— …горячечный бред, — равнодушно дочитывала брюнетка. А врач, обойдя ее, наклонился над больной и потрогал шею.
— Сколько времени продолжается эта агония? — гневно спросил он.
— С 14 октября… Кажется, шесть дней.
— «Кажется»! — взревел врач, не заботясь о медицинской этике. — Вам кажется, что она умирает? Да это же типичная клиника сепсиса! Немедленно, цефамизин по два грамма четыре раза в день, иммуномодуляторы, переливание крови с параллельным облучением. И перевести из этого хлева в реанимацию… В чем дело?! — Он замолчал, увидев, что его назначения абсолютно игнорируются тюремным врачом. — Вы почему не записываете?
— А к чему эти записи? Если для моего сведения, то смею вас заверить — мой диплом нисколько не уступит вашему, Лев Иванович. А если для исполнения — то все ваши назначения абсолютно… утопичны. Цефамизин, иммунал, переливание крови… Все это стоит денег. И немалых. А вы спросите у Федора Юрьевича, — она кивнула на прокурора. — Он вам скажет, сколько денег выделено на койко-день. У нас не только цефамизина, у нас простенького аспирина нет. Есть, правда, кружки Эсмарха — этого добра в изобилии. Но ей, — теперь небрежный кивок адресовался умирающей, — ей клизма вряд ли поможет. Вот такие дела, уважаемый Лев Иванович.
Вольный доктор стоял в беззащитной позе близорукого, у которого отняли его очки.
— Но ведь она умирает, — уже без гнева, а как бы уговаривая, пролепетал он. — И умирает в страданиях и муках.
— Боже мой, Лев Иванович, и это говорите вы?! Какие муки? Единственные «муки» ее были, когда она поранила свой палец и внесла инфекцию. А уже потом, когда пошла интоксикация — она безвылазно пребывала в бессознательном состоянии. Так что никаких мук она не испытывала и уже ничего не чувствует. В другом мире наша Матюхина Вера Игнатьевна. Легко и быстро. И никакие режимники над ней не властны, и никаких страстей, никаких проблем. Легко и быстро…
«Легко и быстро, — повторила про себя Влада. — Вот так, от маленькой ранки расползлась смерть по всему телу. И поразила сознание. И теперь нет уже для Матюхиной ни страстей, ни проблем. Ни страстей, ни проблем! Как это ужасно, если крохотная ранка может перечеркнуть всю жизнь… Вычеркнуть из жизни».
* * *
В кабинете Кулиша Павел сидел на стуле, который обычно занимали подследственные. Но и на этом неудобном, узком и жестком седельнике сумел он сохранить величественную, хозяйскую позу.
— Бравина хочет встретиться с детьми, — веско заявил он следователю, разглядывая свои ногти.
— Вам адвокат передал ее просьбу?
— Почему адвокат? Она мне сама сказала.
— Как?! Вы что, встречались с ней?!
— Конечно. Во время свидания она…
Возмущенный Кулиш преодолел почтение:
— А кто… кто посмел разрешить свидание без моего разрешения?!
— Тот, кто смеет. — Павел доброжелательно улыбнулся, скрывая неприязнь. — Вы человек исключительной душевной щедрости. Но не вы один. Есть еще в вашей системе человек, такой же добрый и отзывчивый, как вы.
Кулиш замер, подыскивая веское возражение.
— Дело в том, что в процессе следствия контакты подследственного с внешним миром исключены. В интересах следствия.
Фауст согласно кивал, продолжая разглядывать ногти.
А Кулиш запальчиво, но уже без возмущения, продолжал:
— Допустимы контакты только с адвокатом или очные ставки.
— Вот и организуйте Бравиной очную ставку с детьми.
— Но они же ни с какого бока к этому делу…
— Как это, «ни с какого бока»? У нее был конфликт с мужем, и вы якобы выясняли, были ли раньше подобные стычки… Да что это я вам, такому опытному следователю, советы даю?
Кулиш растерянно заморгал и утер лоб платком. Он искал возможности, не совершая вопиющих нарушений, выполнить требование солидного спонсора. Как опытный крючкотворец, перебирал варианты:
— Пожалуй, такой вариант приемлем… Да, как очную ставку… Хотя от пострадавшего искового заявления не поступало.
Павел бросил на него встревоженно-удивленный взгляд:
— Я вас правильно понял: Бравин не заявлял на Владу?
Кулиш покраснел и снова утер лоб.
— Я не совсем точно выразился… Дело в том, что… что… В общем, по причине временной недееспособности…
— Подождите! — жестко прервал Павел. — Говорите конкретно: есть заявление от Бравина?.. Нет, лучше покажите мне это заявление.
Кулиш перевернул взмокшую часть платочка. Глаза его заметались, как у зверька, попавшего в капкан. Как глупо проговорился!.. Проболтался.
— Все не так просто, как вы думаете. Бравин, по причине полученных увечий, сам не мог предъявить иск. Но его доверенное лицо… Дудин.
— Что?! Дудин?! — сейчас глаза и мимика Павла были в полном согласии: он не скрывал своего изумления. — Значит, от пострадавшего заявления не было?! Так почему вы не закроете дело?! Это же элементарно!
— Нет, уважаемый Георгий Павл… Павел Георгиевич, нет! Все не так просто… Зафиксирован факт преступного деяния! Есть свидетели…
— Погодите!.. Как вас зовут? — Павел спросил брезгливо, словно муху в борще увидел.
— Николай Михайлович…
— Так вот, господин следователь, насколько мне известно, раз нет заявления, — нет и преступления. Может, они по взаимному согласию… Да не возникайте! Дослушай до конца. Бравин никакой жалобы не писал. Вот и закрой это дело. А с самим Бравиным я улажу. Это я обещаю тебе.
— А с Дудиным ты тоже уладите? — хотел было и Кулиш перейти на «ты», но не получилось: такова участь взяточника.
— А с Дудиным не хрена улаживать. Дудин — «ноль». Никто он в этом деле. С боку припека. Так что, закрывай это…
Кулиш снова покраснел, но теперь уже от негодования. И голос его прорезался. И почтение преодолел:
— Вы вот что, господин Паустовский. Вы если не знаете законов, то мне не диктуйте… что и как! Я не первый день в этом кресле… И тыкать мне не надо! Я старше вас.
— Я могу тебе и «выкать», если так хочешь, — презрительно ощерился Павел. — Могу и по отчеству называть… Напомни, кстати… Как зовут?
— Николай Михайлович, — повторно представился Кулиш. Гнев улетучился, как воздух из дырявого шарика.
— Так вот, Николай Михайлович, я плачу деньги за то, чтобы мои… советы выполнялись. Кстати, я решил добавить… Вот… Берите, берите, не стройте из себя девственницу. Это нормальная сделка. Стесняться не надо. Не стесняться надо, а условия сделки выполнять.
— Так я разве против? Я все делаю, чтобы Бравину выкрутить… Только и мои возможности ограничены. Знаете, как нас контролируют!
— Кто? Кто контролирует это дело? Шепните мне имя, я улажу с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});