страшный сон!
Тогда я не понимала, зачем произнесла это, на самом деле чувствуя совсем другое. Мне очень хотелось прижать бедного Ганя к сердцу и заплакать, приговаривая: «Мой мальчик, мой красивый мальчик! Ты уверен, что восемь несчастий уже произошли? Какими они были? И каково девятое? Расскажи скорее!»
Только теперь мне ясно, почему я сдержалась. Меня страшил вовсе не призрак. Хотя я и была замужней женщиной, но не знала мужской любви и не любила мужчину сама. А в тот вечер я почти ощутила эту любовь. Вернее, почувствовала опасность. Ведь так все и начинается: один открывает свои страхи, а другой подходит, чтобы его успокоить и унять боль. И тогда следом за страхом изливается то, что до этого было спрятано на недосягаемой глубине: боль, стыд, одиночество, старые обиды. Когда этот груз покидает душу, ты наполняешься радостью и уже не можешь изгнать ее из своего сердца.
Но я не позволила себе этого шага, не открылась. Я лишь посмеивалась над Ганем и его сном про призрак, чтобы утешить его и себя. А может, не обратила особого внимания на этот рассказ потому, что тогда мы все ощущали приближение чего-то страшного. Только никто не говорил об этом так прямо, как Гань.
Если какой-нибудь пилот шутил: «Я последний раз проигрываю тебе свою зарплату!», остальные обрушивались на него с криками:
— Эй! Не говори «последний раз»! Беду накличешь! Теперь сиди и играй дальше, чтобы опровергнуть свои слова!
Летчики знали, что их подготовки недостаточно для того, чтобы уворачиваться от японских машин, более новых и маневренных, а их самолетам не хватает скорости даже для того, чтобы быстро взлететь. Перед тем как сесть в кабины, пилоты собирались в большой круг, скандировали лозунги и прицельно плевали в какой-нибудь камень. Их самих забавляло, что им вдруг пришлось стать героями, а мы видели, что они полны отваги. А еще — что они напуганы.
Как можно быть героем, если у тебя нет выбора? Но, с другой стороны, как же им при этом не быть?
Через два месяца число гостей за праздничным ужином уменьшилось вдвое. Нам сказали: «Наши славные воины погибли. Их застрелили в кабинах боевых самолетов». Как же страшно умереть вот так, падая с неба! Чтобы не осталось даже тела для похорон. Не только верующий почувствует себя неуютно от этой мысли.
Один мой знакомый пилот влетел в городские ворота Хэнань, вкатился на площадь и разбился, врезавшись в строение. Муж Мэйли упал на горную вершину. Летчик, который подвозил меня на армейском грузовичке, сгорел, не успев долететь до земли.
А Вэнь Фу даже не ранили ни разу. Знаешь, почему? Он был трусом! Каждый раз, когда начинался бой, Вэнь Фу разворачивал самолет и летел в другую сторону.
— Я преследовал вражеский истребитель, — объяснял он потом Цзяго, — который полетел в том направлении. Ты его не видел, жаль только, что я не смог его сбить.
По словам Хулань, ее муж думал, что ему придется отправить моего мужа под трибунал. Тебя удивляет, что она рассказала мне такое?
Я узнала об этом примерно в то же время, когда самолет Ганя сбили возле Нанкина. Ганя нашли и отвезли в госпиталь, еще живого. Мы с Хулань, и Вэнь Фу с Цзяго, и другие пилоты навестили его.
Боги, что я видела! Устремив взгляд в потолок, Гань смеялся и плакал.
— Ну что, призрак, где же ты? — кричал он. — Я готов умереть!
— Он сошел с ума, — сказал Вэнь Фу. — Ему повезло, что разум уже его покинул. Значит, он не осознает всей этой боли.
Я помню, какую боль тогда ощутила я. Я не могла ничего сказать, не могла положить руку ему на лоб. Мне так хотелось крикнуть: «Гань не сошел с ума! Призрак пообещал ему безболезненную смерть! И ему всего лишь надо было прийти на зов в ночи!»
Получается, призрак солгал. Гань страшно мучился перед смертью, потому что все его внутренности выпали наружу. Только через два дня и две ночи он покинул этот мир, чтобы отправиться вдогонку за призраком.
Я горевала, но не смела подать виду. Сердце мое разрывалось на части так же, как после потери матери. Только на этот раз я не лишилась любви, которую имела. Я сожалела о том, что она могла у меня быть, но я ее не приняла.
Я решилась ее принять только после смерти Ганя. Он стал для меня призрачным возлюбленным. Когда Вэнь Фу на меня кричал, я вспоминала, как Гань в последний раз приходил ко мне на ужин. Весь вечер он наблюдал за мной и за тем, как со мной обходится Вэнь Фу. А потом, когда муж вышел из комнаты, посмотрел на меня и тихо произнес:
— Ты видишь в себе только то, что показывает тебе зеркало. Но я вижу тебя так, как тебе не удастся никогда. Только чистое, а не хорошее или плохое.
Я часто об этом вспоминала. Когда мой муж утомлялся на мне и засыпал, я тихо вставала и всматривалась в зеркало. Я поворачивала голову в разные стороны, стараясь представить глаза Ганя. А потом тихо задавалась вопросом:
— Что же он видел? Что?
Когда дела пошли еще хуже и я спрашивала себя, чем заслужила такую страшную судьбу, то вспоминала наши вечерние прогулки и историю, которую рассказал мне Гань. Я не знала, что за восемь несчастий его постигли, но точно знала, что случилось на девятый раз: он встретил меня.
12. ДЕНЬГИ ДЛЯ ТАОНАНЬ
К началу зимы осталось всего несколько самолетов, и поэтому с неба падал только дождь. Потом за один день внезапно похолодало, и пошел снег.
В ту неделю мы переехали из Янчжоу в Нанкин — всего несколько часов езды на грузовике. Там, в Нанкине, я и увидела снег впервые. Он был похож на маленькие перышки, как те, которые разлетались в воздухе от волана, когда мы с Ганем играли в бадминтон. Так я это себе представляла.
Наш новый слуга, присланный ВВС, был, в отличие от чинь убин в Янчжоу, в своем уме. Он говорил:
— Леди, не беспокойтесь. Это ненадолго. Снег в Нанкине — как высокий гость, приходит нечасто и не задерживается.
Мы с Хулань смотрели на снег в окно первого этажа большого дома. Прекрасный особняк, построенный для иностранного бизнесмена, теперь стал общежитием для самых разных людей.
Здание было двухэтажным, с четырьмя колоннами и высокими окнами на первом этаже. Вокруг дома росли деревья,