Он был слегка пьян, грустен, жуликоват, вежлив и жалобен. Мы с Александром Еремеевичем молча достали бумажники, из них – по десятитысячной купюре и также молча отдали их горе-семьянину. Он взял их, поблагодарил, попросил кланяться Болшеву, и ушел.
В это время показался официант с подносом, на котором дымились тарелки с отбивными. Он увидел отходившего незнакомца и, подойдя к нашему столику, спросил:
– И по скольку он с вас слупил? По червонцу?
Мы смущенно кивнули.
– Ну, значит, этот «гастролер» про больную жену арию пропел… Под жену ему больше и не дают… Вот если бы он вас на детей стал брать, то после червонца так бы глянул в глаза, что засовестились бы вы своей скаредности и еще раз в кошельки бы полезли… А почему только на жену? – официант сам задал вопрос, который уже крутился у меня на языке. И сам же и ответил:
– Да просто он уже «Волжанки» столько принял, что понимал – может и «не потянуть» арию про детей, сфальшивить, а тогда вы бы шум подняли. И правильно сделал, что быстренько смотался… Я бы позвал Колюню – он бы показал этому «семьянину»!.. Ну, дешево вы отделались, приятного вам аппетита…
Мы приняли ещё по рюмочке «под горячее» и согласились в том, что в одном нас тут не обманули ни официант, ни «гастролер» – «Волжаночка» была отменного качества!
Тема попрошайничества вызвала воспоминание о другом дорожном приключении. Его мы обсудили уже в вагоне-ресторане, под вполне приличную исландскую селедку в винном соусе, холодную – из холодильника! – окрошку и покрытый инеем графинчик «Смирновской особой».
Дело было в начале ноября 91. Мы с Александром Еремеевичем работали в Берлингуере – помогали одному крупному заводу в реализации его отхода, очень неплохо горючей, но, одновременно, и очень сильно пахучей жидкости, запах которой, признаюсь, существенно отличался от аромата «Шанели № 5». Брали его только для сельских котельных, вонь от которых при использовании такого топлива не сильно ухудшала «местную экологию», особенно если эта котельная располагалась (а так, как правило, и бывало) вблизи стоков свинарника или коровника.
Закончив (вполне успешно!) очередной этап переговоров о закупке нами 300 тонн этого котельного топлива, мы возвращались в Моркву. Дело было числа 4 или 5 – вот-вот должны были начаться «октябрьские праздники». Тогда это не было пустыми словами – «красный день календаря» отмечался в нашем обществе практически всеми – серьёзно ли, иронично ли, но – всеми.
Все началось с того, что на железнодорожной станции «Рукотворное море», до которой мы добрались от гостиницы в переполненном автобусе, билетов на поезд уже не было. На три дня вперед!
Через полчаса мы чесали затылки на автовокзале – автобус на Моркву уходил в 10 утра и билетов на него тоже не было, надеяться можно было только на то, что водитель «сжалится» и за полцены предоставит скрюченно-сидячее место в проходе (стоять было категорически запрещено – линейный контроль мог оштрафовать водителя). Но надежда эта была слабая – даже и за деньги не всякий водитель проявлял жалость, да и перспектива почти сутки пребывать в скрюченно-сидячем положении совсем не радовала.
Решили ехать в аэропорт. Улетим ли, нет ли – уверенности уже не было, но ночевать в аэропорту было все-таки лучше, чем на автовокзале, где дух стоял немногим лучше, чем в котельной после заливки нашего «фирменного горючего».
Так все и оказалось – билетов на Моркву не было, но буфет и телевизор в зале ожидания работали. После подкрепления «аэрофлотовским кофе» с ванильными сырками (на котлеты мы даже и посмотреть не решились), Александр Еремеевич посадил меня на «полумягкую скамейку» напротив подвешенного на специальной штанге телевизора «Рубин», а сам отправился «на разведку». Его умение налаживать контакты с администраторами любого уровня было фантастическим. И я был уверен – он что-нибудь, да «провернет»!
Не было его довольно долго – я успел посмотреть почти полную серию популярного тогда сериала о доблестных милицейских сыщиках, дотошных экспертах и благородном следователе, который искал (и находил!) искры человечности в душах самых отпетых мошенников.
Замечу, что популярного актера, игравшего главного сыщика, я как-то незадолго до этого встретил в магазине на Петровке, когда он выходил из подсобки с полной сумкой продуктов, бывших тогда «дефицитом» в «предреволюционной» Моркве. Вслед ему донеслось:
– Вы завтра вечерком ещё загляните – колбаску копченую получим и кофе растворимый!
По экрану ещё плыли титры, сопровождаемые шлягером о том, что «если где-то кое-кто у нас порой честно жить не хочет», как в проходе показалась фигура Вольского.
По энергичности, с которой он приближался ко мне, я понял, что не ошибся в своих надеждах на его умелость и удачливость.
– Значит так, Георгий Евгеньевич, – начал он без предисловий. – Давайте деньги – я договорился с командиром борта Ташкент – Ленинбург, он берет нас «зайцами». А уж из Питера мы ночным поездом точно уедем!
Как мы пробирались к стоявшему на взлетной полосе борту, как грузились на него, преодолевая глухое раздражение стюардесс, места которых в полете должны были занять, как бортинженер прятал нас за своей широкой спиной в узком пространстве перед пилотской кабиной Ту-134 при аэродромном контроле, как летели, приютившись на двух откидных стульчиках возле туалета, я описывать не буду. Скажу только, что на Морковском вокзале в Ленинбурге билетов на Моркву не было на неделю вперед.
Проводники вагонов ночных экспрессов, следовавших на Моркву, просили тройную цену билета (а денег у нас после недельной командировки уже почти не было). Однако, быть у воды – и не напиться? Дудки!
Чтобы ускорить дело, мы решили разделиться – Александр Еремеевич дежурил в кассовом зале (а вдруг кто решит сдать билет?), а я, в надежде на то, что удастся выловить отказников на дальних подступах к кассе, фланировал перед входом, спрашивая, как перед аншлагом в театре, «лишний билетик».
Чтобы повысить эффективность своей «работы», я прикрепил булавкой к лацкану пальто бумагу, на которой было написано: «Нужно два билета до Морквы». И вот на эту-то бумажку я и получил множество откликов. В темноте (а время уже перевалило за полночь) многие не могли разобрать надписи и разглядеть внешности просителя, но, ориентируясь по ситуации (ходит человек и о чем-то просит), совали мне в руку то, что как казалось им, и должно составлять предмет моего вожделения – кто трешку, кто – пятерку, а кто – и червонец!
Отказываться было глупо, да и не было времени на объяснения – сунет тебе бумажку в руку какая-нибудь солидная дама, и поспешно удаляется по направлению к нужной ей платформе. Не бежать же за ней с разъяснениями!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});