До заводоуправления мы добирались на трамвае, линия которого, слегка попетляв по городским улицам, выходила «во чистое поле» и несколько километров тянулась мимо каких-то будок, чахлых тополей и лоскутков огородов до промзоны, где остановки соответствовали номерным проходным. Так они и назывались – «Первая», «Вторая», «Седьмая» и «Заводоуправление». Как добирались до третьей, четвертой, пятой и шестой, и были ли ещё проходные – осталось неясно.
В трамвае работала кондуктор, деловая и энергичная женщина, которая, правда, не слишком утруждала себя профессиональной деятельностью. К нам она подошла и «обилетила», а вот к постоянным клиентам – работникам металлургического комбината – обращаться не решалась. Только однажды на наших глазах (и видимо, именно пытаясь показать нам свою непредвзятость, продемонстрировать нам, «столичным штучкам», что и в магнитоградской коммунальной службе исповедуется универсальный советский принцип «в сортирах и банях все равны») она попыталась получить плату за проезд с какого-то мужика с тяпкой, севшего где-то на «огородном» участке маршрута.
Но афронт этой попытки оказался сокрушительным! Такого многоэтажного мата, такой изощренности в анализе сочетаний родственных и сексуальных связей между администрациями комбината, трамвайного парка и Президента Руссии, такой экспрессии от, казалось бы, тихого труженика полей и огородов, я совершенно не ожидал!
Он тоже оказался работником комбината (в Магнитограде это трое из каждых четырех жителей) и ему также как и остальным пассажирам вот уже полгода как не платили зарплату. И его огородничество – это единственный реальный источник средств к существованию. А попытка приравнять его, коренного магнитоградца, к этим «недорезанным буржуям», у которых денег столько, что и на такси могли бы доехать (взгляд в нашу сторону) показалась ему не просто «несообразной», но даже оскорбительной.
Получить пропуск в заводоуправление оказалось далеко не просто. Пришлось отстоять получасовую очередь к окошечку, где выдавали необходимые бумажки командированным «всех мастей», включая сюда и водителей разнообразных грузовиков, приехавших кто за металлоломом, кто за отходами столовой, а кто и за продукцией – катанкой или арматурой. А пропуск на проезд автомобиля – это документ с огромным числом разных граф, заполнение которых нужно ещё согласовать с барышней в окошечке…
В кабинете заместителя начальника Отдела Сбыта, Тамары Николаевны Янгель, отвечавшей за разные неликвиды и отходы производства, начало разговора не предвещало ничего хорошего.
Тамара Николаевна, деловая женщина «за сорок», с губами коньячного цвета, тщательно следящая за своей внешностью с тем, чтобы выглядеть на 35, сухо поздоровавшись с нами и всем своим видом показывая, что «разных просителей» ходит тут много, а «она одна», что её время драгоценно, сказала нам почти в «телеграфной манере»:
– Вам, как я понимаю, нужен фарт-ценк. А мне – деньги за него. В кредит не дам – испаритесь через месяц, а потом вас через суды ищи два года. Найдем, конечно, но ведь через полгода инфляция съест все ваши долги и зачем вы будете мне нужны? Так что предоплата 100 %, цена – 90 % от чистого ценка (и благодарите меня – там ценка в сплаве 98 %!). Согласны – подписываемся. Платите за месяц вперед, как получим деньги на счет – получайте свои пять вагонов в течение месяца (в порядке поступления порожняка) и благодарите меня. Нет – до свидания, счастливого пути, командировочные удостоверения вам отметят в конце коридора.
Условия были абсолютно грабительские и потому неприемлемые, а тон Тамары Николаевны – не терпящим никаких возражений. Я слегка растерялся и не мог этого скрыть.
Тамара Николаевна, нетерпеливо постукивая пальцами по столу, ждала нашей реакции. Тут Александр Еремеевич и проявил свои легендарные таланты. Он поддернул брюки, развернул могучие плечи, преобразился, и стал этаким «Карлссоном в самом расцвете сил», но шестьдесят четвертого размера. И сказал он в манере Тамары Николаевны, столь же решительно и уверенно:
– Значит так! Мы приехали сюда не просто говорить, но договариваться. И то, что вы сказали, Тамара Николаевна, очень правильно. Но в ваши 35 ещё некуда спешить! Теперь будем начинать работу. Сегодня мы пойдем в ваш Техотдел, а завтра с утра снова вернемся к вам. И когда мы подпишемся, поработаем месяцок-другой, вы поймете, что искать нас через суды не нужно – «подружимся семьями». А уж кто, кого, как и за что благодарить будет – разберемся без суеты. Это уж будет дело семейное.
Тамара Николаевна улыбнулась – лед был сломан! Она поднялась с места, показывая, что аудиенция окончена, и сказала:
– Вы проницательны, Александр Еремеевич… Правда, я своего возраста и не скрываю. Но Гайдар полком командовал уже в 16… Попробуйте поговорить в Техотделе, я не против. Если они в чем-то меня поправят – буду благодарна…
В Техотделе было значительно спокойнее, здесь не проявлялось то неизбежное нервное напряжение, которое характерно для отделов снабжения и бухгалтерий, где каждое «лишнее слово» грозило немедленными расходами, или отделов сбыта, где всегда боятся продешевить, и потому в Техотделе разговор идет неспешный и вдумчивый.
Я сидел напротив «аккуратного мужчины» лет пятидесяти, по виду которого совершенно нельзя было определить ни его характера, ни склонностей. Очень «закрытой» была внешность Рашида Фархутдиновича Нурлиева, начальника Техотдела. Я спокойно и терпеливо объяснял:
– Ведь вы же понимаете, что удалить 2 % примесей из фарт-ценка тебует почти стольких же усилий, сколько нужно затратить для удаления четверти по весу кислорода из оксида. И цена этому фарту не может быть больше четверти цены чистого ценка. Фарт нам нужен для специальных целей, без мозгов с ним вообще нечего делать – по прописи там раньше стоял чистый металл, но наши технологи нашли нужные режимы… Чистить мы его не будем, конечно, но если не договоримся о существенной скидке, то нам лучше покупать чистый ценк – возни с ним гораздо меньше… А у вас, если договоримся, не будет головной боли – где хранить эти сотни тонн неликвида да каким халтурщикам его сбывать по чушке в месяц…
Мужчина все давно понял (он и без меня все это знал), но слушал не перебивая, дожидаясь «ключевых слов». И я сказал ему их:
– И дайте нам возможность, Рашид Фархутдинович, показать, как мы умеем быть благодарными…
Он кивнул, посмотрел на меня внимательно, но так, что я не понял – принял ли он «правила игры»? Однако ответил он чётко:
– Вообще-то мы готовимся к пуску нового производства – ценкового порошка из фарта. Но это дело ещё долгое – только начали монтаж технологической цепочки. Хорошо, давайте ваше письмо. Я подпишу согласование цены на этот квартал. А там посмотрим…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});