– Пойду-ка прогуляюсь по улицам, – произнес он с ирландским акцентом. – Послушаю, что народ говорит…
Мой друг часто прибегал к уловкам с переодеванием. Особенно это помогало, когда он воевал с профессором Мориарти. В Лондоне у Холмса было несколько тайных квартир, в которых имелись все вещи, необходимые для маскарада. В подъезд входил один человек, выходил из него совсем другой, и самые искушенные преследователи сбивались со следа.
Знаменитый сыщик ушел, а я, не выспавшийся, измученный, напуганный до крайности, постарался выкинуть из головы случай с личинкой и отправился в приемную. Сегодня был трудный день, следовало собраться – по понедельникам я проводил благотворительные приемы для лондонских бедняков. Любой из них мог прийти, чтобы бесплатно получить осмотр, консультацию и рецепт на лекарство. Делал я это в память покойной жены, которая была ангелом доброты.
Под дверями кабинета скопилась очередь человек десять. Захария Стоун уже вел прием – на моего помощника всегда можно было положиться. Я кивком поблагодарил его, Захария взял журнал записей и уселся за конторку, тщательно фиксируя сведения о больных. Я же продолжил выслушивать, выстукивать и прописывать лечение.
Передо мною проходила череда несчастных, находившихся на грани нищеты людей – скрюченный ревматизмом старик, ребенок, умирающий от крупа, молодая женщина, сжираемая туберкулезом…
Но сегодня в душе не находилось ни участия, ни сострадания. Они были отданы юным девушкам, убитым в сырых подворотнях Ист-Энда. Из памяти не шли синюшные лица, истерзанные тела. «Как несправедлива жизнь!» – думал я. А смерть еще несправедливее. Зачем она забирает молодых? Зачем она забрала Мэри и нашего сына?..
Наконец, к девяти вечера, поток страждущих стал иссякать.
– Последняя пациентка, – доложил Захария, выглянув в коридор. Отворилась дверь, впуская посетителя. Я поднял глаза и замер: ко мне шла Мэри! То же нежное бледное лицо с тонкими чертами, те же белокурые волосы, милая улыбка, робкий взгляд…
Она даже двигалась, как Мэри, – нерешительно и вместе с тем грациозно, словно пугливый дикий зверек. Потрясенный, я молчал. Девушка подошла и остановилась возле стола, не зная, что делать дальше. Наваждение рассеялось: конечно, это была не Мэри, хотя сходство поражало. Она заговорила. Голос у нее был ниже, чем у моей покойной жены, в звучании слышались простонародные нотки. – Доброго дня, мистер. Подруги мне сказали, тут сегодня доктор принимает бесплатно. Так это?
Не в силах справиться с волнением, я молча кивнул.
– Тогда уж и меня примите, будьте добры, – продолжила прекрасная незнакомка.
– Как вас зовут? – хрипло спросил я.
– Мэри. Мэри Сноуфилд.
Не успел я поразиться новому совпадению, как дверь резко распахнулась, скрипучий голос произнес:
– Что ж вы, милочка? Такая молодая, и такая невоспитанная!
В кабинет вдвинулась полная пожилая дама в черном вдовьем платье и чепце с оборками.
– Сейчас моя очередь! – поджав тонкие губы, заявила она.
Судя по цветущему румянцу, дама была не из тех, кому требовалась срочная помощь врача, а одежда указывала на платежеспособность хозяйки.
– Но, леди… – попытался было возразить я.
– Ничего, мистер, – пролепетала Мэри Сноуфилд, – наверное, я ошиблась с очередью… я подожду.
Девушка вышла, а я вынужден был заняться дамой, которую звали Молли Джонсон.
– У меня бессонница, – заявила она. – С тех пор, как умер мистер Джонсон, а умер он десять лет назад, я совершенно не сплю, – она достала из ридикюля пенсне, водрузила на нос и прошлась по кабинету. – Могу я взглянуть на ваш диплом, доктор Уолш?
– Доктор Уотсон, – вежливо поправил я.
– Да, разумеется, – сухо кивнула миссис Джонсон и продемонстрировала мне клочок бумаги. – В объявлении «Таймс» сказано: «Консультация опытного врача. По понедельникам бесплатный благотворительный прием». Ведь он же бесплатный? Я не буду платить. Очень хорошо. Теперь я хотела бы убедиться в вашей квалификации, доктор Уилфрид.
– Доктор Уотсон. Диплом в рамочке на стене.
Миссис Джонсон внимательно изучила документ и торжественно произнесла, словно вручая мне нечто очень ценное:
– Прекрасно. Значит, я могу вам доверять, доктор Уоррингтон.
Я почувствовал, как нервически дергается левое веко.
– Доктор Уотсон.
– Безусловно, – миссис Джонсон уселась в кресло. – Как я уже говорила, у меня страшная бессонница. А теперь, когда из-за ист-эндского душегуба страшно пройти по городу… – Дама прослезилась, достала из рукава носовой платок величиною с наволочку, трубно высморкалась.
– Думаю, вам нечего бояться, – успокоил я. – Потрошитель охотится только за юными девушками.
Это было опрометчиво…
– То есть вы хотите сказать, что я слишком стара для убийцы, доктор Уоллес? – проскрипела миссис Джонсон.
Нервный тик перекинулся на правый глаз, а Захария подмигнул из-за конторки, намекая на то, что пора вывести сварливую пациентку. Но я решил уладить дело миром: моя покойная жена не одобрила бы грубости.
– Что вы, миссис Джонсон. Разумеется, вам следует беречься. Могу я прослушать ваше сердце?
Пожилая леди взглянула на меня, будто я покушался на самое святое:
– Это неприлично, доктор Уиллер. После смерти мистера Джонсона меня не касался ни один мужчина.
Теперь дергались оба глаза.
– Хорошо, миссис Джонсон. Я пропишу вам бромные капли для сна…
Наконец мне удалось выпроводить экономную даму. В кабинет снова вошла Мэри. Разговаривая с нею, я не мог не любоваться очаровательным лицом, столь похожим на лицо моей любимой супруги.
– Ваше состояние, мисс Сноуфилд, – следствие нервного расстройства и небольшой анемии, – сказал я после опроса. – Пропишу вам успокоительную настойку. Но главное – режим. Нужно больше спать, лучше питаться, тогда вы проживете счастливо еще сто лет. Уверяю, сердце у вас здоровое.
Девушка поблагодарила и вышла, а я все видел мысленным взором голубые глаза и невинную улыбку. Как же эта Мэри напоминала мою…
Прошло три дня. Все это время я работал до позднего вечера, стараясь забыться, выбросить из головы странное, фатальное сходство. Покойная Мэри была бы довольна – мне удалось справиться с собой.
С Шерлоком Холмсом я виделся только по утрам – он уходил, переодевшись рабочим, и возвращался глубокой ночью, когда я уже спал. На все расспросы сыщик отвечал невнятным хмыканьем.
На четвертые сутки, когда я, уставший, боролся во сне с очередным кошмаром, раздался звонок в дверь.
– Пришел синий человек, – доложила из коридора миссис Хадсон. – Принес мистера Холмса.
«Все же она стала очень плоха», – подумал я, накидывая халат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});