И вдруг наступила тишина, глухая, как смерть.
Секунды шли, а тишина все длилась и длилась.
Наконец Дион сдвинулся в сторону и помог Лене сесть.
— Цела?
— А ты? — хрипло спросила в ответ.
В какой момент исчез неумело выставленный щит, она не заметила.
Вгляделась в лицо "мужа", омытое странным светом, ища признаки боли. И увидела, что площадь вся окутана золотистым мерцанием. В воздухе зависли камни, выбитые из брусчатки, и шаровидные пульки шрапнели. Люди вокруг замерли истуканами. Способность двигаться сохранили только Лена и Дион, только цапля и коршун.
Прильнув друг к другу, они сидели на гранитных плитах, и во все глаза смотрели, как камни и пульки наполняются сиянием и истаивают в ничто, словно кусочки льда у раскаленной печи — а над площадью, на высоте примерно пяти метров, раскинув широкие легкие рукава, ангелом парит иэннская княжна Алиалла.
Глава 28. Свет и любовь
Лена знала, что Дион вернется поздно.
Третий день он улетал на службу фугатом, из ведомства спешил на экстренное заседание королевского совета, следом на очередное совещание по безопасности, затем шел проведать Айделя. До дома добирался к полуночи, коротко заглядывал к "жене" — поделиться новостями — и отправлялся спать.
Новости были невеселые, но любопытные.
Сразу после покушения на площади схватили пару киллеров. Небесное создание из Иэнны ткнуло пальчиком — и два бугая повисли в воздухе, беспомощно суча ножками, а подоспевшие гвардейцы и королевские ликторы повязали готовую добычу.
У добычи изъяли "самопалы" — магический аналог огнестрельного оружия, вроде тех трубок, которые Лена видела у слуг Диона. "Самопальщики" получили приказ добить короля и княжну, если после взрыва те, по случайности, выживут.
Но прежде всего террористы рассчитывали на две бомбы из экриктикума, вмонтированные в парадные пики гвардейцев. Бравый молодец — справа, бравый молодец — слева. Рвануло в тот момент, когда Лаэрт проходил между ними, а Алиалла была в десяти шагах. Едва ли гвардейцы знали, что держат в руках. Но спросить их уже нельзя — бедняг разнесло на кусочки.
Быть бы и Лаэрту покойником, если бы не истинная сила и предусмотрительность прежнего короля.
С возрастом мнительный Бодуэн стал бояться убийц. Присмотрел толкового мага и предложил избавить его от энтоля в обмен на необычную услугу. Отказаться тот, естественно, не мог. Через печать верности Бодуэн накачал избранника истинной силой. Печать выросла и пустила корешки, проникшие во все части тела, накрепко связав одаренного с его господином. Так Айдель Шело стал магическим щитом короля и в случае нападения должен был принять на себя удар, предназначенный Бодуэну.
Но связь работала в оба конца. Старик Бодуэн умер своей смертью и едва не утащил главного мага за собой. К счастью, взошедший на трон Лаэрт решил, что страховка от покушений ему тоже не повредит. Он напитал Айделя собственной силой, тем самым перенастроив на себя. И Айдель не подкачал.
Когда грянул взрыв, солнечный купол иэннской княжны спас всех, кроме несчастных гвардейцев и ее венценосного жениха, который оказался практически в эпицентре. Покушение удалось.
Но тут — трах-тибидох! — смертельные раны Лаэрта затянулись на глазах оцепеневшей толпы. В то же самое время сановники на вип-местах у помоста с ужасом наблюдали, как ни с того ни с сего начал истекать кровью Шело, верный пес короля, застывший вместе с ними, как букашка в янтаре.
Впрочем, Айдель не был бы главмагом, если бы не подготовился к такому повороту. Его защита сработала на пять. Поэтому он не отправился на небеса и сейчас лежал в королевских покоях, зависнув между жизнью и смертью, то есть в состоянии, которое в родном Ленином мире назвали бы комой.
Даже истинная сила, щедро отданная Лаэртом, не помогла.
Сам король, между тем, рвал, метал, лютовал и творил произвол. Знатнейших рэйдов за шкирку вынимали из теплых постелей по одному подозрению, с высших офицеров гвардии срывали эполеты, лэйнов и простолюдинов каждый день бросали в тюрьму десятками. Много ли реальных виновников попало в широкий невод королевских репрессий, было пока неясно. Один из членов королевского совета взорвал себя при задержании, еще одного взяли живым и объявили организатором заговора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лену опять посадили на карантин.
На этот раз она не спорила. Вдруг заговорщикам все еще неймется поймать в силок "последнюю цаплю Гадарии"?
За окном гас закат. Лена следила за игрой небесных красок, меланхолично листала конспект и думала о том, что ей, похоже, понадобится новый учитель. А еще — что Лаэрт плохо кончит, но перед этим, как Сусанин, заведет свое королевство в гибельные топи.
Интересно, какой процент населения недоволен королем на самом деле? Низы общества монарха чтили и побаивались — насколько можно судить по одной отдельно взятой больнице для бедных. Лена побывала там в компании Вийлы и Дотти, которые два раза в неделю задаром пользовали безденежных пациентов. Лене хотелось понаблюдать за магическим лечением, а заодно оценить настроения простых жителей Мельи.
Жители приятно удивили: Вийлу уважительно величали "матушкой", молоденькую Дотти — "дочкой" или "сестрицей". К магам были настроены благодушно, поскольку зла от них не видели. Один болтливый дедок слегка не от мира сего и вовсе считал, что при империи реки были молочными, берега кисельными, а дома пряничными.
Кого народ не жаловал, так это надзирающих: шныряют, вынюхивают, у старьевщика Пьека дочку забрали, у посудомойки Кетти — сына. О других истинных, скажем о служителях храмов, плохо не отзывались. Вообще никак не отзывались — просто настороженно замолкали.
А Лаэрт в глазах этих людей вроде как и истинным не был. При одном его имени лица больных озарялись благоговением.
Лену это расстроило. Хотя чего требовать от мусорщиков, прачек и бродяг, если даже Дион, человек думающий, образованный, от чистого сердца служил чудовищу!
Сад погрузился в сумерки. Сквозь прорехи облаков на бледно-лиловом небе глядела луна, как красавица с лучистым взором — сквозь прорези карнавальной маски.
В дверь постучали, и вошел Дион.
— Добрый вечер, Елена.
Таинственная улыбка в уголках губ, рука за спиной.
— А я как раз думала о тебе, — брякнула Лена, поднимаясь со стула. — Наверное, почувствовала, что ты идешь.
Смущаться и прятать глаза не стала. Брякнула и брякнула — что теперь краснеть?
— Я тоже думал о тебе.
Из-за спины явилась свежесрезанная чайная роза в капельках вечерней росы.
Сердце горячо бухнуло о ребра.
Дион еще ни разу не дарил ей цветов.
Нет, в покоях всегда стояли букеты, и их регулярно меняли. Наверняка прислуга получила указания. Но чтобы вот так, из рук в руки…
Что-то было в его голосе, во взгляде, прикованном к ее лицу…
С грохотом сорвало шлюз. Между Леной и Дионом открылся невидимый вакуумный туннель, обоих засасывало в свистящий поток — они стояли на месте и в то же время летели навстречу друг другу, как два скоростных поезда, которые сейчас расшибутся в лепешку…
— Что-то случилось? — пробормотала Лена, стряхивая наваждение. Хотелось теребить юбку, стискивать пальцы, поправлять воротничок. — Ты сегодня рано.
Не удержалась, отвела с виска прядь волос.
— Айделю лучше? Он очнулся?
Ой, дура! Даже если Шело встал на ноги и пошел плясать вприсядку, это не повод нести "жене" розу.
— К сожалению, нет. Но я подумал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лена приняла цветок, вдохнула сладкий аромат. Влажные сочные лепестки в тонких прожилках, похожих на папиллярные узоры человеческой кожи, просили заботы и нежности.
— Куда ты?
Дион поймал Лену за руку, когда она, озираясь, крутанулась вокруг своей оси.
— Надо поставить в воду.
— Да, я помню, ты привыкла все делать сама, — Дион улыбнулся. — Давай помогу.