— И из-за этого все произошло?
Хотелось нервно засмеяться. Миллионы смертей, перекроенная карта мира, вымирающая раса и заточенные боги… Из-за амбиций сумасшедшего человечка! Судьба воистину раздает странные карты, играя с безумным Шутом.
Она молча сжала его пальцы, не отводя взгляда. Кажется, отстранишься — и Кинъярэ исчезнет, растворится, распадется на частички пепла, развеиваясь по ветру. Если падать во тьму — то только вместе. Её алькон вскинул голову вдруг, дрогнул, жадно смотря вперед, словно не веря. С серебристо-серых ступеней сбежала гибкая огненноволосая фигура. Братья замерли, смотря друг на друга. Так же, как и она на Кина несколько минут назад — неверяще, словно перед тобой фантом, а не существо из плоти и крови. Младший дернулся первым — не побежал, подошел медленно, осторожно. Дернулись крылья носа, хищно втягивая воздух. Он поднял руку, словно касаясь стены напротив, в странном знаке приветствия. Кинъярэ без единого слова повторил его жест, и впервые тонкие бледные губы дрогнули в подобии улыбки. Их ладони соединились в мягкой вспышке сияния цвета лунной ночи.
— Смерть видит тебя, брат, — звенящий от напряжения голос Гирьена.
— Смерть укрывает тебя своим покровом, брат, — ровно откликнулся Шэннэ, но Клинку трудно обмануть Гардэ — она ощущала его восторг, переходящий в бешеное ликование, всей душой.
И от этих слов, и от этих сдержанных жестов и их сияющих глаз, и от стоящего неподалеку мортэли Кариньяра, стиснувшего пальцы до побелевших костяшек, протяжно щемило сердце и хотелось плакать — исключительно от счастья. Ради таких вот мгновений и хочется бежать вперед, жить, дышать, сражаться — чтобы все дорогие сердцу пытались делать робкие попытки улыбнуться. Не шарахались от объятий. Сами хотели жить, пытались вновь поверить.
Она повернулась, подходя к бывшему Владыке альконов. Нет, жалость — не то чувство, которое смог бы оценить этот прошедший через бездну унижений мужчина.
— Хорошо, — негромко заметил бывший владыка, смотря уже куда-то в сторону — не на сыновей. Что он хотел там увидеть? Погибшую Гардэ? Мертвых друзей? Своих богов? — Теперь у нас есть шанс выстоять и выжить, Круг полон, осталось лишь попытаться провести ритуал, пока наши враги не пришли в себя. Уничтожение самого серьезного, но лишь одного противника — ещё не победа в войне. Нас ещё нет.
— Но мы будем… — она смотрела на сверкающее в туманной дымке солнце и впервые верила собственным словам.
— Да, — раздался негромкий голос, в котором звенела та же напряженная струна, что и в её душе, — мы будем.
Кейнарэ чуть хмурил белесые брови, не сводя внимательного взгляда с тихо переговаривающихся о своем братьев. Риаррэ бросила на него взгляд из-под ресниц, отметив и упрямые складки у рта, и темные круги под глазами от усталости, и решительный блеск в глазах. А ещё — тонкую усик-веточку странного узора, проглядывающего из-под рукава рубашки.
— Идите к ним, — сказала, не глядя на гордого Высшего. Не пойдет ведь сам, обидчивый, — идите, мортэ…
— Просто Кейнар или Кейэ, — перебил, откашлявшись.
— Хорошо, Кейэ, — улыбнулась уже искренне, как могла, выпуская тонкую нить собственной магии, которая укутала мятущуюся чужую душу, успокаивая и согревая — с каждым разом это давалось все проще, — иди к нему. Я ведь чувствую его лучше, чем себя — ты ему дорог, он уже жалеет о собственной резкости, но и извиняться — не станет, не тот характер.
— Я знаю.
Усмешка. Упрямый взгляд. Неужели не пойдет? Она уже почти пожалела, что вмешалась, когда мужчина резко зашагал вперед. Вот Кин-нэ обернулся, увидел приближающегося друга. Сердце замерло в груди — так за себя не переживала. Отчего это было так важно? Она не знала, просто ощущала это всем сердцем — также, как парящий в вышине Храм Смерти.
Мортэ Кинъярэ шагнул вперед — и крепко обнял застывшего от удивления брата по духу, не обращая внимания на тихий смех Гирьена. Ка-али мялась неподалеку, явно чувствуя себя среди такого количества альконов неуютно, а вот ни Ттмары, ни Тайлы видно не было. То же чувство уверенности и умиротворения толкнуло вперед.
— Смерть видит тебя! Мы уже виделись, хоть и при иных обстоятельствах, моё имя — Риаррэ Лайгрэ Истиль, Гардэ Первого алькона. А ты — Истра. Идем со мной? Наши мужчины сейчас заняты, а нам стоит отдохнуть и все как следует подготовить. Впереди много дел.
Большие темно-зеленые от волнения глаза ка-али внимательно смотрели на неё, словно размышляя — заговорить или нет? А потом чужая ладошка коснулась щеки.
— Истра. Якорь Гира, — негромко, с едва заметным акцентом ответила миниатюрная девушка, — я тебя помню. Помогу.
* * *
Несколько дней пролетели почти мирно — в делах и заботах, но без надрыва и постоянного страха. Наконец, она смогла рассказать об Иаррине, супруге Смерти, и айтири подтвердили её слова, заметив лишь, что сейчас от этого знания почти нет толка, поскольку сам он не способен покинуть долину, покуда живо заклятье, от которого страдают альконы. Все ниточки сходились на одном событии — открытии Врат или ритуале Пробуждения Смерти, но Высшие альконы отчего-то все медлили. Даже Кинъярэ, ранее рвавшийся провести ритуал как можно скорее — ведь и вытащил её в свое время в этот мир ради него — не торопился. Раздумывал. Сомневался. Словно что-то его тормозило. Все чаще она стала замечать на себе его задумчивые взгляды, в которых читалось скрытое беспокойство, переходящее в страх. Хотя, полно, разве Мастер умеет бояться? Наверное, просто померещилось — ведь в его эмоциях она ничего подобного не замечала, купаясь в тех крохах заботы, смешанной с болезненной нежностью, которую испытывал алькон.
Сайнар уже пришел в себя — и теперь, вопреки всем предсказаниям, проводил почти все время у постели отца, словно стремясь избежать общения с кем-либо другим. Например, с Тайлой, которая, впрочем, тоже не слишком стремилась с ним общаться. Бывшая убийца предпочитала помогать женщинам, обходя мужское общество стороной и, будь Йаррэ поглупее, она бы даже поверила, что Тая вовсе не замечает разгорающихся вокруг страстей. Впрочем, особых страстей и не было, не те альконы существа. Сайнар замерз изнутри, самоустраняясь, а Кейнарэ, напротив, был непробиваем. Он что-то решил для себя — и шел к намеченной цели, не замечая никаких препятствий, лишь успевая посидеть у постели Ше’Тариналя. Бывший айтири все ещё не пришел в себя, но, похоже, перерождение прошло успешно. Долгое забытье сменилось спокойным сном, и вскоре алькон собирался отнести друга наверх, в Храм, испрашивая благословение Смерти для нового сына.
Йаррэ свернула на узкую крутую лестницу, легко преодолела первые два пролета и вдруг почувствовала, как кружится голова. И что ещё? Фыркнула раздраженно.
Собственная сила молчала, дракона внутри лениво и довольно урчала. Девушка встряхнула косой, чувствуя, как заполошно заколотившееся сердце медленно приходит в норму.
— Яра? Ты в порядке? — голос Таи донесся с верхнего пролета, заставляя вскинуть голову.
Виски закололо, внутренности скрутились на миг в узел, вызвав недовольный вскрик.
— Что?
Сестра уже стояла рядом, заглядывая в глаза, положила ладонь на запястье, отсчитывая пульс. Йарра почувствовала, что та кинула лечебное заклинание, но ворчать попусту не стала, если ей так спокойнее, почему бы и нет? Увы, бледная до сероты Тая успокаиваться не пожелала, кажется, только встревожилась ещё больше.
— И он знает? И куда же смотрит, стесняюсь спросить, совсем уже двинулся умом со своими ритуалами наш шэннэ?
— Тай? — окликнула осторожно. И что же любезный Мастер утаил на сей раз? Не с этим ли связано его странное поведение, эти очередные бесконечные качели и попытка уклониться от разговоров?
Верткая ей любовь попалась, хищная вредная тварюшка, никак не желающая открывать свои тайны, хотя её собственные уже давно выпытала.
Оперлась о перила, глядя, как играют в витражном стекле дневные лучи, отражаясь смешливыми зайчиками.