шерсти, а чувяки, это обувь, которая сидит на ногах как влитая. Голова Лиёна покоилась у него на коленях, из открытого рта доносился бесцеремонный храп.
– Стха! – Гюль Бике коснулась плеча мужчины, тот вздрогнул, проснулся, выхватил кинжал из ножен, сбросил с себя спящего Лиёна, вскочил на ноги.
– Где? Где они? – вскричал великан, свирепо сверкая глазами, хлопая черными ресницами, которые слиплись ото сна, он вертел головой, оглядываясь по сторонам.
Ойкнула Оленька, увидев ту же картинку из своего сновидения, вскочил и Лиён, потирая ушибленную голову, и только Бике улыбалась.
– Все хорошо, успокойся и приглашай гостя в дом. Зачем под забором ночуешь, как разбойник? – и она стукнула брата кулачком по руке, до его плеча она уже дотянуться не могла.
–Вай, вай, прости, друг, не зашибся? – великан обеспокоенно стал тискать Лиёна, да так, что у того захрустели позвонки.
– Это Тимур, брат мой старший. А это Ольга, она из Москвы, гостить у нас будет. Тимур, что же ты топчешься, увалень? Поздоровайся с девушкой.
– Ассалом Алейкум, добро пожаловать Ольга, – пробасило откуда-то сверху.
– Здравствуйте, – Оленька на всякий случай отступила назад. – Бике, и ты познакомься, это Ван Ли Ён, мы путешествуем вместе.
– Ван??? Так ты из этих, что ли? Из императоров? – пробормотал Тимур.
Но Лиён не ответил, он не сводил глаз с Гюль Бике. – «Ан-йо хасим-ни-кка», сложив руки перед грудью, он отвесил глубокий поклон.
– Приятно познакомиться, я Гюль Бике, сестра этого медведя. Что ты стоишь, Тимур-стха??? Приглашай же дорогих гостей в дом.
***
Стол, уставленный деревенскими кушаньями – сыр, яйца, творог, масло, был накрыт на улице под огромным раскидистым орехом. Крона дерева была настолько густа, что солнце с трудом пробивалось чрез листву. И если присмотреться, уже видны были двойные шарики зеленых плодов, что лопнут к осени и из них появятся коричневая скорлупа грецких орехов.
Поодаль, на низеньком стульчике, возле глиняного сооружения, сидела Бике, ее лицо раскраснелось от жарко тлеющих дубовых угольков. На круглом, столике она раскатывала тесто и, смеясь, рассказывала Оленьке рецепт приготовления лепешек.
– Смажем кефиром, и отправим выпекаться в «хар», так эта печь называется, – она ловко подцепила огромный блин, переложила его на такую же круглую доску с ручкой, и стряхнула, прямо на глиняную поверхность.
– Но, Бике, ты точно не ошибаешься, ведь ты положила тесто не на сковороду, не на противень, а прямо на глину?
– Это специальная плита из желтой глины, не бойся, если что и прилипнет, мы отряхнем. Хлеб – это послание небес, как можно его на железке готовить? – она передвинула лепешку, которая зарумянилась сильнее с одного бока, и, раскатав следующую, спросила: – хочешь рисунок свой оставить?
– Конечно, – Оленька взяла перевязанный пучок.
– Это перья? У нас тоже смазывают блины перьями от уток или гусей.
– Это индюшачьи, и мы наносим обратной стороной рисунок, вот так, смотри.
Ольга старательно тыкала твердыми, как хворостинки перьями, в тесто, изображая солнце и расходящиеся во все стороны лучики. От раскаленной печи и от усердия, у нее на носу выступила влага. Гюль Бике опять засмеялась, и промокнула своим платочком соленую капельку, готовую упасть на картину, что изображала подруга.
– Ну, что, и дальше сама?
– Нееет, очень большой блин, я с ним не справлюсь.
Бике вытащила готовую румяную лепешку, специальной щеткой отряхнула нижнюю часть, положила в стопку, и закинула следующую – Оленькину.
– Вот, эта последняя. Сейчас завтракать будем.
Мужчины мирно беседовали, изредка поглядывая на женщин, сглатывая слюну, и вдыхая аромат пышущего жаром хлеба, дожидаясь момента, когда можно будет намазать его желтым, комковатым деревенским маслом.
– Когда услышал, что ты Ван, прости, мне стало грустно.
– Отчего же? – спросил Лиён.
– А как ты думаешь, зачем дежурил я ночью под воротами сестры?
– Не знаю, может обычай такой…
– Нет, в соседнем селе живет один «перец», «ламра тум!»
– Перец? Острый, жгучий, красный? «ламра тум»?– оживился Лиён, у нас такого перца нет…
– Прости, друг, что оскорбил твой слух ругательством, «ослиная ж*па», так называю того подлеца, что засматривается на Гюль Бике, боюсь, похищение готовится. Так вот, он потомком Аварского хана Абул Абул Шейха себя называет, вот я и подумал, что ты из того же теста.
И они дружно повернули головы, высматривая, когда же испекутся все лепешки для завтрака.
– Да, я его понимаю, сестра твоя красавица.
– Красавица, да. Про нее говорят – «Солнце встаёт не на восходе, а там, где Бике идет»…
Тимур стиснул челюсти и сжал кулаки.
– А зачем же похищать? Она не согласна выйти замуж за него? Может старый, или уродливый?
– Нет, молодой он, папаху из Бухарской овчины носит…
– А это что означает?
Тимур недоуменно воззрился на Лиёна.
– А, ну, да, откуда тебе знать…Дорогая очень, только у него во всей округе такая, а еще стадо лошадей, овцы, козы. Выезжает со «свитой», на лошадях, в черкеске с газырями, серебряный пояс, и сапоги.
Тимур посмотрел на свои чувяки. Неправильно это, не по людски.
– Но почему? Почему богатый человек это плохо?
– Плохо быть жестоким эксплуататором, используя наемный труд экс-экс-эксплу-а-ти-руемых, – Тимур облегченно вздохнул, справившись с трудным словом. Люди работают на него за кусочек хлеба. Капиталисты во всем мире несправедливо присваивают себе результаты трудового народа! Искоренять их, под корень!
– Кого искоренять?
– Империалистов, капиталистов, императоров, всех!
– Ты так думаешь?!?
– Да! Нет, ну, тебя можно оставить, ты я вижу, неплохой парень, и не я это сказал, а Карл Маркс.
– Это твой учитель?
– Да, это наш учитель, «Пролетарии всех стран объединяйтесь», слышал такое?
– Нет…
– Эх, темнота, ну, ничего, дай срок, и тебя просветим…А с сестрой такое дело, у нас парни женятся на девушках только из своего села. Бывают, конечно, исключения, но не в нашем случае, она уперлась, как баран, и всё тут.
– «Не моя это судьба, я знаю, – говорит, – а если что, так и со скалы сброшусь».
Вот такая она, моя маленькая сестренка, приходится сторожить, чтоб не выкрали.
– Так давай навестим его, поговорим, как мужчины с мужчинами, проясним ситуацию…
– Так нет пока ситуации, это Бике сон приснился про похищение. Вот ты веришь в сны?
– Да, верю.
– Вот и я верю, тем более сны ее частенько сбываются. Но представь, явимся мы к этому… Не буду ругаться, ну, ты понимаешь, да? И скажем, – Бике сон приснился, а тот, ни сном, ни духом. Опозоримся, засмеют…А мне сейчас никак нельзя оступиться, у меня соревнования скоро.
– Соревнования?
– Да, кулачные бои, слыхал о таких? У меня еще ни одного поражения, вот так…
– «Субак», знаю, «Тэген», «Тэсудо», но это в основном техника борьбы ногами, а не кулаками.
– Одними ногами? Как это? Заливаешь, брат, а руки для чего?
– Заливать ничего не нужно, хотя можно и в воде, конечно, но в основном на суше. Давай покажу, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, так у вас говорят?
Лиён отошел подальше, слегка размялся, и сделал резкий выпад ногой вверх.
– Даааа, почти шпагат, здорово, – Тимур восхищенно захлопал своими огромными ладонями.