ей возможность понять все ясно и без путаницы, а потом она спокойно подумает и ответит в удобное ей время. Или нет – если она все еще была в таком эмоциональном состоянии.
– Твое поколение такое грубое, – жаловалась мама, пока я составляла сообщение, – Дарси.
Привет, так, я собиралась позвонить, но думаю, что это будет как-то странно. Я позвоню, если хочешь, я не пытаюсь легко отделаться, но подумала, что так будет лучше и я не поставлю тебя в неловкое положение. Я хотела сказать, что мне очень, очень жаль. Я была так неправа в ситуации с Джез и Рей.
Я говорила себе, что рассказываю тебе все, потому что забочусь о тебе и хочу обезопасить тебя. Но на самом деле я хотела, чтобы ты вернулась ко мне. Так что я все испортила ради тебя.
Я сожалею об этом больше, чем когда-либо, и если есть что-то, что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию, я сделаю.
Я понимаю, что этого недостаточно, и ты не обязана отвечать, если не хочешь, но, пожалуйста, прости. Я никогда больше так не поступлю. И еще, я скучаю по тебе. Сильно.
Отправлено.
– Позвони ей, Дарс, – сказала мама.
– Уже поздно. Я написала ей. Она даст мне знать, когда захочет поговорить.
Мама драматично закатила глаза и вздохнула, как будто я только что решила написать, а не позвонить президенту, чтобы сообщить ему новости о ядерной атаке или что-то вроде этого. Да-да, я и мое поколение – варвары, я поняла.
– Спасибо, – сказала я.
– За что? Ты не последовала ни одному из моих советов.
– Да. Но ты выслушала.
Мама вытянула руки, чтобы обнять меня, и я подошла к ней.
– С этого момента буду стараться это делать. Я также хочу попросить тебя, чтобы ты пообещала мне: с этого момента ты будешь приходить ко мне всегда, когда понадобится помощь. Идет?
– Идет.
– Ты закончила? – Эйнсли крикнула с лестницы. – Я не слышу ни всхлипываний, ни унижений.
– Вместо этого я написала ей, – ответила я, вырываясь из объятий.
– О, отличный выбор, – сказала Эйнсли, возвращаясь в гостиную. – По крайней мере это не поставит ее в неловкое положение.
Мама в недоумении всплеснула руками.
В одной руке Эйнсли держала платье.
– Окей, две вещи. Первое – от этих рукавов надо избавиться. – Она развернула и показала деревенское платье кремового цвета с пышными рукавами.
– Гм, очевидно, они уродливые, – сказала я.
– Конечно. И подшить его, чтобы оно стало объемным.
Мама прищурилась, задумавшись. Я сделала то же самое.
– Подшей, – сказали мы одновременно.
– Окей, здорово, вы лучшие. Хм, и еще, Дарс, Ориэлла только что выложила новое видео.
– Круто, я позже посмотрю.
– Нет, оно важное. Она только что опубликовала свой тур. Она приезжает в Лос-Анджелес.
Я взвизгнула и вскочила так быстро, что чуть не вылетела из кресла.
– Что?
– Да, сначала будет ее выступление, а потом мастер-класс, и ты можешь прийти и встретиться с ней. Ты можешь встретиться с ней!
Я пыталась подобрать слова, чтобы описать, как сильно мне нужно пойти. Я должна быть там: Ориэлла, которая жила во Флориде, будет находиться всего в часе езды от меня. У меня больше никогда не появится такой возможности. Прийти и поздороваться? Она может встретиться со мной и узнать, что я существую в том же мире, что и она, дышу тем же воздухом, что и она? Я смогу рассказать ей обо всем, что выучила, и о том, что делала в школе, смогу даже попросить несколько советов, чтобы узнать, считает ли она, что я сделала все правильно. Комната поплыла.
Или я поплыла.
Эйнсли встряхнула платье.
– Ты уже выбрала – вечеринка или подарок? К черту вечеринку, это же Ориэлла.
Я лишь взглянула на маму, которая съежилась, пытаясь незаметно делать знаки Эйнсли, и поняла, что уже слишком поздно.
– Мы уже купили тебе подарок, – неторопливо ответила мама.
Эйнсли подтянула платье к груди и виновато посмотрела на маму.
– О, упс.
– Все в полном порядке, – сказала я.
– Но у нас есть чек, – продолжила мама. – Хочешь, мы вернем его?
Ее лицо было мягким и добрым. Она определенно делала мне предложение, и я испытывала искушение ухватиться за эту возможность и поблагодарить ее восторженными визгами. Я не критиковала родителей за умение выбирать подарки, просто им не повезло со временем. Они никак не могли знать, что такое случится.
Но попросить кого-то обменять подарок, который тебе купили, – в этом было что-то отвратительное. Мама с папой говорили – в рамках того, что считается вежливой беседой, – решали, ходили ради меня по магазинам и купили что-то особенное. Это было так же странно, как просить чек после раскрытия подарка, чтобы обменять его…
– Нет, нет и нет, – сказала я. – Однозначно нет. Не беспокойся об этом.
– Ты можешь и сама себе это позволить, – ответила Эйнсли. – Да? У тебя же есть деньги.
– Конечно, – сухо сказала мама. – Твой загадочный источник доходов, о котором я недавно узнала.
Ну. Интересная позиция. Только мама не знала о деньгах, о которых говорила Эйнсли. Деньги от шкафчика я тратила на различные вещи: оплата тарифа на телефоне, благотворительность, походы в кино, книги по саморазвитию. Я почти ничего не скопила, особенно после того, как четыре ученика попросили маму вернуть деньги, и мне пришлось выложить сорок баксов из моих скудных сбережений, чтобы отдать ей.
Но Эйнсли имела в виду деньги Броэма. Деньги, которые пришли парой единовременных выплат крупными банкнотами и которые я не потратила.
Но это были все мои деньги на ближайшее будущее, особенно теперь, когда я лишилась своего источника дохода.
Прежде чем я успела прийти к четкому решению, мой телефон зазвонил, и все исчезло, за исключением того, что Брук пообщалась со мной впервые за много дней.
Привет. Спасибо за извинение. Мне все еще не по себе, но приятно осознавать, что ты признаешь – ты все испортила. Мне нужно больше времени.
Ладно. Больше времени для раздумий – логично. Лучше, чем «никогда». Довольствуюсь тем, что имею.
Глава двадцатая
Я была на нервах всю встречу клуба в четверг. И учитывая, что это собрание проводил Финн, который умел разрядить обстановку, это о многом говорило. Но кое-что стало ясным для меня. Это начиналось как беспокойство в глубине сознания, настолько смутное, что поначалу у меня не было слов, чтобы его описать. Я испортила романтические отношения с Броэмом, но мне все равно нужно было разобраться в этом страхе, даже если он исчез. Потому что, как я понимала, проблема в этом. В страхе.
Для начала мне требовалось обсудить это с теми, кто поймет. В том безопасном месте, которое мы создали.
Напротив меня сидела Эрика Родригез. В самом начале она заглянула и спросила, может ли присоединиться, просто чтобы посмотреть, как это происходит. После того как представилась, она не сказала ни слова, но я знала, почему она здесь. Я