власти). <Я сделал это, - выражался Дорошенко, - щадя целость
всей Украины, защищая от разорения церкви божий и отводя от
людей пагубу. Иногда делаю такое, чего и сам не хочу: еслиб
мы не приняли знаков турецких, то пришлось бы нам творить
брань с сильными бусурманами, живущими близко нас, а на это
мы немощны>. <Да будет известно вам, православный милостивый
царь, что сей российский народ, над которым я старшинствую, не хочет носить ига, которое возлагает на него Речь-Посполитая: не допускают поляки Войску Запорожскому и народу российскому
иметь тех вольностей, о которых через послов своих я просил. И
вот по такой причине наш народ прилепляется к братству с
соседствующими бусурманами в надежде своего спасения! Я не был
врагом пресветлого величества и во вся дни живота не изменю к
7 Заказ 785 193
вашему величеству желательства, и если ты, великий царь, православный христианский монарх, меня своим царским словом
обнадежишь, где бы я мог главу свою преклонить, то я готов буду
не токмо здоровье свое излиять, но и душу положить за
православную христианскую веру и за целость православного
христианского народа>.
Вслед затем и Демьян Игнатович в письме к царю указывал на
то, что Дндрусовский договор заключал в себе условия
нескончаемых несогласий. Этот договор не только раздражал Дорошенка, оставивши его с козаками в подданстве Польше, но, переделив на две
половины Украину, которая прежде была едина, сделался теперь
источником всядсого рода споров о владениях. У многих из тех, которые
достались теперь под державу русскую, были прежде еще владения
на правом берегу, отнесенному по договору к Польше, и наоборот.
Дорошенко гетман - на левой стороне, начавши от Кременчуга чуть
не по самый Киев, владел землями и отбирал на себя доходы.
Королевские старосты овладели на той же стороне селами и угодьями, принадлежавшими издавна городу Любечу, расположенному на
левом берегу Днепра и доставшемуся по разделу России. Река Сож, впадающая в Днепр, сделана границею по Андрусовскому договору, но старосты Речи Посполитой присваивают себе места по сю
сторону Сожи. Об этом обо всем представлял царю Многогрешный.
Поляки с своей стороны жаловались, что сотник Седневский с
воинскими людьми переходил на другой берег Сожи и закладывал новый
рубеж. Демьян на вопросы, сделанные ему из Москвы по этому
поводу, оправдывал сотника и указывал, что, напротив, польские
подданные делают русским подданным беспрестанные оскорбления и
нарушают Андрусовский договор: грабят у себя киевских и
черниговских купцов, ездящих к ним по торговым делам, смущают
малороссиян рассказами, будто царь скоро всю Украину левой стороны
Днепра Польше отдаст, а слушающие такие рассказы, приехавши
домой, пересказывают о том у себя и оттого происходит всенародное
смятение. Главное же нарушение договора со стороны ляхов, по
указанию Демьяна, состояло в том, что они продолжают преследовать
у себя православную веру, в последнее время в Полонном и в
Витебске обратили православные церкви в унию, хотели то же сделать в
Могилеве, но поспольство не допустило.
На такие представления гетмана Многогрешного последовал
уклончивый ответ, именно было сказано, что обо всех обидах и
недоумениях будет писано в Польшу надлежащим путем, а
настоящим владельцам спорных угодий следует удерживать за собою
свои владения по-прежнему, пока не устроится размежевание
рубежей, о чем в свое время гетману дан будет указ.
Объявивши себя решительно врагом Польши, Дорошенко
призывал крымского хана, как данника Турции, с тем, чтобы взять
194
Белую-Церковь, где сидел гарнизон Речи Посполитой, состоявший
преимущественно из немцев, которых всегда было множество в
польском войске, набиравшемся наймом. Брат дорошенков
Григорий с Брацлавским полком стоял тогда на западной границе в
местечке Стене. Дорошенко не дождался хана. Запорожцы в числе
шести тысяч с Ханенком и Серком перегородили путь хану, шед-
- шему на помощь Дорошенку. После непродолжительной битвы
Адиль-Гирей помирился с запорожцами и с-Ханенком. Он уже
прежде был не расположен к Дорошенку и шел к нему на помощь
только по приказанию падишаха, а потому легко склонился на
предложения Ханенка. Дорошенко, узнавши о случившемся, отправил в Константинополь жалобу на хана, и в июне получил известие, что будет назначен в Крым новый хан, Селим-Гирей. Ожидая этого
нового хана, в июле, с своим козацким войском и с небольшим
числом бывших при гетмане татар, Дорошенко приступил к Белой-
Церкви и пытался побудить польский гарнизон к добровольной
сдаче; он простоял под Белою-Церковью несколько недель, писал
убеждения белоцерковскому коменданту, обещая всем’полякам
целость, писал к белоцерковским жителям, стараясь выманить их к
себе в стан. Между тем коронный гетман Собеский с польским вой-, ском вошел на Подоль, понуждал тамошние городки к покорности
Речи Посполитой, а к Дорошенку писал, что является с
королевским поручением составить мирный договор между Войском Запо-
рожскИхМ и Речью Посполитою. Дорошенко не поддавался польским
уловкам, стоял на своих прежних требованиях, заявленных в
прошлом году; наконец, 20 августа, услыхавши, что брат его Григорий
осажден поляками в Брацлаве, отступил от Белой-Церкви.
Отлучивши крымского хана от союза с Дорошенком, Ханенко, вместе с Серком, давним <дорошенковым хлебоядцем>, пошел на
помощь полякам. Дорошенко выступил против них, но, не доходя
десяти верст до реки Буга, услыхал о большом наводнении, которое
не допустит переправить его войско, и отступил к Чигирину, откуда
27 сентября писал к Многогрешному, что надеется поправить свое
дело, когда придут татары. Но враги воспользовались
приостановкою военных действий со стороны гетмана Дорошенка. В октябре
коронный гетман Собеский, при содействии Ханенка и Серка, принудил покориться Речи Посполитой подольские городки Брацлав, Стену1, Могилев, Ямполь, Тымановку2, Яругу3, Бар4, Межибож5, Винницу и другие. Некоторые уступали только после отчаянного
1 Село Ямпольск. уезда, Под. губ., при р. Русаве.
2 Мест. Ямп. уезда, Под. губ.
3 Местечко Ямп. уезда, Под. губ., при впад. реки Буши в Мурахву.
4 Мест. Могил, уезда, Под. губ., при р. Рове.
5 Мест. Литичевск. уезда, Под. губ., при впад. р. Бужка в Буг.
7* 195
сопротивления, другие были податливее; всех упорнее показал себя
Кальник, благодаря обширности своего замка и двум посадам (ми-
стам), обведенным валами и палисадами и представлявшим
безопасное убежище для осажденных. Сдававшиеся города признавали
над собою власть гетмана Ханенка, признанного Польшею в
гетманском звании. Ханенку пособил много его союз с Серком, которого имя, как славного богатыря, везде уважали малороссияне; с
другой стороны побратимство Дорошенка с бусурманами
отвращало от него народные сердца: трудно было уверить малороссиян, как
того добивался Дорошенко, чтоб те бусурманы, которых они от
прадедов и дедов привыкли считать своими прирожденными врагами и
разорителями, вдруг превращались в их сторонников и защитников, и страх очутиться под властью бусурман уже многих погнал за
Днепр искать нового отечества. Самые приверженцы Дорошенка
колебались, и если под его влиянием мирились с мыслью быть под
турецким господством, ради сохранения самобытности Украины, то
легко и отвращались от такой мысли по другим противным
наущениям. Осенью 1671 года у Дорошенка оставалось верным ему охочее
войско - серденята, да выборные козаки из разных полков. Татр
с ним было мало. Нового крымского хана Селим-Гирея он не мог
дождаться. Прибыл к нему Нураддин-салтан, но только с шестью
тысячами, и стал у Городища, недалеко от Корсуна; с ним одним
Дорошенко не решался возобновить борьбы, не дождавшись
белгородской орды, которую обещал ему прислать падишах, и которая
явилась не ранее 13-го ноября, в количестве двадцати тысяч; с нею
прибыли и турки, по одним известиям, в числе десяти, по другим -
только двух тысяч.
Между тем король Михаил приказал в начале зимы
приостановить военные действия, и коронный гетман ушел из-под Кальника, которого не добыл, во Львов, оставивши на Подоли своего товарища, польного гетмана Вишневецкого. Сам польный гетман стоял в Баре.