языком слизала. На рынках, сами знаете, хоть шаром покати, все кузнечные мастерские кланы под себя подгребли, никаких заказов на сторону, по своим перегруз, все ж к войне готовятся, а у деревенских кузнецов, которые попроще, и материалов в таких количествах нет, не говоря уже о прочем. Болеслав Константинович предложил, как компромиссный вариант, использовать маленькие переносные армейские печурки.
— Ну, вот. Чем не выход?
— Прожорливые они, Дмитрий Михалыч! Да это и не самое страшное. Маленькие они, на палатку рассчитанные. Сколько её кочегарить надобно, чтобы этакой малявкой стылый дом прогреть, да в мороз?
— Ну, это вообще не проблема! В готовую избу перед работой печника заходит маг и генерирует волну жара, а дальше маленькая печурка вполне может поддерживать небольшое необходимое тепло. С согревающей волной кто угодно из наших магов справится. Хоть Фарид с Болеславом, хоть мы с Кузьмой. Печки лепить — не пирожки, каждые пять минут из дома в дом бегать не надо. С утра прошлись, сколько надо изб нагрели — и дальше по своим делам, а уж подтапливать можно и подмастерьев поставить.
Однажды вечером за ужином в череде собранных за день новостей мелькнула и польская армия, которая по всем подсчётам должна бы была уже прибыть.
— Стало слышно, почему ожидаемого войска польского пока нет, — рассказывал Фёдор. — Поначалу-то они бодрым маршем шли. Окраины Белой Руси — одни деревушки малые. Половина панов помещиков полякам обрадовалась, а то, может, и поболее.
— А не панов? — неожиданно спросила магичка Юля и нахмурила тонкие бровки.
— Простых крестьян кто ж спрашивать будет? — рассудительно ответил Фёдор. — Да и что бы они могли противопоставить целому войску?
— Но ополчение… — не соглашалась так просто сдаться Юля.
— Ополчение успеть собрать надо, — возразил Горыныч. — И потом, не забывайте, у крестьян нет боевого опыта, нет навыков планирования подобных действий. Собранную людскую массу необходимо направлять, иначе она превращается в подверженную стихийным эмоциям толпу.
— И, кроме того, — Болеслав успокаивающе накрыл ручку жены, сердито сжимающую вилку, своей ладонью, — перед любым отрядом немедленно встаёт вопрос снабжения. Даже если им не нужно восполнять оружие — а еда?
— Мда-а-а, — протянул Матвей, голодное войско или разбежится, или начнёт мародёрствовать.
— Или то и другое вместе, — почти единодушно согласились мы.
— И, тем не менее, — продолжил Фёдор, уже под Минском пшеков встретили первые неприятности. Неизвестно откуда взявшиеся партизанские отряды атаковали растянутые на походе колонны в сумерках, а ночами и вовсе устраивали нахальные вылазки в спящие лагеря. Деревни, в которых поляки рассчитывали запастись продовольствием и отдохнуть, стояли пустые в полном смысле слова — никакой живности, ни старой хлебной корки, всё выметено подчистую, а дома выстужены, со снятыми дверьми и вынутыми окнами, даже и печь растопишь — не согреешься.
— Однако! — высказал общее мнение Горыныч.
— Литовские князьки, сидящие в редких городках, встретили польскую шляхту с поклонами и даже с ключами от городов, — Матвей на это выразительно фыркнул, — но сетовали, что им тоже носа из своих стен не высунуть. Заготовительные отряды попадают в засады, никакой жизни нет… Всё это замедляло продвижение войска польского, а у Смоленска они завязли окончательно. Непонятно, на чьей стороне оказался Смоленск, но местное ополчение однозначно выступило против поляков. Отрядов там множество, все разношёрстные. Кто, говорят, за Василия Скопин-Шуйского, кто за избрание нового царя, а кто вовсе за отделения Смоленского княжества в независимую землю, да и среди этих ладу нет, ещё не отделились, а уже власть делят. Какие-то вовсе казачьего атамана выкрикивают и вольность крестьянскую. Но все воюют против поляков кто во что горазд, да и город пока держится.
— А что же новое супер-оружие? — с профессиональным любопытством спросил Болеслав.
Ожидаемым невиданным боевым устройством были так называемые «польские железные псы», которых ехидная молва тут же переименовала в «пся крев».
— Да непонятно, — поморщился Фёдор, — насколько оно супер. Вроде бы, страшное. А с другой стороны — есть информация, что завалы и рвы их задерживают не хуже, чем обычную колёсную технику.
— Я по своим каналам тоже интересовался, — подал голос Талаев. — Вот, извольте видеть, лучшие из тех фото, которые удалось достать.
Вдоль стола, из рук в руки, начали передавать магофон, на экране которого светилось два несколько смазанных изображения. Всё, что можно было понять из этих фото о железных собаках — то, что они действительно железные (во всяком случае, серо-металлические). Ни человеческих фигур рядом, ни строений, чтобы хоть примерно оценить соотношение размеров, не было видно. К тому же, похоже, снимали сквозь довольно густую траву (скорее всего, в засаде же лежали).
— Похожи на големов, — с сомнение сказала Аристина. — Только не архаичных, знаете, цельнолитых, которым магически придаётся пластичность, а шарнирных.
— Логично было бы, — пробормотал Болеслав, как раз завладевший магофоном, — манозатраты резко сокращаются, поскольку конечности естественным образом имеют подвижность, не нужно обходить структурное сопротивление металла… Однако, мне кажется, эти конструкты всё же смешанные. Магия и механика, как в лучших образцах автомобилей.
— У меня сложилось впечатление чистой механики, — не согласился Талаев.
— Для полноты картины понаблюдать бы за ними, — тут же вступил Горыныч, мастер по магическим конструктам. — Трофейную собачку бы нам, да разобрать её на запчасти — другое дело. И всё-таки мне кажется, что…
Спор о природе железных собак занял несколько вечеров, но все наши разговоры, понятное дело, были переливанием из пустого в порожнее. Так что вопросы: что за устройства шли с «миротворческим» польским войском, и какая сила двигала этими собаками, остались открытыми.
Главное, что меня радовало: поляки застряли под Смоленском, словно кабан, которого окружила свора шустрых лаек. Плохо то, что направляющего охотника или хотя бы общего вожака у этих лаек не было. Но пока кабан топтался на одном месте, у нас прирастал день за днём, чтобы максимально спокойно совершить наш «извод». И первые деревушки переселенцев уже двинулись на новые места.
В АЛЬВИЙСКОМ ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Ярена
Яга лежала недвижно. Время от времени к ней подходили маги и тщательно сканировали её внутренний план. Ну, насколько могли тщательно. Яга каждый раз замирала, стараясь остановить не только процессы отвоёвывания частичек жизни у агрессивной смерти, но даже и поток мыслей. Пусть думают, что она превратилась в кусок мяса.
Эта приходила тоже. Не каждый день. Между её