выходе из здания аэропорта к ней подошёл индиец с букетом цветов.
– Анджели Дамаянти Сингх? – спросил он, вежливо поклонившись.
Княжна кивнула. Её, как певицу, часто узнавали незнакомые люди.
– Это вам, – индиец передал ей букет, в который был воткнут белый конверт.
Цветы дарили ей сплошь и рядом. Им девушка тоже не удивилась.
Певица остановилась и достала конверт. Он был без подписи.
Внутри лежала фотография. Анджели извлекла её и изумленно приоткрыла рот.
На снимке был запечатлён тот единственный момент, когда она там, в Москве, подошла к медведю с балалайкой и сунула ему в лапы свой букет. Она даже не знала, что фотограф, приглашенный снимать вечер, в этот момент щелкнул её на камеру.
Поразительным было другое. Только один человек в Москве знал, что ей нужно было для бабушки фотографию, где она и медведь с балалайкой.
– Кто?! Кто передал вам этот букет? – спросила она, заглядывая в глаза посыльному.
– Мужчина.
– Какой? Как выглядит?! – ей было важно услышать ответ на этот вопрос.
– Он не индиец… Светлые волосы, светлая кожа…
– А глаза? Голубые?
– Не помню, госпожа.
Она поняла, что бедняга в самом деле не запомнил таких подробностей.
– Приметы какие-то у него были? Как он одет?
– Хорошо одет… Как европеец, госпожа.
– Но приметы… особые приметы есть?
– Не помню, госпожа… А нет… помню… он когда улыбается, у него на щеках такие… ямки появляются.
Анджели не выдержала и тихо засмеялась, пряча улыбку в ароматные цветы.
Оказывается, так немного было нужно ей, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой в это утро.
Эпилог
Царевич стоял у Волшебного Зеркала.
Он видел всю эту картину целиком – чужой, совершенно непривычный ему Мир и Анджели в традиционном сари, покидающую здание аэропорта. Но внимание Прохора было приковано не к ней, а к мужчине, который находился там же, в здании, незаметно наблюдая за уходящей девушкой.
– А ты у нас, значит, Бессмертный, – недобро прищурился Прохор и обернувшись, гаркнул: – Эй, Кузьма, седлай коней! Ещё Зеркало со стены сними. Мы его с собой возьмем! – он снова перевел взгляд на мужчину за стеклянной поверхностью. – Теперь я за твоей Смертью отправлюсь, Кощей.
Конец