что нет, это действительно федора, и она была федорой все время (а «Луизиана» – это название модели). Но не суть. Всего один этот предмет с практически абсурдной легкостью подарил ему Образ. Его запомнили даже те, кто не читал его книг и не очень-то к этому стремился. В первые дни он дополнял федору черной кожаной наплечной сумкой и черной курткой «Левайс» – из тех времен, когда «Левайс» их еще выпускал, – и для первых фанатов это тоже стало характерными чертами Терри. Но именно шляпа обладала воистину преображающей магией – в том смысле, что стоило ему ее надеть, как он становился «публичным Терри Пратчеттом», что требовалось от него все чаще. И, конечно, сняв ее одним простым движением на пороге Гейз-коттеджа, он снова становился собой. Он называл это «антимаскировкой»3.
Однако, несмотря на его растущую популярность, еще не все знали о смене его статуса. Однажды, когда он уехал в автограф-тур, Лин разбудил звонок в час ночи. Это был журналист со срочным вопросом к Терри Пратчетту.
– Но его нет, – сказала Лин. – И сейчас середина ночи…
– Разве это не номер пресс-секретаря CEGB? – спросил голос.
Такие звонки поступали в самые разные часы еще больше года после увольнения Терри, чередуясь со звонками писателю Терри Пратчетту.
Вначале, когда он возвращался из таких поездок, Лин забирала его с вокзала Бристоль-Темпл-Мидс на своем серовато-коричневом «Остине 1100» – не самой броской машине. Однажды вечером, возвращаясь домой в час пик, Терри вышел с вокзала в толпе других пассажиров, направился к ряду ждущих машин, открыл дверцу с пассажирской стороны, сел и начал пристегиваться. Женщина за рулем, которую он видел впервые жизни, сказала: «Вы, видимо, думаете, что я ваша жена». Терри извинился и вышел.
То было время практически нескончаемой работы – но, к его радости, очень быстро обнаружилось, что она окупается. Однажды в воскресенье, в редкий выходной Терри, Лин открыла газету на странице со списком бестселлеров и тут же вышла к нему во двор.
– Терри, ты на второй строчке! – объявила она.
Терри на секунду задумался, затем по своему обыкновению разрушил торжественность момента:
– А кто на первой? – спросил он.
– Стивен Кинг.
– Да, – сказал Терри, – и что-то мне подсказывает, он сейчас не заклеивает прокол на велике своей дочери.
* * *
Слава обрушилась на него очень громко и очень быстро. В те годы карьера Терри разогналась до сверхсветовой, все важные показатели головокружительно взлетели. В первые дни его писательства на полную ставку, в ноябре 1987‐го, Corgi выпустило «Творцов заклинаний» в мягкой обложке тиражом 61 тысяча экземпляров. Спрос оказался таким большим, что их допечатали в том же году и еще два раза – в следующем. Год спустя, в ноябре 1988‐го, тираж «Мора» в мягкой обложке от Corgi составил 111 500 экземпляров – и снова их смели так быстро, что допечатку пришлось делать почти сразу. Тираж книги «Посох и шляпа» в мягкой обложке – 154 500, «Мрачный Жнец» (Reaper Man) – 175 000, «Дамы и господа» (Lords and Ladies) – 242 000… Если первый тираж «Цвета волшебства» в твердой обложке от Colin Smythe Limited в 1983 году составил чуть больше 500 экземпляров, то первый тираж «Carpe Jugulum. Хватай за горло» в твердой обложке в 1998‐м – 160 000, плюс еще 322 000 в мягкой на следующий год. И все продавались без остатка. К Рождеству 1998‐го «Carpe Jugulum» был главным бестселлером среди изданий в твердой обложке, а «Патриот» одновременно был главным среди мягких. Ранее в том же году «Последний континент», в котором Терри отправился в отдаленные края Плоского мира и открыл нечто подозрительно смахивающее на Австралию, двенадцать недель продержался на первой строчке списка бестселлеров в твердой обложке. За девяностые Терри продавал в среднем три миллиона книг каждый год. Никто в Британии не продавал больше, и, как любили говорить в газетных статьях, если поставить все проданные пратчеттовские книги в один ряд, он протянулся бы… ну, оттуда, где вы стоите, до какого-нибудь очень далекого места4.
Неизбежно росли и авансы. Они увеличились с 51 тысячи за книгу до 200 тысяч за книгу, а потом – и до 400 тысяч. И росли бы дальше, если бы не встретили сопротивление с, наверное, самой неожиданной стороны – от самого Терри. После сделки с Gollancz на шесть книг, которая унесла его из безопасной гавани обычной работы и закончилась в 1991‐м на «Ведьмах за границей», он решил, что больше не желает работать под давлением долгосрочного контракта: на практике ответственность его больше нервировала, чем успокаивала. Он попросил Колина договариваться не больше чем на две книги зараз и лишь дождавшись, когда обе уже будут начаты, а в каких-то случаях – когда одна уже будет закончена. Тогда Терри звонил Колину и говорил: «Кажется, у нас есть книга». А Колин звонил издателю – и начинались переговоры.
Если не считать того, что они проходили за долгими обедами с вином, они не всегда отличались размахом. У Терри было свое категорическое и, можно даже сказать, пуританское представление об авансах. Если он сомневался, что аванс отобьется за три года и что книга принесет прибыль и роялти, он отказывался его принимать. Поскольку такие принципы не то чтобы широко распространены среди писателей, его отношение приводило к нетипичным сделкам. Например, однажды Transworld предложило ему 125 тысяч фунтов за книгу для читателей младшего возраста. В середине девяностых щедрым предложением за такую книгу считалось что-то около 25 тысяч, так что шестизначная сумма красноречиво демонстрировала уверенность в его мастерстве. Колин, естественно, поспешил восторженно рассказать об этом Терри. Разговор вышел короткий и резкий. А затем Колину пришлось звонить в Transworld:
– Я передал ваше предложение Терри – и, боюсь, он недоволен.
Колин говорит, что на этом месте сделал небольшую паузу, чтобы хотя бы насладиться эффектом.
– Нет, он сказал, что это слишком много, и просил договориться на меньшую сумму.
Те же сомнения со стороны Терри повлияли на аванс за «Благие знамения» – книгу 1990 года, написанную в соавторстве с Нилом Гейманом. В 1985‐м Нил показал Терри свой файл на 5282 слова, где набросал задумку сюжета, в котором Вильям Браун – персонаж писательницы Ричмал Кромптон – каким-то образом стал Антихристом. Терри идея понравилась и запала в память. Пару лет спустя он позвонил Нилу и спросил, не развивал ли тот ее. Нил, у которого в то время на уме была серия «Песочный человек» (The Sandman) для DC Comics, ответил, что особо о ней не вспоминал. Терри сказал: «Ну а я знаю, что будет дальше, так что либо продай идею, либо давай писать вместе». Нил сразу понял, какой