в условиях, когда медик п р и х о д и т или п р и е з ж а е т на службу, весьма затруднительно, тем более что и «единиц» в таком учреждении всего одна. В совмещенном здании это вполне возможно, ибо совмещенность означает: медпункт и квартира медика находятся в одном здании, через дверь. В не столь давние времена в селе только такие здания служб и ставились: больница, школа, аптека, библиотека, чайная, лавка, а персонал назывался служителями, которые действительно обслуживали крестьянина, а не часы отсиживали.
Уже есть основания считать, что в руководящих кабинетах обслуживающих ведомств этой особенности не улавливают. Там не делают разницы между врачебным пунктом или амбулаторией центрального поселка и фельдшерским пунктом бригадной деревни: на те и на другие распространяют единый распорядок дня. Жизнь, конечно, распорядится по-своему, и к деревенскому фельдшеру будут стучаться в случае необходимости в любое время суток, но важно-то ведь, чтобы порядок был узаконен, иначе — конфликты неизбежны. А их надобно избежать, потому что постоянная готовность служителя оказать услугу есть важнейший момент создания в деревне атмосферы дружности. Для немногочисленного коллектива бригады характер взаимоотношений есть решающее условие его производительной работы. Поэтому, я думаю, группа служителей (а она невелика, всего пять-шесть человек) должна быть объектом особого внимания общественных организаций колхоза или совхоза и даже района, по крайней мере — на первых порах, пока традиции только еще складываются. В Телешове, например, некий конфликт уже имел место. Работница чайной уволилась под давлением семьи: муж воспротивился, почему, дескать, ты должна работать тут не так, как в районной столовке, там, мол, все одинаковы, а тут каждому угождай. Да, маленькая деревенская чайная требует иного характера обслуживания.
Если в этом, можно сказать, психологическом плане мы сталкиваемся с некоторым недопониманием факта ведомствами, то в организационном встречаем прямое сопротивление. Оно базируется на н о р м а т и в а х. Бригадный соцкультбыт потребовал от ведомств внести коррективы в устоявшиеся нормы «нагрузки». В Телешове в трех классах начальной школы шесть учеников, в филиале детсада одиннадцать ребятишек, медпункт обслуживает каких-нибудь полторы сотни жителей, для них же — библиотека, киноустановка, чайная, пункт комбината бытового обслуживания, парикмахерская, баня… Это ж сплошные убытки, служители себе на зарплату не наработают, кто их должен покрывать? Да, с позиций ведомственного хозрасчета (выгодно-невыгодно) бригадный соцкультбыт не выдерживает критики и посему «подлежит не быть». Но посчитаем с позиции государственного хозрасчета: Телешовское отделение совхоза — это семьсот гектаров угодий, четыреста коров и триста-пятьдесят телят, Турбичевское — тысяча га угодий, триста коров и столько же нетелей. Возьмем только одну цифру, я ее называл: прибавка на корову 300 килограммов молока, помножим на четыреста — получится 120 000, по 30 копеек за килограмм, итого 36 тысяч рублей. Только за один год только одна ферма дала дополнительной продукции на сумму 36 тысяч, что многократно оправдывает содержание всего соцкультбыта. Вот вам и «невыгодно»! На эту, единственно верную, позицию и должны стать ведомства. Следовательно, пора признать жизненную потребность и внести поправки в нормативы обслуживания.
Я понимаю, сейчас ведомства не спорят с партийными комитетами, которые озабочены поисками путей скорейшего выполнения Продовольственной программы, ведомства делают вид, что факты единичны, перекладывают убытки на колхоз, совхоз и надеются, что все это их как-то минет. Но я говорил выше о сходе в псковской деревне Шабаны, там собираются обновлять деревню точно такими путями, как в Московской области. Наверняка и в других местах повторят найденный вариант, ибо другого пока не видать: заселение опустевшей земли встало неотложной задачей. Так что «фигурой умолчания» не отделаться, и чем скорее Центросоюз, Минторг, Минпрос, Минздрав, Минбыт и другие вникнут в то, что рождает реальная жизнь, и поймут ее требования, тем успешнее пойдет возрождение российского Нечерноземья. А эта задача, повторять не надо, — всенародная.
Надобно сказать и о некоторых «научных нормативах». В первую очередь это касается органов санитарно-эпидемиологического надзора. Я, например, никак не пойму, почему городской детсад можно строить на центральной магистрали, в зоне автомобильной, угольной, химической загрязненности, а филиал поселкового сада в деревне нельзя открывать в совмещенном доме, во дворе которого стоит хлев, а в хлеву корова? Корова вредна, а выхлопные газы полезны — так, что ли? Сотни веков деревенские дети вырастали рядом со скотом, растут сейчас и впредь будут расти, но медицинская наука вдруг наложила на сей факт вето. Более того, вето наложено и на… русскую печь. Право, это совсем не смешно! По крайней мере, телешовцам. Они на кухне своей чайной поставили русскую печь, справедливо полагая, что найдутся любители упревших щей, тушеной картошки, подовых пирогов с начинкой и всякой всячины, на которую так щедра русская печь и которая привычна и желанна деревне, но представитель санэпидстанции решительно пресек «несуразность» телешовцев и повелел печь сломать. Печь, правда, пока стоит, но… пирогов не печет. Можно бы сказать, что контролер-медик дурью мается, если бы факт был единичный. Я сам был свидетелем, как на заседании исполкома одного райсовета представитель санитарного надзора требовал закрыть в районе все нетиповые детсады. Мне кажется, работники этой государственной службы чересчур увлекаются запретительными мерами, забывая свою главную функцию — делать так, чтобы в любых условиях (жизненные условия чрезвычайно многообразны) обслуживающий персонал соблюдал санитарные правила. Антисанитария появляется не от печки и избы, а от безалаберного отношения к своим обязанностям.
Наконец, есть еще одно ведомство, позиция которого, пожалуй, сильнее всех иных сказывается на быстроте возрождения деревни. Это — планирующие органы. Подновить старую избу — и то побегаешь по хозмагам в поисках товара, а что уж говорить о постройке новой — тут никакая беготня не поможет. А новую избу деревенский житель уже захотел иметь. Не казенную — свою. В Московской области уже разделяют кооперативных застройщиков и индивидуальных. Первые п о к у п а ю т построенный дом, вторые с т р о я т. Нынче в деревнях области около тысячи индивидуальных застройщиков, и ожидается, что в ближайшие годы число их возрастет. Оно и понятно — коль деревни перестали быть «неперспективными», люди захотели строиться: избы в подмосковных деревнях изрядно постарели. Чтобы обновление шло быстрее, индивидуальному застройщику надо помочь материалами. В области приступили к созданию магазинов «Ваш дом», всего их будет шесть, один уже действует. Здесь можно купить все: от бревна до гвоздя. Но едва открыли первый магазин, как сразу стало ясно: рыночный фонд строительных материалов настолько мал, что никак не может удовлетворить спрос. Планирующие же органы по-прежнему озабочены обеспечением лишь подрядного строительства, на индивидуальное — ноль внимания. Как утверждает кандидат экономических наук В. Беленький в статье «Сколько стоит сельский дом» («Правда» от 23 сентября 1984 года), рыночный фонд стройматериалов — всего один-полтора процента от общего объема их производства. Заявки сельских застройщиков удовлетворяются лишь на одну треть. Надо искать выход. Искать