— Кыш, подонки, — ослабевшим голосом выкрикнул он. — Кыш!
— Берите его, мужики, вяжите, — снова раздался сверху голос. — Будем бога нашего задабривать, чтобы не очень гневался.
Кудияровцы остановились перед поперечной перекладиной креста, и двое из них занялись петлями для рук. Третий же, его «спаситель», стал проверять на крепость затяжку для ног. Они делали это по-крестьянски основательно, не торопясь, словно запрягали лошадь, и Зайцев на неопределенное время получил отсрочку. Он еще пару раз бестолково взмахнул перед собой стекляшкой, потом опустил руку и наконец взглянул на предмет, который держал в руках. Это оказался осколок зеркала величиной чуть больше ладони. Но более всего Алексея поразило не это косвенное свидетельство, что где-то еще существует или, по крайней мере, когда-то существовал нормальный цивилизованный мир. Зайцев вдруг увидел собственное отражение и необычайно растерялся. Из осколка на него таращил глаза до смерти перепуганный кудияровец. Заросшее щетиной лицо было сплошь испещрено глубокими гноящимися царапинами и оказалось такого же грязно-землистого цвета, как и у жителей подземного города. Воспаленные красные глаза обрамляли опухшие, покрытые коркой веки. А волосы напоминали раздерганный, свалявшийся парик.
«Господи, — напряженно всматриваясь в зеркало, подумал он. — Как же быстро человек превращается в животное».
— Нравится? — услышал Алексей сверху и очумело посмотрел на Мишку. — Не бойся, бить не будем. Чего ты так испугался? — В голосе дурачка слышалась нескрываемая издевка, но Зайцев почти не понимал, о чем тот говорит. Он как будто впал в каталепсию, все смотрел на свое отражение и не верил, что видит себя. А кудияровцы, похоже, хотели всего лишь усыпить бдительность стояка, и как только он взглянул вверх на Мишку, бросились к алтарю. Они стащили пленника вниз и без труда разложили его на кресте. Впрочем, Алексей почти не сопротивлялся. Он покорно дал привязать себя к брусьям и только раз проявил недовольство — ругнулся, когда один из мужиков грубо припечатал больную кисть к перекладине.
Работали кудияровцы молча и сосредоточенно, будто собирали сложный агрегат. При этом они общались меж собой кивками и жестами, удивительно проворно пользовались обрубками рук и старались не смотреть пленнику в глаза.
— Ну вот, посвятим тебя в кудияровцы, — как сквозь вату, услышал Зайцев голос Мишки. — Поживешь — понравится. А вы давайте, давайте отсюда, — махнул он мужикам рукой, когда узлы на руках и ногах были затянуты. — Надо будет, я позову. А пока скажите всем: завтра праздник. Пусть вино варят.
— Вино, — повторил один из кудияровцев, и губы его расплылись в глупой детской улыбке.
Когда Алексей с Мишкой остались одни, дурачок спустился в святилище, сел в изголовье своей жертвы и наклонился к его уху.
— Немного потерпеть придется, — совсем другим голосом, в котором Зайцев уловил ноту сочувствия, произнес Мишка. — Я тоже терпел. Вон, видишь? — и он приподнял левую ногу с расплющенными пальцами. — Тебе еще повезло, что Время божьего гнева прошло. Раньше-то посвящали — на три дня наверх выгоняли под самый огонь божий. Кто вернулся, тот и кудияровец. Как тебя зовут-то?
— Пошел к дьяволу, — равнодушно ответил Алексей и под нос себе пробормотал: — В трактире пол и потолок деревянные, а в святилище — земляные. Богоносцы хреновы.
— Понимаю, — на этот раз притворно вздохнул дурачок. — Ты имеешь право сам выбрать: руку или ногу. Порядок такой. Ну не могут они спокойно смотреть, когда у человека все на месте.
— Врешь ты все, — тихо проговорил Зайцев. — Это ты не можешь. Иди отсюда, урка земляная.
— Зря ерепенишься, — миролюбиво сказал Мишка. — Я тебе дело хочу предложить. Мы здесь с тобой вдвоем такого можем наворочать… И, между прочим, помочь кудияровцам. Они же роют, как кроты. Так вот, план у меня есть: размножаться — и рыть, рыть, рыть. На полстраны прорыть подземелье. Это для начала. Кумекаешь: первое подземное государство! А мы с тобой…
— Иди отсюда, сумасшедший, — чуть не всхлипнул Алексей.
— Не-ет, — трескуче рассмеялся Мишка. — Не сумасшедший. Был бы сумасшедшим, отпустил бы тебя. Тут-то нам всем и каюк. А я хочу дать людям нормальную жизнь. Хватит им по трубам ползать да в тесных норах жить. Будем строить подземные квартиры.
— Ну а себя ты, конечно, объявишь царем?
— Как хочешь называй, — уклончиво ответил Мишка. — Можно и царем, да подземелье пока маловато для царства. А что, Михаил Первый — звучит. Да не ломайся, я дело предлагаю. Как тебя звать-то?
Такого поворота событий Зайцев не мог себе и представить. Этот полубезумный мозгляк вознамерился построить целую подземную империю и собирался предложить ему должность советника или первого министра. Подобная идея могла возникнуть в башке только такого человека, как Мишка-дурачок: психически неуравновешенного, физически ущербного, маниакально себялюбивого. Но самым ужасным Алексею показалось то, что, в принципе, этот невероятный план был вполне осуществим. Зайцев очень ярко представил, какими словами Мишка будет уговаривать дремучих кудияровцев, что будет сулить и на каких давно заржавевших струнах играть. Не менее страшно выглядела убежденность дурачка в своей правоте. В его словах не было ни грамма цинизма, и чисто внешне она являлась благом для этих несчастных одичавших калек. Он, Мишка, не вылезая из подземелья, желает построить руками кудияровцев настоящую, а не вымышленную Кудияровку, тогда как живущие на поверхности могут предложить ползунам лишь жалкое прозябание в убогом поселковом доме инвалидов, глупое людское презрение и бесстыдное любопытство.
А Мишка-дурачок принялся фантазировать; при этом глаза у него подернулись мечтательной дымкой, он смотрел на стену поверх головы Алексея и каким-то кондовым псевдогазетным языком со смаком перечислял:
— Построим подземные заводы, наладим производство стали, поднимем химическую промышленность. Здесь, у нас под землей, есть все полезные ископаемые. Все есть! Надо только это взять!
— Ты неграмотный идиот, — хрипло отозвался Зайцев. — Ты даже не соображаешь, что говоришь.
— Не надо, — на этот раз обиделся Мишка, — у меня десять классов. Как-нибудь разберемся. Вон, даже древние греки две тысячи лет назад выплавляли чугун и сталь. А мы, слава Богу, уже в космос летаем.
— Кто это — мы? — поразился Алексей.
— Мы, русские люди, — ответил дурачок.
Этот невыносимый бред заставил Зайцева застонать. «Почему древние греки? — с тоской подумал он. — Какой чугун? Мы в космос летаем! Что он несет?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});