— Да, я помню, ты привыкла все делать сама, — Дион улыбнулся. — Давай помогу.
В посудном шкафу с серебряной насечкой на дверцах отыскали вазу, высокую и узкую. Вдвоем вошли в ванную комнату. Лене сразу стало жарко. Словно это что-то неприличное — находиться вместе с Дионом в помещении, где она бывала голой. Словно они не воду для цветка набирали.
Каждый раз, когда их пальцы соприкасались, по телу пробегал разряд. "Я убью его, — думала Лена. — Если он сейчас уйдет, я догоню его и убью". Она не могла вспомнить, когда ее так пронимало в присутствии мужчины. Просто от того, что он рядом.
Ваза заняла место на столе, а они сели на диван.
— Я помню, что обещал тебе, — Дион глядел уже знакомым магнетическим взглядом, и Лена падала в глубину его зрачка, как в черную дыру. — Но там, на площади, я кое-что понял…
Подушечками пальцев он провел по ее щеке. Помедлил, явно давая возможность отстраниться. Затем его рука спустилась ниже и легла ей на шею под затылком.
Лена закрыла глаза, впитывая ощущения.
Жар его ладоней. Первое прикосновение губ. Поцелуй — легкий, едва осязаемый… нежный… настойчивый… чувственный, глубокий… горячий, безумный…
Ее повело, как на ступенях храма. Тогда истинные обработали их обоих, и это было даже кстати, она все равно собиралась целоваться так, чтобы площадная толпа билась в экстазе.
Сейчас не было ни толпы, ни хитрых служителей, но голова кружилась, как от вина. По жилам бежал ток, напряжение зашкаливало, сжигая предохранители, грудь разрывалась от нехватки воздуха.
Дион первым разорвал поцелуй, и они уставились друг на друга шальными взглядами, пытаясь отдышаться.
Лена дотронулась до его подбородка. Идеально выбрит. Весь свежий, пахнущий чем-то приятным, хвойно-травяным, с пряными нотками… И галстука нет.
— Давно ты вернулся?
— Полтора часа назад, — его губы дрогнули в полуулыбке. — Совет сегодня отменили.
Он потянулся к ее волосам — и выудил длинную шпильку, украшенную зеленоватой жемчужиной, за ней вторую. Расстегнул заколку за ухом. Лена почувствовала, что прическа начинает разваливаться.
— Я не Леннея, — сказала она.
— Я знаю.
— У меня прямые черные волосы. Короткие. До сих пор, — Лена чиркнула ладонью чуть ниже мочки уха — таким движением грозятся перерезать горло. — И глаза карие.
— Хорошо, — очередная шпилька воткнулась в спинку дивана.
— У меня широкие плечи, и ростом я с тебя.
— Неправда, я выше. Примерно на ладонь. Мою, разумеется.
Последняя шпилька — и Ленины волосы водопадом рассыпались по спине и плечам.
— Ты не можешь этого знать!
— Но знаю, — его взгляд смеялся.
В следующий миг он подался вперед, прижался лбом к ее лбу, зарылся пальцами в волосы.
— Дион… — прошептала Лена, чувствуя, что окончательно теряет голову.
— Что? — горячее дыхание — прямо ей в рот. — Хочешь прогнать меня?
— А ты хочешь уйти?
Еще один сумасшедший поцелуй, жаркий, но короткий.
В следующий момент Лена взлетела в воздух, цепляясь за шею и плечи Диона. Он толкнул спиной двери в спальню, боком пронес ее внутрь и опустил на скользкий прохладный атлас.
Лисси еще не разобрала постель. А двери остались растворенными. Надо бы сказать…
Но губы Диона уже скользили по Лениной шее, пальцы расстегивали пуговицы на платье, крючки плотного, глухого, как скафандр, белья и, пробираясь подо все преграды, щекотали разгоряченную кожу.
Потом преград не стало.
Лене очень хотелось рассмотреть Диона без одежды, но еще больше хотелось гладить и целовать. И самой гореть от его поцелуев. Они будто соревновались — кто вперед, кто больше, и проиграть было так же приятно, как и победить.
— Подожди! — Лена накрыла пальцами его губы. — Дверь.
Конечно, Лисси не увидит и не услышит ничего, что не должно происходить между мужем и женой, а если разнесет по замку, так это только на пользу… Но лучше без подробностей.
Дион проследил за ее взглядом и начал неохотно подниматься. Сразу стало холодно и одиноко.
— Не ходи, — шепнула Лена. — Я сама…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она сосредоточилась, намечая точки на бронзовой ручке, на дверном полотне и петлях. Казалось, сейчас, когда мысли, горячее мартена в печи, путались и плавились, сотворить что-то магическое было просто невозможно — с ее-то жалким опытом! Но получилось легко и сразу.
Хлопнули створки, лязгнул замок.
Лена потянула Диона на себя и бережно коснулась губами иссеченной шрамами щеки. Он был третьим мужчиной, с которым у нее зашло так далеко — за всю жизнь лишь третьим, и ощутив его ладони между бедер, она испытала всплеск волнения, почти страха: как это будет, первый раз — с ним… А затем раскрылась навстречу, не желая медлить и осторожничать.
Сто пятьдесят оттенков неба в алмазах! Леннэя все-таки была девицей…
Ну и Льгош с ней!
В ответ из глубины сознания ударил фонтан света, теплый, живой, как парное молоко. Все наполнилось легкостью и блаженством, словно она не лежала, вдавленная в постель горячим мужским телом, а парила на облаке…
В море света, затопившем спальню, Дион казался стеклянным. Все, из чего состоит человеческое тело, детально очерчивалось световыми контурами, все пульсировало яркими чистыми цветами. Словно это не плоть и кровь, а некая энергетическая схема, прекрасная в своей прозрачности и гармонии.
В совершенной красоте был только один изъян — черный сгусток, от которого тянулись в глубину мозга гибкие щупальца, врастая в живые светящиеся ткани… Эту гадость Дотти называла скорпионом в клетке?
Что-то там виделось еще, но сейчас Лене было не до анатомического анализа. Она улетала на варп девять в туманность Андромеды. Сердце грозило остановиться, она почти теряла сознание — и очнулась, только когда Дион судорожно прижал ее к себе, не давая вздохнуть.
Долго не отпускал. Наконец, будто через силу, ослабил объятья, и они лежали, прильнув друг другу, не желая ни говорить, ни двигаться. Свет ленивым прибоем лизал их пылающие тела, а на запястьях сплетенных рук вместо фальшивых брачных узоров драгоценно мерцали настоящие.
Потом они вместе отправились в ванную, испачканное покрывало полетело на пол. Свет угасал, но его все еще было вдоволь. Стоило плеснуть чуточку, и на белом стеганом атласе не осталось ни пятнышка.
Когда снова легли в постель, сил у Лены хватило только на то, чтобы свернуться калачиком в объятьях Диона, положить голову ему на грудь и закрыть глаза.
В уме ленивыми водоворотами крутились мысли. О том, что хорошо бы остановить время, и пусть завтра с его проблемами не наступит никогда. О паразите, который нарушал стройность энергетических потоков в теле Диона, о черных щупальцах, осыпанных подозрительной медной пыльцой, и об отпечатках призрачных ожогов на кончиках его пальцев.
Наверное, она могла что-то сделать… Ведь могла же? С этой мыслью Лена уснула.
* * *
Пробуждение было внезапным и болезненным — как будто изнутри резанули клинком. Сознание еще не прояснилось, и Лена уловила лишь отзвук далекого крика, звучащего будто из другой реальности.
Сквозь веки сочилось солнце. Открывать глаза не хотелось. И Дион еще спал — его грудь ровно вздымалась, рука, обнимающая ее, была тяжелой и расслабленной.
Лена с удовольствием заснула бы опять, но по коже мурашками пробежала тревога. В тишине не слышалось никаких посторонних звуков, но Лена безошибочно поняла, что кроме них с Дионом в спальне есть кто-то третий.
В этот момент ясный женский голос произнес:
— Хватит спать, лежебоки! Утро на дворе.
Глава 29. Откровения княжны Алиаллы
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дион
Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, в струящихся жемчужных шелках, в короне вороньих волос, ослепительно красивая даже без своих туманных вуалей — и абсолютно чуждая.
Алиалла, дочь князя Иэнны, будущая королева Гадарии.