пытаясь удержаться на ногах, но, когда его суровый взгляд впивается в мой, я чувствую, что падаю.
После этого пути назад нет. Когда я выхожу, Нельсон хлопает дверью. Я слышу, как щелкает замок с другой стороны.
К тому времени, как я возвращаюсь в магазин, уже стемнело, я пропустила ужин. Нам и Лам уже спят, но оставили мне миски с рисом, теперь едва теплым, и маринованными овощами. Мое сердце сжимается, когда я вижу эти миски: знак того, что кто-то заботится обо мне, напоминание о том, что когда-то я была ребенком и дочерью и что люди любили меня достаточно сильно, чтобы всегда следить за тем, чтобы я была сыта и накормлена. Сегодня я не голодна. Я выставляю миски на улицу для кошек, которым посчастливится их найти.
Я не должна была говорить то, что сказала Нельсону. И, возможно, я ошибалась насчет Кэролайн. Но я не могла позволить себе уехать из Пирса, не зная, что попыталась его защитить. Если он теперь ненавидит меня, пусть ненавидит вот за это. Зная это, я могу быть в мире со всем, что здесь произошло. Я могу знать, что моя жизнь в Пирсе и моя дружба с Нельсоном не будут казаться пустой тратой времени.
Я не прошу его любить меня. Все, что мне нужно, это чтобы он был в порядке.
Если он должен ненавидеть меня, чтобы быть счастливым, я позволю ему это.
– Помни, – говорит Линь Дайюй. – Это не твой дом. Это не твоя проблема. Пусть разбираются со своей грязной страной. Ты должна вернуться в Китай.
– Эта печаль не будет длиться вечно, – говорю я себе.
Линию можно назвать сильной, только когда она твердо намерена оставаться на бумаге. Сильные линии важны, но как сделать сильную линию мягкой кистью? Ответ: с помощью сопротивления.
Упругая кисть – это та, которая после нанесения туши на бумагу может спружинить, готовясь к следующему мазку. Но упругость достигается не более сильным нажатием. Нет, художник должен овладеть искусством отпускания кисти, давать ей пространство и свободу снова найти себя.
Сопротивление – это просто на самом деле. Знать, когда подтолкнуть, а когда отпустить.
19
За две ночи до моего отъезда в Бойсе бушует буря. Молния разрывает небо на куски, и я думаю: вот как я выгляжу изнутри – не цельность, а множество, разделенное чем-то, что я не могу контролировать.
Утром Лам роняет мне в руки письмо.
– Зашел на почту, и мне дали вот это, – говорит он. – Сказали, что прибыло несколько дней назад, но его не туда положили во время шторма.
В левом верхнем углу пятно от воды. Имя Уильяма – черная гусеница, напитавшаяся влагой. Вес конверта больше обычного, и когда я поднимаю его, то чувствую большой прилив возможностей. Это то, чего я ждала.
Лам любопытен. Он спрашивает, кто мой друг. Нам подслушивает, а потом они оба мнутся у моей двери. Они заметили письма, которые я получала, говорят они. Они вдвоем решают устроить игру, пытаясь угадать, кем для меня является Уильям. Я слушаю их шутки и смеюсь, но больше ничего им не говорю. Письмо остается в моем нагрудном кармане в течение дня, его вес как талисман. К обеду Нам и Лам решили, что Уильям – безответная любовь.
Когда позже их храп разносится по всему магазину, я вытаскиваю письмо и вскрываю. Мое дыхание учащается. Само письмо не пострадало от воды. Я с облегчением разворачиваю страницы, чтобы увидеть жирный почерк Уильяма, только на этот раз почерк с наклоном, возможно, даже спешный. С первого взгляда наставник Ван назвал бы его озабоченным.
Я зажигаю спичку и подношу ее к первой странице.
Джейкоб, – начинается оно.
Извини, что эта информация шла так долго. Пару, о которой ты спрашивал, оказалось труднее найти, чем я думал. Но в итоге мы их нашли. Вернее, мы выяснили, что с ними случилось.
Лу Ицзянь и Лю Юньсян были торговцами гобеленами в Чжифу, вероятно, еще до того, как ты с ними познакомился. Они переехали в маленькую деревню недалеко от города много лет назад, там у них родилась дочь. Там они продолжили свое гобеленовое дело. Должно быть, там ты с ними и встретился.
Вот то, что ты, возможно, не знал: Лу Ицзянь и Лю Юньсян также помогали Обществу Неба и Земли, тайному обществу, которое предлагало защиту низшим классам. Детали их помощи неясны, но могу предположить, что они помогали лоялистам династии Мин прятаться от цинского двора, вероятно, маскируя их под буддийских монахов. У суда были подозрения в их причастности, но они так и не смогли ничего доказать: Лу Ицзянь и Лю Юньсян были умны – они не посылали писем, а вместо этого вплетали сообщения в произведения своего искусства. Для непосвященного наблюдателя феникс всегда был просто фениксом, лотос – лотосом. Для тех же, кто умел распознавать символы, это были даты, время, инструкции.
Судя по тому, что мне рассказал мой контакт, в конце концов их предал чиновник Цин, выдававший себя за члена общества. Что побудило их помочь этому самозванцу, мы никогда не узнаем. Давай просто назовем это добротой их сердец. После того как их обнаружили, их бросили в тюрьму и приговорили к смертной казни. Ну, Лу Ицзянь был убит первым. Они заставили Лю Юньсян смотреть. Потом казнили и ее.
Дочь и мать Лу Ицзяня остались в живых, хотя я не смог узнать, что с ними случилось.
Что касается твоего второго вопроса – было немного проще узнать на него ответ. Бордель, о котором идет речь, принадлежит туну «Радостный обряд», которым управляет женщина по имени госпожа Ли. Вернее, я бы сказал, управляла, потому что, похоже, тун сместил старую госпожу с ее должности. Новую госпожу зовут Жемчужина, и, по словам моего друга, у нее зоркий глаз. Девушка, о которой ты спрашивал, Ласточка, больше не работает в борделе. Я также не смог найти никаких записей о ней. Тот человек, о котором ты спрашивал, Джаспер Эн? Он был убит туном «Радостный обряд» после того, как одна из девушек, которых он им продал, сбежала.
Надеюсь, что это письмо принесет тебе то, что ты ищешь. Передай Нельсону привет от меня. Скоро увидимся в Бойсе. Сан-Франциско ждет нас.
Искренне твой,
Уильям
20
Много лет назад, играя в канаве возле нашего дома, я нашла кузнечика, толстого и