Читать интересную книгу Эсеры. Борис Савинков против Империи - Александр Андреев

Член Боевой Организации Владимир Зензинов, позднее один из эсеровских лидеров и редактор партийной газеты «Дело народа», вспоминал: «Все работавшие с Азефом в терроре товарищи не только безмерно уважали его, но и горячо любили». Сам Азеф полностью заботился о своих боевиках и их семьях, которых в партии стали называть «революционерами кавалергардами».

Одновременно с заботой о Боевой Организации, Азеф внимательно следил за своими потенциальными партийными конкурентами, среди которых яркой харизмой и одаренностью выделялся Сергей Слетов, двадцативосьмилетний сын чиновника, впервые арестованный еще в 1896 году за участие в студенческом собрании и несколько раз уходивший из полицейских рук. Жандарм А. Спиридович писал, как однажды он арестовал Слетова в Киеве:

«Были как-то назначены обыски у социалистов-революционеров, которые, вопреки обыкновению, чтобы застать всех врасплох, производились днем. На одной из спокойных окраинных улиц, в сторону Житнего базара, в одном из маленьких домиков обнаружили большой склад свежей литературы, гектограф, на котором происходило печатание, и кассу организации. Через улицу же, в таком же одноэтажном домике во дворе, так же шел очень интересный обыск.

Обыскиваемая квартира состояла из двух крошечных комнат и кухни. Когда я туда приехал, производивший обыск пристав обыскал только первую комнату и, арестовав двух молодых людей, занимался уже писанием протокола. Спросив, обыскана ли вся квартира, и получив отрицательный ответ, я сделал замечание приставу. Сбросив пальто и толкнув ногою дверь в соседнюю комнату, быстро прошел в нее. Заглянув под диван, я прошел из нее в маленькую кухоньку и, говоря на ходу приставу, чтобы он произвел самый тщательный обыск, я вышел из кухни через черный ход во двор.

Только я стал выслушивать доклад старшего филера, что дом этот ему кажется подозрительным, что в нем в кухне при подходе полиции задвинулась занавеска, на что пристав не хотел обратить внимание, как послышались выстрелы. Инстинктивно мы бросились к чистому входу и, подбегая, увидели выскочившего из окна молодого человека в студенческой куртке и без шапки. Дав по мне на бегу два выстрела, он как ураган понесся к воротам и дальше по улице. Остолбенев сначала от неожиданности, я невольно схватился за карман, думая найти револьвер, но он остался в снятом мной пальто. Мы погнались за убегавшим, но тот несся как молния и скрылся в переулках и садах. Городовые в их длинных шинелях, с путавшимися между ногами при беге шашками, конечно, не могли угнаться за молодым человеком.

Положение наше было глупое. Вернувшись в домик, я спросил, в чем дело и кто это стрелявший и убежавший студент. Мне доложили, что как только я вышел из кухни, с русской печки загремели выстрелы. Пристав невольно заслонился за печку, а просунувшаяся с печки из-за дров рука палила в него раз за разом, но к счастью пули рикошетили от печки в угол. Затем с печки кто-то спрыгнул, пронесся через обе комнаты и выпрыгнул в окно. Все произошло с такой быстротой, что полиция только смотрела. На печке нашли фальшивый паспорт, разорванные в мелкие клочочки бумаги и записную книжку».

Степан Слетов на одном из общих собраний справедливо раскритиковал Азефа и они крупно поссорились. Позже Слетов отправился из Женевы в России с очень важным поручением Центрального Комитета. Азеф знал о дате его выезда, и по его доносу одного из самых талантливых эсеровских пропагандистов взяли в поезде при пересечении имперской границы. Слетов до 1905 года просидел в Петропавловской крепости, был освобожден революцией, скрылся в Европу, стал членом Центрального Комитета партии эсеров, эффективно выступал в нелегальной печати, после провала Азефа, восстановил Боевую Организацию. В 1914 году Слетов добровольцем вступил во французскую армию, героически сражался и погиб в бою с немцами в 1916 году, успев до этого написать очень интересную работу «К истории возникновения партии социалистов-революционеров».

Этой же осенью 1904 года Азеф выдал в Иркутске местных эсеров, готовивших покушение на губернатора Кутайсова, и кавказских боевиков, планировавших убить Бакинского губернатора Накашидзе. Надо было отрабатывать большое провокаторское жалованье, не забывая при этом убирать конкурентов-террористов и товарищей по партии.

Центральный Комитет партии эсеров направил несколько боевиков в Болгарию для изучения и закупки большой партии разрывных бомб, знаменитых «македонских снарядов». Азеф сообщил об этом в Департамент полиции, позаботившись, чтобы жандармские отряды прибыли на железнодорожную станцию через несколько часов после пересечения боевиками границы. Эсеровские террористы закупили в Болгарии большое количество бомб и научились быстро изготовлять и собирать их почти с закрытыми глазами. Македонские снаряды особая группа доставки ввезла в империю. В Киеве была организована динамитная мастерская выпускавшая разрывные снаряды по болгарским рецептам и чертежам. Бомб в империи стало так много, что в конце апреля 1905 года Азефу пришлось выдать киевскую мастерскую.

Азеф предложил Ивановской новое большое дело и по гостиничному обеспечению террора. Народоволка писала: «Для партии было очень важно снять или перекупить большие, хорошо обставленные номера или меблированные комнаты, не стесняясь расходами на их содержание. Весь персонал служащих при номерах – конторщик, горничные и вся прислуга – должен был состоять из своих людей. Для конторы рекомендовалось выбрать очень расторопного, ловкого, умелого человека, так как ему придется иметь отношения с полицией. Свои экипажи и автомобили должны были обслуживать пассажиров, приезжающих с вокзала. В номерах будут останавливаться не только свои партийные работники, но и вообще пассажиры, паспортами которых будет легко пользоваться, снимая дубликаты с наиболее подходящих. Таким образом, при номерах организуется паспортный стол. Отпадала так же опасность при перевозке партийной литературы, оружия, динамита – все это под видом багажа гостей доставлялось бы куда угодно. Устроив такую гостиницу, партия обеспечит самыми необходимыми и самыми существенными предметами, на добывание которых уходит масса сил и средств, и часто непроизводительно, ибо все это зависит от случайных и ненадежных обещаний, от изменчивой обстановки. Азеф дал нам практические указания».

Руководитель Боевой Организации предложил Центральному Комитету сосредоточиться на министрах внутренних дел и убивать их одного за другим, бить их настойчиво и целеустремленно, не считаясь ни с характером их деятельности, ни с их личностью, обосновывая террористические акты тем, что именно министр внутренних дел отвечает за весь строй в империи. Обстрел МВД должен изменить существующее деспотичное положение. Слушатели позднее отвечали, что Азеф говорил о серийных сановных убийствах как о самой простой, заурядной вещи.

В конце 1904 года на совещании в Женеве Центрального Комитета партии и Боевой Организации было решено произвести покушение на великих князей Владимира Александровича в Петербурге и Сергея Александровича в Москве. После Кровавого воскресенья 9 января 1905 года в список кандидатов на политическое убийство были добавлены петербургский генерал-губернатор Трепов и киевский генерал-губернатор Клейгельс.

К гапоновскому движению фабрично-заводских рабочих эсеры отношения не имели. Полтавский украинец Григорий Гапон из крестьянской семьи, закончил семинарию и в 1902 году поступил в Петербургскую духовную академию. Во время учебы его назначили преподавать в два детских приюта. Современники отмечали, что нервный, честолюбивый и экспансивно-аскетичный Гапон активно предлагал различные проекты по улучшению жизни бедных и обездоленных, считая, что с помощью царя-батюшки можно улучшить народную жизнь. Он проповедовал в ночлежных домах, притонах и рабочих кварталах, и научился доходчиво и просто разговаривать с их обитателями. Его стали приглашать в петербургские салоны, в которых Гапон задушевно и проникновенно говорил о социальных реформах, которые проведет любимый подданными император. Гости слушали, пили французское шампанское и закусывали рябчиками с ананасами.

Гапон подавал в инстанции проекты о реформе рабочих домов, о предоставлении рабочим кооперативам подрядов на общественные работы, о создании земледельческих колоний для бесприютных детей. Петербургский генерал-губернатор и управляющий Собственной Его Величества канцелярией передали священнику, что его проекты получены и даже, может быть, когда-нибудь будут прочитаны.

Очевидно, Гапон самодержавию надоел, и с четвертого курса его выгнали из академии. С помощью всесильного тогда Сергея Зубатова, считавшего, что деятельность Гапона среди бедных полезна империи, священник окончил духовную академию. Его назначили в церковный приход, а Зубатов привлек Гапона к работе в создаваемых начальником Особого отдела Департамента полиции обществах русских фабрично-заводских рабочих. Зубатов помощью рабочим хотел отвлечь их от участия в политической борьбе. Гапон с жаром занялся проповедями в рабочих кварталах, но Зубатову сказал, что общества должны быть освобождены от полицейской мелочной опеки и стать более самостоятельными. Деньги из московского охранного отделения на Преображенской улице Гапон продолжал получать исправно.