На первом этапе планировалось ограничиться исключительно оборонительными действиями, закрывшись небольшим заслоном в Корее, который должен был вести активную партизанскую борьбу с японцами. Последнее решение было принято с учетом опыта действий буров против англичан, при полном забвении того очевидного факта, что в Корее у России тогда не было массовой поддержки местного населения, значительная часть которого находилась под японским влиянием. Это было далеко не самой опасной ошибкой русского командования, которое существенно недооценило мобилизационные возможности Японии, считая, что силы мобилизованой японской армии(358 тыс. чел., из них 217 тыс. резервистов) в случае действий на континенте не превысят 200, максимум 250 тыс. чел. В таком случае для японцев исключалась возможность одновременных активных действий на маньчжурском и порт-артурском направлениях. На самом деле, Япония в ходе войны мобилизовала свыше 1,1 млн. чел., и смогла содержать на фронте примерно 500-тысячную армию{1287}.
Японцы совершили значительную ошибку, недооценив транспортные возможности русской железной дороги и оборонительный потенциал Порт-Артура. И их, и их противников ожидали неприятные сюрпризы. Допущенные в предвоенный период значительные просчеты в ходе военных действий поставили планы противников на грань срыва. Русский план имел еще один существенный недостаток: даже в случае успешной его реализации на суше и полного разгрома японского флота на море перенести военные действия на японские острова было невозможно по причине отсутствия достаточного для этого транспортного флота. В этой ситуации как на море, так и на суше решающую роль сыграла подготовка солдата и матроса, а также качество управления войсками и флотом. Тщательно скопированная у Англии и Германии система образования и управления дала Японии значительное преимущество.
Что касается русской военной системы, то в ней проявились практически все недостатки пореформенного периода, заметные уже в русско-турецкую войну 1877–1878 гг. Полковник Ф. А. Веллесли — британский военный атташе в Дунайской армии во время войны 1877–1878 гг. следующим образом отозвался о России в 1904 г.: «Она, конечно, более или менее продвинулась со временем в отношении научной организации войны, но даже современные флоты и хорошо снабженные армии сами по себе не обеспечивают успеха, как явно доказали недавние события… То, что сейчас происходит на Дальнем Востоке, по видимости, доказывает, что, не смотря на опыт своей последней войны с Турцией, Россия не сделала из него для себя уроков, и что она была также плохо готова к войне против Японии в 1904 г., как и к вторжению в Турцию в 1877 г»{1288}. Можно перечислить основные составляющие этой неподготовленности к использованию «в поле» в целом весьма неплохо снабженной, а с лета 1904 г. и отнюдь не менее многочисленной, чем японская, армии: 1)«отрядомания», т. е. дробление прибывающих на фронт частей на составные, в результате чего создавался, по выражению одного из участников войны, «винегрет из отдельных подразделений»; 2) недооценка важности штабного управления крупными войсковыми группами, что вело к потере контроля над ними; 3) переоценка возможностей резервных войск, недостаточное внимание к их слаживанию на этапе мобилизации.
По сути дела, русско-японская война была первым испытанием массовых резервов, обеспеченных реформой 1874 г. Сравнение с русско-турецкой войной 1877-78 гг. здесь абсолютно неприменимо. Во-первых, тогда между мобилизацией армии, ее сосредоточением и началом боевых действий прошла, не считая частичной мобилизации 1876 г., почти треть года. Этого времени хватило для создания боеспособных частей из мобилизованных. В японскую войну ничего подобного не было. Например, X Армейский корпус, мобилизованный в мае 1904 года, имел на подготовку только 10 дней, XVII Армейский и V Сибирский, мобилизованные в начале и конце июня того же года — две недели{1289}. Только в ходе войны эти сроки стали постепенно увеличиваться: XVI Армейский корпус начал мобилизацию 10(23) октября 1904 года, и начал движение на фронт 14(27) ноября, то есть чуть более месяца{1290}. При этом мобилизация по прежнему была организована весьма скверно{1291}. Шла она медленно, во-всяком случае — никто поначалу не торопился. Для колониальной войны с азиатским противником не требовалось особенных усилий{1292}. Неслаженные части, с офицерами и рядовыми, недостаточно привыкшими друг к другу, часто вступая в бой «с колес» в незнакомых и непривычных для себя условиях, часто не могли показать хорошие результаты. В результате слаживание проходило на фронте, за счет потерь.
О том, как подготовка сказывалась на качестве войск, можно судить по простым фактам: в 1877–1878 гг. мобилизованные в массе своей представляли собой солдат, прошедших значительный срок службы под знаменами и действовавших знакомым оружием. В 1904-05 гг. положение Действующей армии было другим: процент запасных в возрасте от 35 до 40 лет в армии постоянно повышался: 30 % начало войны, 53 % — Ляоян, 57 % — Шахэ, 72 % — Мукден, 58 % — конец войны{1293}. Призывной возраст в России начинался с 21 года, в то время как срок действительной службы равнялся 5 годам. Это означает, что значительная часть призванных для войны с Японией проходила службу под знаменами с винтовкой системы Бердана, так как перевооружение магазинной винтовкой системы Мосина прошло в 1893–1895 гг., и, следовательно, с новым оружием они не были знакомы. Значительная часть 40-летних запасных попросту уже не годилась для воинской службы{1294}.
Не было по достоинству оценено еще одно грозное стрелковое оружие — пулемет. Впрочем, по достоинству оценить эту новинку не смогли военные практически всех армий не смогли как пулемет. В начале 1900 года ген. Драгомиров опубликовал в журнале «Разведчик» статью под весьма характерным названием «Что сделает ваш штык против этого?». Так называлась присланная ему статья из некой французской газеты, к которой был приложен фотоснимок — ростовые мишени роты, обстрелянные на британском стрельбище из пулемета Кольта с расстояния 1097, 914, 731 и 457 метров. Огонь велся без прицеливания, тем не менее мишени оказались испещренными пулевыми отверстиями. Из выпущенных 2250 пуль в них попало 1220, т. е. 54,22 %.
Командующий войсками Киевского Военного округа остался при своем мнении, его не убеждали возросшие возможности стрелкового оружия: «Кто воспитан на штыке, то и стрелять будет спокойно; кто воспитан только на стрельбе, в штыки неохотно пойдет, а чаще и совсем не пойдет. Он слишком надеется на то, что пулей не допустит до себя противника, и конечно сконфузится, когда это ему не удается. Губить других в бою, не рискуя самому погибнуть, нельзя, как это не приятно личному самосохранению. Это то же, что ловить птицу насыпанием соли на хвост»{1295}. Использование пулемета англичанами в войнах с бурами и махдистами убедило только в том, что это оружие может быть использовано при обороне. Между тем, первое его применение русскими войсками в боевых условиях при подавлении «боксерского» восстания оказалось очень эффективным{1296}. Этот опыт так и не был оценен по достоинству вовремя.
Весной 1901 г. было сформировано 5 пулеметных рот по 8 пулеметов в каждой — одна в 3-й Восточно-Сибирской стрелковой бригаде, четыре в 4-й, 6-й, 8-й и 16-й пехотных дивизиях Варшавского Военного округа{1297}. В результате в начале боевых действий на Дальнем Востоке находилась одна пулеметная команда из 8 пулеметов. Самые первые столкновения показали обеим сторонам, насколько эффективно это оружие в обороне{1298}. Уже при защите Цзиньчжоуской позиции флот начал передавать армии пулеметы, снятые с кораблей{1299}. Догонять упущенное пришлось во время боевых действий. В 1904 году русское Военное министерство заказало 246 вьючных пулеметов (получило только 16), 411 пулеметов на лафетах (получило 56). Несколько лучше обстояло дело с горными орудиями — из заказа в 240 стволов было получено 112{1300}.
В европейской части страны в 1905 г. были подготовлены кадры для 44 пулеметных рот и 31 конно-пулеметную команду, которые имели на вооружении ружья-пулеметы (ручными пулеметами) системы Мадсена. Все они, за исключением первых четырех пулеметных рот, были направлены в Манчжурию. Все они прибыли в армию накануне Мукденского сражения{1301}. Кроме того, в 1905 году на театре военных действий было сформировано еще 10 команд, включая 2 из 12 крепостных пулеметов крепости Владивосток. В кавалерийских полках было сформировано несколько конно-пулеметных команд с пулеметами Мадсена{1302}. Это был в высшей степени неудачный выбор — система Мадсена имела по сути дела только одно преимущество — легкость(8,2 кг.). Все остальное было недостатками — ружья-пулеметы были очень сложными в сборке и разборке, имели большое количество незаменяемых частей, постоянно заклинивали, и были ненадежны при интенсивной стрельбе{1303}.