то, что тот её чуть не сжег, сделала ему очередную подсечку, и, врезав по мягкому месту пониже спины, со всей силы отправила его прямиком в чердачную дверь.
В это самое время в проёме открылся Портал. Лучистое сияние затянуло внутрь царевича, и он исчез.
Кузьма в горнице Деда Студенца зевал на печи. Ему не спалось.
Вдруг Волшебное Зеркало осветилось, и из него вихрем вынесло царского сына. Он пролетел через всю горницу, вышиб головой входные двери и вылетел наружу.
Кузьма соскочил с печи и бросился на крыльцо.
Из сугроба напротив двери торчали вышитые снегирями валенки Прохора.
– Дык это… вон оно как! – сказал обескураженный Кузьма.
Первое января. Москва
Было уже около полудня.
Дети всё ещё отсыпались после новогодней ночи.
Василиса, слегка растрёпанная после сна, в рубашке и штанах Фёдора хлопотала на кухне, с наслаждением погружая руки в липнущее к рукам тесто.
Она не очень понимала, как готовить пирожки в странной печке, которую называли непонятным словом «духовка», но не переживала по этому поводу. Рядом был муж, и он точно знал, как с местной печкой управиться.
Фёдор сидел рядом и чистил картошку. Рядом стояла миска с мелко нашинкованной капустой. Что поделать, если внуки любят пирожки с разными начинками?
Иногда баба поглядывала на своего мужика с той теплотой и нежностью, которую долго-долго хранила в сердце.
Василиса никак не могла наглядеться на него. Никто не знал, как долго она мечтала о таком простом бабьем счастье – печь пирожки для своей семьи.
Фёдор тоже смотрел на неё и улыбался, почти не переставая. Они мало говорили, словно бы боялись расплескать волшебное настроение первого дня Нового года.
На кухню невозмутимо прошествовала Пуха, запрыгнула на подоконник и недовольно покосилась на Найдёна, который занял её любимое место над батареей. Заметив её, кот поднялся и потеснился. Не обращая внимания, белая кошечка легла чуть в стороне, щуря голубые глаза на то, что делала баба.
Найдён, поняв, что его снова игнорируют, решил действовать сам. Он приблизился к Пухе чуть ближе, присел рядом и сказал многозначительно:
– Знаешь, я тут, на досуге, специально для тебя Мир спас…
Василиса засмеялась. В этот момент она была такая красивая, что Фёдор не выдержал, отложил картошку, встал, обнял её. Баба зажмурилась от теплой неги, что разлилась по всему телу. Не было сейчас на земле человека счастливее, чем она.
А где-то совсем в другом Мире носило по морям и океанам тридцать восемь купальских венков. Ни один из них так и не утонул.
Второе января. Дели
Самолет, летящий в Дели, благополучно приземлился ранним утром в аэропорту Индиры Ганди.
Анджели выспалась в пути, но хорошего настроения это ей не прибавило.
В голове вертелись события вчерашней ночи, и она не могла осознать всего того, что с ней произошло.
Тогда, с крыши, она спустилась в банкетный зал. У неё был контракт, певица должна была выступать.
Её глаза были полны слёз, но артист – всегда артист. Она улыбалась, танцевала и исполняла песни для русской публики, как этого требовала профессиональная этика.
В перерыве ей хотелось найти водителя Фёдора и ту женщину, которая умела летать на Метле, но они уехали с вечера очень быстро. Так что ей не получилось у них ничего узнать.
Люди на корпоративе говорили, что Константин устроил трюк, что с крыши упал не он, а ледяной манекен. Всё это было странно и непонятно, ведь Анджели видела, как всё обстояло на самом деле.
Она ждала весь вечер, что двери в банкетный зал распахнутся, и господин Бессмертный войдёт, как ни в чём не бывало. Этого не случилось.
Княжна пыталась ему дозвониться, но телефон Бессмертного оказался в кармане того пиджака, который он накинул на её плечи на крыше.
Ночью, когда все уже танцевали под обычную фонограмму диджея, царевна спустилась на улицу. Она подошла к валяющейся на тротуаре одежде. Это, несомненно, те вещи, которые были на Константине, когда он бежал по бетонному бортику, прежде чем упасть.
Белые брюки, рубашка, жилет, портупея на ремне, туфли…
Вокруг – никаких следов крови… Только ледяные осколки повсюду. Среди них было и разбитое, растрескавшееся лицо, словно бы высеченное неведомым, талантливым скульптором.
Рука девушки коснулись щеки и носа. Настоящий лёд.
Точно такими же холодными были объятия русского. В них не было ни капли тепла, как будто бы и не живой человек её обнимал. А что она удивляется? Господин Бессмертный сам сказал, что он – не человек. Но кто тогда?
Всё, что произошло на крыше, было жутким и пугающим.
Но в её отношениях с Константином было и другое, что-то тёплое, настоящее. Их прогулки в парках, переписка, танец в холле отеля и живая музыка, льющаяся из под клавиш его пальцев…
Она вспоминала пиджак, наброшенный ей на плечи. Он был холодным, но Константин – единственный, кто догадался, что ей нужно одеться на улице, чтобы совсем не замёрзнуть.
Зачем, ради чего он это всё делал? Почему она, напуганная аномальными явлениями Москвы, стоит сейчас посреди улицы и плачет?
– Кто ты? – она помолчала и с рыдающей яростью ударила в ледяной торс рукой: – Кто ты?! Ответь! Ответь мне!
С глупой, бессильной яростью она пинала осколки льда, словно бы они были виновны, что ничего у неё С Константином не получилось. Не выдержав, девушка зарыдала
– Я… люблю тебя, Константин! Слышишь! Люблю! Не лёд, а тебя, русский! Ты же другой, ты – настоящий…
Слеза сорвалась с ресницы, упав на ледяную грудь в то самое место, где у людей находится сердце. Княжна этого даже не заметила.
Разбитая статуя всё так же неподвижно лежала на асфальте… Не было ответа.
Когда девушка возвращалась в подъезд, её неожиданно окликнул молодой человек в лиловом пиджаке.
– Он солгал вам, – внезапно произнёс он.
– Кто? – Анджели повернула голову в его сторону.
– Он сам их писал…
Княжна, не оборачиваясь, прошла мимо. Ей не хотелось ни с кем говорить.
– Я про стихи. Это не фрилансер… Он сам их сочинял, – сказал ей в спину незнакомец.
Девушка резко обернулась. На крыльце никого не было.
Получая багаж, царевна была настолько измучена воспоминаниями о московских событиях, что её даже не пугал нелегкий разговор с бабушкой.
Она не уберегла Мертвую Воду, но у неё остался флакон с Живой после того, как Константин его выронил. Из-за того, что вода была очень вязкая, она даже не расплескалалась.
На