КАРЛ СЭНДБЕРГ
ЧИКАГО
© Перевод И. Кашкин
Свинобой и мясник всего мира,Машиностроитель, хлебный ссыпщик,Биржевой воротила, хозяин всех перевозок,Буйный, хриплый, горластый,Широкоплечий — город-гигант.
Мне говорят, ты развратен, — я этому верю: под газовыми фонарями я видел твоих накрашенных зазывающих женщин, фермерских батраков.Мне говорят, ты преступен, — я отвечаю: да, это правда, я видел, как бандит убивает и спокойно уходит, чтобы вновь убивать.Мне говорят, что ты скуп, — и вот мой ответ: на лицах твоих детей и женщин я видел печать бесстыдного голода.И, ответив, я обернусь еще раз к ним, высмеивающим мой город, — и верну им насмешку, и скажу им:
Укажите мне город, который так звонко поет свои песни, гордый быть грубым, сильным, искусным.С крепким словцом вгрызаясь в любую работу, громоздя урок на урок, вот он — рослый, дерзкий ленивец, такой живучий среди изнеженных городков и предместий, —Рвущийся к делу, как пес с разинутой пенистой пастью;Хитрый, словно дикарь, закаленный борьбою с пустыней, Простоволосый, Загребистый, Грубый — Планирует он пустыри, Воздвигая, круша и вновь строя.Весь в дыму, полон рот пыли, смеясь белозубой улыбкой.Под тяжкой ношей судьбы смеясь смехом мужчины.Смеясь беспечным смехом борца, не знавшего поражений;Смеясь с похвальбой, что в жилах его бьется кровь, Под ребром бьется сердце народа, Смеясь!
Смеясь буйным, хриплым, горластым смехом юнца; полуголый, весь пропотевший, гордый тем, что он свинобой, машиностроитель, хлебный ссыпщик, биржевой воротила и хозяин всех перевозок.
ПОТЕРЯН
© Перевод М. Зенкевич
Заброшен и одинок,Всю ночь напролет на озере,Застланном туманом и мглой,Какой-то пароходЗовет и вопит непрерывно,Как потерянный ребенок,В слезах и страхеИщущий грудиГавани-матери.
ТУМАН
© Перевод А. Ибрагимов
Туман приползаетна кошачьих лапках.Он поглазеет немногона город и гаваньи молчкомудаляется.
ВЫБОР
© Перевод И. Кашкин
Они предлагают вам многое, Я — очень немного.
Лунный свет в игре полунощных фонтанов,Усыпляющее поблескиванье воды,Обнаженные плечи, улыбки и болтовню,Тесно переплетенные любовь и измену,Страх смерти и постоянных возврат сожалений —Все это они вам предложат.
Я прихожу с круто посоленным хлебом, ярмом непосильной работы, неустанной борьбой.Нате, берите: голод, опасность и ненависть.
НОЧНОЙ НЬЮ-ЙОРК
© Перевод В. Топоров
Ночью, когда морские ветра заключают город в свои объятьяИ прохлада на улицах, затаивших свой пыльный полдень и шумный день;Ночью, когда морские птицы окликают городские огни,Огни, сливающиеся на горизонте в название города;Ночью, когда, издалека направляясь сюда, трогаются поезда,Ибо нью-йоркцы не могут жить без хлеба и не хотят — без писем, —Ночью город живет тоже — хоть иначе, чем днем.Ночью поют песни и танцуют танцы,А матросы и солдаты выискивают нужный номер дома.Ночью морские ветра заключают город в свои объятья.
БРОДВЕЙ
© Перевод А. Ибрагимов
Никогда не забуду тебя, Бродвей,Твоих огней золотой призыв.
Никогда не забуду тебя,Бурно-игристый поток, бегущий по дну теснины.
Ненависть зреет в сердцах, что знают тебя.Губы, тебя одарявшие светлой улыбкой,Отцвели и поблекли; они проклинают горькоМечты, нашедшие раннюю смертьНа грубых твоих, беспощадных камнях.
Я — НАРОД, Я — ЧЕРНЬ
© Перевод И. Кашкин
Я — народ, я — чернь, толпа, массы.Знаете ли вы, что все великое в мире создало моим трудом?Я — рабочий, изобретатель, я одеваю и кормлю весь мир.Я — зритель, перед которым проходит история.Я высылаю в мир Наполеонов и Линкольнов.Я — плодоносная почва. Я — прерия, которая выдержит много распашек.Страшные бури проносятся надо мной.Я забываю.Возьмут у меня и растратят все лучшее. Я забываю.Все, кроме смерти, приходят ко мне, заставляют работать и отдавать все, что у меня есть.Я забываю.Иногда я рычу, распрямляю спину и оставляю несколько красных пятнышек на память истории. Потом — я забываю.Когда я, Народ, научусь помнить, когда я, Народ, осуществлю уроки вчерашнего дня и не забуду больше тех, кто ограбил меня в прошлом году, тех, кто дурачил меня, — тогда никого не найдется на свете, кто произнес бы слово «Народ» хоть с тенью насмешки, чьи губы скривила б хоть складка презренья.Чернь — толпа — массы придут тогда.
ДИНАМИТЧИК
© Перевод И. Кашкин
Я сидел с динамитчиком в немецком ресторане за бифштексом с поджаренным луком.И он смеялся и рассказывал о жене и о детях и о защите труда и рабочего класса.Это был смех непоколебимого человека, знающего жизнь непоколебимую и горячую.Да, этот смех звенел гордым призывом перелетных птиц, в радостном упоении прокладывающих свои крылатый путь сквозь дождь и бурю.Его имя пестрело в газетах как имя врага народа, и немногие блюстители церкви и школы открыли бы перед ним свои двери.За бифштексом с поджаренным луком ни слова не было молвлено о его подпольных скитаниях террориста.И вот я всегда вспоминаю его как жизнелюба, любимца детей, поборника свободного, веселого смеха, без всяких стеснений влюбленного в горячие сердца и горячую кровь всего мира.
ТРАВА
© Перевод И. Озерова
Сложи холмы из тел под Ватерлоо, в Аустерлице;В землю их зарой и дай пробиться мне — Я все покрою, я лишь трава…
Потом сложи их грудой в Геттисберге,Сложи их грудой в Ипре и Вердене,Всех закопай. И мне позволь пробиться.Минуют годы; спросят пассажиры проводника: — А это что за место? — Где мы теперь?
А я трава всего лишь. Позволь мне действовать.
МИЛЛИОН МОЛОДЫХ РАБОЧИХ
© Перевод И. Озерова
Миллион молодых рабочих, жизнерадостных, сильных и честных, на обочинах коченея, на траве, примятой телами.Миллион этот будет скоро погребен в земле, чтобы плоть их много лет кормила, сгнивая, корни роз кровавого цвета.Миллион молодых рабочих убивал, как на бойне, друг друга, окровавленных рук не увидев.О! Великое это убийство стать могло бы новинкой века, если знал бы каждый наемник, почему убивает другого.Усмехаются царь и кайзер, короли по-прежнему живы, разъезжают в автомобилях, есть у них — любая из женщин, розы есть и свежие яйца, масло свежее, дом надежный и военные новости в свежей, не лишающей сна газете.Померещилось мне, что однажды миллионы призраков встали и пошли в кровавых рубахах с миллионоголосым криком.Будьте прокляты с вашей ухмылкой, короли кровавого мира, будьте прокляты, царь и кайзер!
ТРИ СЛОВА