муравья с соломинкой в клешнях угрожать трубкозубу. Он подскочил к выскочке и выхватил обнаженный клинок, заменив на посту дерзкого пацана.
– Не приближайся! – закричал старик. – Я перережу ему артерию, – он прислонил кончик ножа к выпуклой толстой трубке, скрытой под кожей, – вот тут… И твой домашний зверёк откинет копыта ещё до приезда скорой!
Голос Новака дрожал, однако очевидность его решимости была несомненна. Руки дрожали, но твердый взгляд, пусть даже ведомый страхом за свою жизнь, цепко держал в фокусе человека в шляпе.
– Хм… – ухмыльнулся М. – Серьезно?
Равнодушно оглядев толпу, он, в свою очередь, сосредоточился на старике и сделал два шага вперед.
– Да, я серьезно! Стой, где стоишь! – завопил Новак. – Мы сейчас уйдем, а ты останешься здесь и в пяти кварталах на юг сможешь забрать его… Живого!
М вновь оглядел всех присутствующих, на лицах которых читалась растерянность от столь, по-видимому, непривычных поведенческих особенностей их лидера. Закончив с этим, М продолжал вальяжно двигаться в их сторону, но на этот раз без остановок.
– Что ты делаешь? Он убьет меня! – всхлипнул по-прежнему обессиленный Макс.
Осознавая риск не дожить до утра, он постарался сделать это максимально громко, а последствия дерзкого поступка способствовали жалостливой интонации. Однако М не сбавил шаг, продолжая сокращать дистанцию.
– Успокойся, все закончится так, как и началось… – произнёс М.
На мгновение он поймал тусклый огонёк надежды в глазах Макса, нёсший гораздо большую ношу, чем просто желание Жить. Огонёк навеял воспоминания о всех этих долгих годах, проведенных с маленьким мальчиком, а со временем – со взрослым, высокомерным, но характерным мужчиной. Неотъемлемые непонимания и трудности на протяжении столь долгого пути скрывались под завесой сентиментальных событий и поступков. Не ведая того, М для достижения свой цели окунулся в обычный для большинства людей и крайне чуждый и позабытый для себя мир людской жизни, взяв на «выращивание» сироту, которого сам и породил. Судя по всему, сотни лет и море крови не способны до конца уничтожить заложенное даже в самое холодное сердце тепло.
Глава VI
Отринув мятные мысли и ненужные воспоминания, М продолжил твердым шагом приближаться. Расстояние таяло, с каждой секундой повышая градус напряжения у оцепеневшей толпы, постепенно осознававшей растерянность своего лидера. Новак не знал, как реагировать с каждым уменьшавшимся дюймом. Постепенно лезвие клинка в его руке опускалось ниже и вскоре совсем перестало касаться кожи писателя. Однако сам Фримен, не замечая этого, похрипывая, пытался кричать на М:
– Стой на месте! Я… Кх-кх, нет… Не зли старика… Кх-кх…
Но все мольбы Макса заглушались оркестром биения сердец будущих покойников, которым наслаждался М с особым извращённым чувством.
Если в трудные, особенно сложные моменты ослабленный вожак теряет способность быстро думать, а главное – действовать, то молодой и дерзкий всегда готов занять его место.
– Ах ты падла! – раздражённо вскрикнул неуравновешенный выскочка.
Он вновь вернул себе армейский нож, грубо вырвав его из ладони Новака.
– Последний шанс. Ещё шаг, и я сделаю это! Ты понял меня, ублюдок? – он схватил правой рукой Макса за волосы, а другой надавил на горло режущей стороной клинка.
Спокойные и безжизненные губы М зашевелились.
– Делай, что задумал… Если ладошки невлажные! – оборвал М.
С такой же лёгкостью, как он произнес эти слова, выскочка дернул рукой в сторону. Молодой хамоватый «пацан» быстрым движением вскрыл горло Фримена. Из-за неравномерно приложенной силы получившаяся рана была смещена в левую сторону. Передняя часть клинка зацепила кадык, создав слегка хрустящий звук, напоминавший резку кожи на старинных дубильнях туманного Альбиона. Заточенная поверхность рассекла сонную артерию, выпустив на волю неумолимый поток темно-гранатовой жидкости. Пальцы выскочки отпустили волосы, и хрипящее тело Макса вновь оказалось на земле.
Призывая к действию, М до конца не верил, что у «пацана» хватит духа воплотить угрозы в жизнь, однако моментальный ответ делом даже слегка удивил. Выскочка, определенно неопытный в мясных делах, стоял с блестящими, бегающими глазами, наполненными безумием. Ни капли хладнокровия в них не было, читался только огромный выброс адреналина, пронёсшийся с ветерком по венам.
– Какого черта ты сделал? – вскрикнул Новак расстроенно-обреченным голосом.
Ответа не последовало, если не считать таковым тяжелые, глубокие вздохи владельца армейского ножа. М также не стал комментировать, остановившись в шаге от лежавшего в стремительно увеличивавшейся луже крови писателя. Он смотрел, как Макс безуспешно боролся с костлявой за свою душонку, прикрывая рану ладонями. Встретившись с его взглядом, М проникся болью, переполнявшей голову обреченного не на вечную жизнь, а на смерть в муках. Он тоже почувствовал эту боль от очень знакомого чувства, некогда поломавшего человека, верившего в свою цель и в свой смысл жизни. Ощущение одиночества и пустоты – предательство. Да, именно предательство видел М в мокрых глазах Макса. Тот самый двигатель, толкавший человека в шляпе на протяжении долгой для него жизни, но чертовски короткой для писателя Макса Фримена. И сейчас М почувствовал себя по другую сторону одностороннего стекла – по сторону, защищённую, скрытую, позволявшую быть наблюдателем, а не наблюдаемым.
Жизнь в Максе угасала с каждой минутой, бесценная жидкость покидала тело, и до конца осталось несколько секунд. Самое ужасное и кошмарное знание, доступное для человека, – это точное осознание момента смерти. М присел на корточки и наклонился к Фримену.
– Я буду помнить это вечно… А значит, ты добился своей цели! – прошептал он на ухо писателю.
Окровавленная ладонь потянулась к лицу М. Макс прикоснулся пальцами к его лбу, безмолвно двигая губами. Силы окончательно покинули Фримена, голова наклонилась, и он распластался на асфальте.
Часть 6. Дневник инквизитора
Я Джордани Девонело, и это первая моя запись. Раньше я никогда не вел дневник или какие-либо другие труды – все в новинку. В дальнейшем надеюсь улучшить свои навыки. За последнее время жизнь стала насыщеннее и более запутанней, что и подвигло меня на это, как мне кажется, бессмысленное занятие. Если же кто-то узнает о дневнике и прочитает его, то работа будет даже полезна. Родом я из южной Италии. Родных не знал, был воспитан членами «et Sanguinem Sanctorum». Борясь с ересью и дьяволопоклонничеством, я являюсь защитником своего Бога.
В 1499 году меня нашли у порога монастыря; был сильный дождь, как мне сказали, «плакало небо». Именно в этот день умер наш старейшина, в честь него и назвали меня, как бы увидев в этом знак. Конечно же, я этого всего не помню, поскольку был младенцем. До 10 лет меня воспитывали с другими детьми, коих было достаточно. Очень многие оставались сиротами, так как их родные обвинялись в колдовстве и чёрной магии. Многие умирали во время пыток – остальных казнили.
Потом я получил наставника, разглядевшего во мне искусного охотника на ведьм, правда, не знаю, как ему