? И 28 миллионов подметок? Помощь, надо сказать, солидная, а главное, она по-другому освещает наше внутреннее положение и нашу зависимость от Америки, без которой мы ничто, говоря грубо. То есть, если бы мы вздумали заключить сепаратный мир, то нам нечем было бы в дальнейшем вооружаться и питаться и Германия могла взять нас голыми руками. Отрицая же помощь или сведя ее к нулю, мы преувеличивали свои силы и заставляли Германию считаться с нами, а значит и могли заключить сепаратный мир. Теперь, “раззвонив о помощи”, мы лишены возможности заключить мир. Мало того, американцы могут позвать нас на “конференцию” и потребовать “некоторых” политических гарантий. От этой злобной сволочи всего ожидать можно.

Дома. Писал пьесу. Закончил, вчерне, первый акт. Название “Баба”. Вчера придумал: “Если мерцают звезды”. Но это вы-спренно и чересчур подчеркивает тему. “Баба” — просто, обыденно и так как “Баба” должна быть хорошая, то, гляди, и получится героично.

Заходил Погодин, советоваться. Его жена едет,— вернее не может выехать из Ташкента. А письмо “Гудка” подействовало. И он спрашивает — как ему получить письмо из НКПС. Я ему сказал, что для современных поездок надо быть Магелланом и

288

поэтому я даже на трамвае не езжу, а письмо достал потому, что поступил в “Гудок”. Погодин, пожаловавшись, что водка опять вздорожала и ее отныне будут отпускать по карточкам, ушел.

Получил 43 бандероли с книгами из Ташкента. Бандероли завернуты в географические карты, по которым я ходил в горы, и стало грустно, как будто бы я не попаду туда никогда.

Звонила Войтинская из “Известий”: не напишу ли я статью на тему — “Непобедимая Россия” — о том, что мы не будем рабами! Я сказал, что, конечно, напишу. Это моя тема. Статья моя “Партизанки” изъята партизанским штабом, потому что в последнее время у них много арестовали партизанок-разведчиц. Как будто если статью не напечатают, то немцы арестовывать перестанут!

 

16. [III]. Вторник.

Происхождение, эволюция, развитие, история — вот термины, которые принесли человечеству наибольшее количество заблуждений и страданий. Узнав историю развития плуга, человек усовершенствовал его, а научившись усовершенствовать орудия, решил, что так же легко усовершенствовать своего ближнего (люди, подобно этому мыслящие, считали, что они сами достаточно усовершенствованы),— и занялись этим усовершенствованием. Неудачи родили пессимизм. Предвкушение удач — оптимизм. А счастье так же далеко от нас, как и тогда, когда мы не знали, что плуг можно усовершенствовать и что это называется — эволюцией.

Почему в еврействе мог появиться Христос? И вообще христианство? Еврейство — наиболее ярко из всех народов, проявило себя в любви друг к другу, ибо любовь к народу,— пока она не всечеловеческая,— наиболее ярко выраженная, родит и любовь всечеловеческую. Поэтому Рим, более всего возлюбивший свою страну, и мог принять христианство. Все остальные страны принимали уже христианство, как они принимали римских послов. Византия, конечно, тень Рима.

Приходил А.А. из “Вечерней Москвы”. Сказал, что в газетах напечатано — наши оставили Харьков. Тяжелое и непривлекательное событие, словно какое-то едкое снадобье вовнутрь принял. Коромысло шкунпомпы мелькает, откачивая отчаяние: “Что тому богу молиться, который не милует!..” В очереди, где выдают сыр,— распределитель,— говорит какая-то женщина, с восхищением: “А я его ем заместо сахару, такой он!” Вот он какой сыр-то

289

пригожий. А все дело в том, что сыр американский. Будь бы он русский: она бы на него и внимания не обратила, а евши еще и ругалась бы: “Что за гадость!..” Это я не в злобе, а соболезнуя нашим исстрадавшимся людям...

Интересно бы, в свете нашего поражения сегодняшнего на Украине, прочесть показания германских генералов, взятых в плен под Сталинградом. Не ввели ли они наших в заблуждение? Не заморочили ли голову?..

Партизанский штаб в доме, где был Институт Маркса-Энгельса. Кресла, обитые клеенкой, ковер. Ходят крестьяне, ругаясь. В несгораемом шкафу папки с письмами и донесениями партизан. Малин — бывший комиссар, какой-то, как мне показалось, напуганный. Рассказы об изумительном К.Заслонове288.