взгляд со своего места на полу и, насадив зефир на длинный шампур, поднес ее к огню.
– На верхней полке в шкафу. Хочешь?
– Да!
Я села на ближнее к камину кресло и вздохнула, когда тепло окружило меня. Дейзи зашла в комнату и вытянулась перед моим креслом.
– Держи.
Николас передал мне шампур. Я подула на почерневший зефир, пока он подготавливал порцию для себя. В течение нескольких минут до нас доносились лишь звуки потрескивания огня и грозы, бушующей на улице. Я чувствовала себя необыкновенно спокойно. После пережитого на пристани я, к своему удивлению, не шарахалась при малейшем шуме. Сейчас мне было хорошо.
– Вы всегда этим занимались, охотились на вампиров, то есть? Все Мохири становятся воинами?
Он прислонился спиной к дивану, вытянув свои длинные ноги на ковре.
– Большинство, хотя среди нас есть и ученые, и ремесленники. Быть воином – у нас в крови, мы рождены для этого. Ничем другим я не хотел бы заниматься.
Я обдумала его слова.
– Каково это – расти там? Вы живете в домах или на какой-то военной базе? Ходите в школу или с детства начинаете тренироваться?
Впервые узнав о Мохири, я представляла, что они живут как солдаты: спят в казармах и каждый день учатся сражаться. Все это казалось таким хладнокровным и воинственным, что совсем не вязалось с его словами о семье.
Он улыбнулся и насадил еще одну зефирку.
– Мы живем в укрепленных комплексах по всему миру. Комплексы больших размеров походят на частные университетские городки, а маленькие, по сути, представляют собой хорошо укрепленные поместья. Семьям Мохири небезопасно жить за пределами комплексов, потому что там они не защищены от нападений вампиров. Семьи живут вместе, а жилые помещения просторные и комфортные. Дети посещают школу до шестнадцати лет, а физическая подготовка начинается по достижении половой зрелости. – Он наклонился вперед, и тени от огня заиграли на его красивом лице. – У нас хорошая жизнь. Мохири глубоко преданы друг другу, и каждый, кто приходит к нам жить, становится счастливее, чем среди людей.
Я уставилась на пламя. Уловила скрытый смысл его слов, но не хотела разрушать идиллию, возвращаясь к старому спору. Мохири, может, и не были такими жестокими и бесчувственными, как мне казалось, но я даже представить не могла, что буду счастлива среди них. Отца они все равно не вернули бы, и со мной не будет Нейта, Роланда и Питера.
Зазвонивший на кухне телефон нарушил тишину, и я подскочила на ноги, чтобы ответить. Из отеля в Бостоне звонил Нейт, и его голос был полон беспокойства.
– Привет, я слышал, вас накрыл сильный норд-ост[3]. Ты в порядке?
– Я в полном порядке, Нейт. Ты ведь знаешь, как я люблю ураганы.
Я услышала вздох облегчения.
– Ну, если электричества не будет, то в кладовой есть запасные фонарики и лампа на батарейках.
– Не волнуйся. У меня все под контролем. Как конференция?
Нейт рассказал, как прошел его день, что всю ночь пробудет в отеле, если мне понадобится позвонить ему. Я рассмеялась, заметив, что он напоминает Джудит, когда та воркует над Роландом. Этого хватило, чтобы он попрощался и пообещал позвонить завтра.
Как только я повесила трубку, телефон снова зазвонил.
– Господи, что еще?
На этот раз звонил Роланд.
– Ну, раз ты ответила, значит, ты не сидишь связанной с кляпом во рту, – съязвил он.
– Мечтай.
– Ох, не злись. Я был напуган после произошедшего, решил, что тебе, возможно, стоит поговорить с кем-то еще.
– Я не хочу сейчас говорить об этом.
Я все еще чувствовала обиду из-за его предательства, и у меня не было настроения помогать ему заглаживать вину сегодня вечером.
– Мама сказала, света нет во всем городе. Ты там в порядке? Могу приехать за тобой, если хочешь.
Я выдохнула. Невозможно было злиться на Роланда, когда он такой милый.
– Я в порядке. У нас есть камин и много свечей.
– У нас? Он с тобой?
– Да.
Роланд слегка повысил голос.
– Я думал, он караулит снаружи или типа того. Не думаю, что ему стоит находиться у тебя дома, пока Нейта нет.
– Тебе стоило подумать об этом прежде, чем уйти. – Я не могла не подколоть его. – Ты думал, мы будем разговаривать на улице посреди урагана?
– Я… эм… – заикнулся он.
– Мне пора. Увидимся завтра.
Я не собиралась продолжать разговор, пока Николас находился в пределах слышимости.
– О, ладно, – неохотно ответил Роланд. – До завтра.
Я повесила трубку и, вернувшись в гостиную, снова рухнула в кресло.
– Все проверяют меня.
– Оборотень заботится о тебе.
Я взглянула на него.
– Он мой лучший друг, и у него есть имя, знаешь ли.
Он равнодушно пожал плечами.
– У нас нет привычки общаться с оборотнями, и я уверен, ты знаешь, что они относятся к нам так же. Что есть, то есть.
– Ну, я Мохири, и у меня много друзей оборотней, так что тебе придется смириться с этим.
Его губы изогнулись, будто я сказала что-то смешное, и я огрызнулась:
– Что?
– Ты впервые призналась, кто ты.
Моя рука разгладила ткань на подлокотнике кресла.
– Это ничего не меняет.
Несколько недель назад я приняла свое происхождение, потому что оно не исчезнет, если я продолжу его отрицать. Но это не значило, что я была счастлива.
– Уже что-то.
Он заложил руки за голову и наградил меня ослепительной улыбкой, которая, я уверена, очаровала не одну девушку. Я ощутила непреодолимое желание швырнуть в самодовольного засранца подушку, но мою руку остановил вызов, блеснувший в его взгляде.
– Что еще ты хотела бы узнать о Мохири? – спросил он, когда я ничего не ответила. Не хотела доставлять ему удовольствие, проявляя интерес к его народу, хотя меня интересовали многие вещи, поскольку в интернете не нашлось никакой информации о Мохири.
– А кто стоит во главе? У вас есть президент, король или как?
– Не совсем, – усмехнувшись, ответил он. – У нас есть Совет Семи, который составляет руководящий орган, и все самые важные решения принимаются ими. – Николас объяснил, что семь мест представляют семь континентов, а члены Совета собираются раз в месяц, всегда в разных местах. Когда я поинтересовалась, как избираются в Совет, Николас ответил, что если кто-то умирал или покидал Совет, оставшиеся члены выбирали нового претендента, который занимал пустующее место. Такое происходило нечасто. Последнего члена Совета Семи назначили триста лет назад.
– Хочешь однажды присоединиться к Совету?
Николас нахмурился и отрицательно покачал головой:
– Никогда. У меня нет времени на бюрократию, и недостаточно терпения, чтобы выдерживать долгие собрания. Я воин,