— Какой результат, Оливия?! — девушка испуганно сжалась от звука моего голоса.
— Опухоль перешла в карциному… Это рак, сеньор Андрес. Пошли метастазы… В горле и лёгких, — пискнула она, белея в лице.
Сердце ухнуло замертво вниз. Я уже не слышал, что она говорит. Сжал одеяло мамы и, уткнувшись в её тело головой, задавил хлынувшие слёзы. Пару секунд чувствовал только непреодолимую боль, как от удара ножом, но после только злость, которая начала расти с сумасшедшей скоростью. Ты всё же решила уйти? Бросить нас?! Чёрта с два!
— Сколько?
— Несколько месяцев. При хорошем лечении, возможно, и год.
Руки Оливии легли на мои плечи, чтобы поддержать, показать, что она рядом, но это только сильней меня разъярило.
— Уйдите, Оливия… Пожалуйста. От греха, — процедил я.
— Сеньор Андрес…
— Пошла вон! — рявкнул, напугав до полусмерти.
Девчонка отскочила от меня, глядя глазами полными слёз и, кивнув, стремглав убежала. Я снова повернулся к маме, но неожиданно столкнулся с её взором. Ком застрял в горле…
В обед следующего дня проснулся оттого, что меня настойчиво растрясывают. Продрал глаза. Похмелье аукнулось эхом. Во рту сухость и першение, а от сердитого выражения лица Мерседес стало вообще скверно. Огляделся. Это квартира, а хозяйка… Мерси? Тут мгновенно протрезвел, вскочив с дивана, на котором похоже и вырубился.
— Успокойся, к счастью, ребёнка я отдала бабушке на пару дней.
— Я не… Я вчера… Извини, — блеял, не зная за какую половину памяти уцепиться. Ни одна не работала. — Напомни, как я… что я…
— Расслабься, — но её лицо этого не позволяло сделать. — Вчера ты не мог стоять на ногах. Оставить тебя пьяным у порога квартиры было жестоко. Может, сейчас сможешь рассказать, что всё-таки с тобой случилось?
Я вздохнул и, потирая глаза, снова вернулся в жуткое будущее, которое настоящим уже наступило на горло.
— Ей осталось немного, — скорбно уронил я, зная что девушка способна понять о чём речь. — Всего пара месяцев.
Мерседес быстро перебирала в памяти суть моего приговора, а когда поняла, осела рядом на диван. Вновь ощутил эти проклятые капли на щеках.
— Андрес, мне очень жаль.
— Да… — вдруг почувствовал, что готов к решениям и должен действовать. — Это рак. Есть метастазы. Но нам нужно ещё время. Детям оно нужно. Я займусь её лечением. Мама побудет с нами ещё… Врач обещает, что лечение продлит жизнь ещё на год, а может и больше.
— Андрес, — Мерседес мягко положила ладонь мне на колено, призывая послушать её. — Тебе не кажется, что твоя мама просто давно хочет уйти? Ты решил мучать её изнурительным и тяжёлым лечением? Подумай о Мигеле, он взрослый и уже всё понимает. Парнишка уже носит в сердце эту травму. А Морена? Оставь лик матери святым в их памяти. Они должны знать и помнить её красивой, доброй и ласковой. Не срами всё жуткими картинками её ухода.
Голос правды звучал в моём мозгу огромным колоколом, но сердце бунтовало. Я старший сын, и должен сделать всё от меня зависящее для своей матери. Я не могу её отпустить, не могу осознать, что больше никогда не увижу, не поговорю с ней, не смогу спросить совета и её ласковая ладонь не погладит мою буйную голову. Нет!
— Я могу тебя попросить?
— Конечно.
— Поможешь Оливии с детьми? После работы приходи к нам, сходите куда-нибудь все вместе. Детей своих тоже бери…
— Погоди, Андрес, — Мерседес ещё больше заволновалась. — Что? А ты куда?!
Но я нарыл в кармане банковскую карту и всучил ей.
— Вот… На расходы. Я вернусь через месяц.
— Месяц?! — подруга округлила глаза.
— Да, кстати, можешь с ребёнком переехать пока ко мне. Мои сумасброды найдут ему занятие.
Мерседес, обезоруженная моим напором, не могла и слова вставить. Собственно, этого и добивался. Затем, быстро чмокнув девушку в щёку, поспешил обратно домой.
Предстоял трудный разговор с Оливией, а на столе ждал контракт Видаля, который мне нужно подписать.
ЧЕЙЗ
Разум беспорядочно витал в голове, путая и мешая мысли. Голова Джилл покоится на моей груди. Я счастлив, что она рядом, что всё было просто ещё одним жутким сном. Но силуэт, словно распадается на мелкие осколки. Опять один в темноте, в которой не видно ни пола, ни стен, ни потолка.
Очнулся от грубого толчка в плечо.
— Очухивается, — чей-то картавый голос сообщил кому-то эту бредовую информацию.
Мерзко зашлёпали по щекам. Попробовал закрыться руками. Всё оказывается наоборот, я всего лишь спал, а теперь очнулся от прекрасного бреда.
— Иди на хер, козёл! — простонал я, отмахиваясь и толком не осознавая до конца расплату за мою нецензуры.
Грубо рванули за шкирку вверх, резко посадив. Дикая и чудовищная боль в животе, обожгла все рецепторы. Охнул, сразу же прозрев, желудок упёрся в рёбра и начались бесплодные рвотные позывы.
— Легче, придурок! — сурово прошипела длиноволосая женщина, глядя на головореза. — Швы порвёшь ему!
Швы?! В ужасе залез под одежду. На животе красовались ровные и белоснежные бинты.
— Что… Что это? — в панике потянул к женщине руки, пытаясь ухватить, но она проворно увильнула.
В комнате материализовался Марселу, с ненавистью глядя на меня.
— Наркота, — чёткий и грубый ответ.
Сумка 32
ЧЕЙЗ
Дорогие джинсы, футболка, ботинки на толстой подошве. Увесистые золотые перстни имитирующие костеты, две цепи на шее, широкий браслет. Коротко остриженные чёрные волосы с первыми седыми бликами, модно уложены и зачёсаны. Всё как раньше, когда жил с братом, учился и не знал отбоя от девчонок. Всё то же самое, но не лицо. Шрамы, впалые щёки, тусклый взгляд, слишком загорелая и пересушенная кожа, закладывающиеся в мелкие траншеи морщины от ослепляющего солнца. Ни дорогостоящий наряд, ни золотые побрякушки не могли скрыть измученное мором и побоями тело.
Тронул живот, который напоминал камень. Прошло лишь двое суток после операции, но я заставил себя подняться. Непрекращающаяся тошнота и слабость. Мне ввели обезболивающие, тем самым ещё больше превратив в ничто…
— Я никому не позволю убивать моих людей, — перед глазами всё ещё стояло это переполненное гневом лицо.
Марселу возвышался надо мной, пока я обреченно понимал, что из меня сделали "сумку".
— Я в федеральном розыске, — буркнул тогда, — первый же патруль скрутит при проверке.
— Не попасться в твоих же интересах.
— Смысл отправлять меня, если шансов для переправы почти нет?
— Если выполнишь всё гладко, мелкая свободна, — фраза на миллион. — Твоя сучка вернётся обратно в картель, где ты снова сможешь её "оберегать".
— Ты врёшь, — покачал я головой.
— Вот и проверишь. — Есть подвох, и я это чувствую. — У тебя будет сопроводительная группа. Начнёшь рыпаться, вскроют брюхо без анастетика и даже не удосужатся зашить. Так и подохнешь с кишками наружу. И постарайся быть аккуратным, если лопнет хотя бы одна капсула, сдохнешь от передоза наркотой…
Сейчас, глядя на свой живот, боялся лишний раз удариться, резко выдохнуть и вообще минимально воздействовал на него вплоть до резинки от трусов. Паранойя, но лучше с этим не шутить. Цена удачной авантюры — свобода Габи и возвращение Джилл. Даже, если он и солгал, я обязан попытаться.
— Тебе идёт, — сзади донёсся понурый голос Сисилии. — Хотелось бы тебя больше видеть таким, чем там на пустыре.
— Значит, буду почаще переправлять вашу дурь в брюхе. Может это станет моим призванием? — прорычал в ответ, зная, что она совсем не это имела ввиду.
Племянница хмуро фыркнула и ушла. Марселу сменил собой её фигуру. Сзади него передёргивали оружием ещё двое.
— Начо, — старик указал на долговязого хряща в растёгнутой клетчатой рубахе без рукавов. Его волосатая потная грудь бросалась в глаза, вызывая тошнотворные позывы. — Нанду, — второй был с длинными тёмными волосами, убраными в хвост, на шее выступала внушительная вена. — Завтра с утра вы должны быть на месте. У вас будет два перехода через патруль. Перевалочный пункт в Экатепек.