за счет чего мы тут еще не окочурились от холода. Здесь же ниже минус сорока семи: я видел следы замерзшей ртути. По-хорошему тут, как в космосе, уже скафандр нужен.
Я невольно вспомнила о Василисе, которая во всех видениях упорно цеплялась за рубаху-исцельницу. Похоже, наговорная ткань защищала и ее. А еще я думала о том, что нас, как и тогда в лесу, согревают, поддерживая защитный купол, не только обереги. И даже не наши вторые сущности. Особенно когда нам с Левой приходилось буквально драться за право сменить друг друга. Он считал себя мужчиной, почти что шаманом. Пытался подставить плечо. Хотя я даже во мраке различала, как его лицо из просто бледного становится восковым, как хрипит надорванная грудь и пузырится на губах кровь. Себя я не видела, но тоже ощущала во рту тревожный солоноватый вкус.
Иван смотрел на нас поочередно и вместе и только хмурил брови, готовый поддержать или, если песня прервется, вступить с порождениями Нави в смертельный бой.
— Надо было мне тоже музыкой заниматься, — с горечью вздохнул он, пока Лева, переводя дух, буквально повис у него на плечах.
В другой ситуации я бы улыбнулась на это замечание: сколько я брата помнила, он всеми фибрами сопротивлялся любым попыткам затащить его в музыкалку. Но мои губы давно одеревенели, да и душевных сил не хватало. После следующего наигрыша ловить пришлось уже меня.
— Надо было соглашаться и брать с собой отца или отправлять Марью вместе с ним в Явь, — прошелестел Лева, и я не сумела ему возразить.
Ловушка, в которой мы оказались, стоила всех испытаний, пройденных в Слави. Обглоданный скверной лес не заканчивался, клыки и жвала чудовищ клацали все ближе, и победной торжествующей песней звучал их разноголосый хохот и вой. Дыхание давно сбилось, и каждая неправильно взятая фальшивая нота пробивала в куполе маленькую брешь. Но в тот момент, когда непреодолимый приступ паники едва не прервал мое дыхание, пространство у нас над головой преобразовалось в фантасмагорическую картину гигантской каверны, напоминавшей алмазную выработку, только уходящую куда-то вверх.
Каким-то чутьем я поняла, что нам надо туда, и даже начала прикидывать, смогу ли я долететь до края и донести веревку. В сказках обычно герои по канату или стеблям лиан в Тридевятое царство спускаются, но нам, видимо, не так повезло. Я, правда, сомневалась насчет длины нашего мотка. Но можно использовать нитки из клубочка, куртки и рубашки, да и моя коса, вероятно, на что-то годилась.
Мои размышления, которые крутились в больной голове вместе с мелодией наигрыша, уходя в бездну воронки, прервал Лева.
— Ну наконец-то, — облегченно выдохнул он, убирая свирель и доставая из своего рюкзака, который мы уже привыкли рассматривать как вместилище самых необычных и нужных предметов, кусок отшлифованного обсидиана.
Похоже, Лель его подобрал на том же месте, где брат добыл меч.
— Что это? — с любопытством глянул на осколок вулканического стекла Иван.
— Зеркало Нижнего мира, — пояснил Лева. — Оно поможет нам увидеть пространство под нужным углом и попасть на неведомую дорогу, — добавил он, указывая на воронку.
— Нам что, придется упасть в небо? — уточнил Иван.
— Скорее уж совершить путешествие к центру земли, — хмыкнул Лева. — Да и зачем падать? У нас есть веревка.
С этими словами Лева выбрал самый надежный на вид ствол и обмотал вокруг него конец нашего мотка с пристегнутыми к нему карабинами, которые закрепил у каждого из нас на поясе. Не самая бесполезная мера, учитывая, что лазанье по канату я регулярно заваливала еще в школе, а в колледже и Академии этот норматив вообще не сдавала. Не просто так сказки, в которых герои попадали в иной мир с помощью веревки, производили на меня неизгладимое впечатление.
— Держитесь, ребята, — предупредил Лева и поднес к нашим глазам зеркало.
Я честно глянула в загадочную, как темный омут, поверхность обсидиана… и закричала от ужаса, когда почва внезапно ушла из-под ног, а верх и низ, как показывало зеркало, резко поменялись местами. Иван, кажется, тоже не сумел сдержать возгласа изумления. Мы больше не шли по лесу, а висели над пропастью, и где-то под ногами маячил бесконечно далекий и невозможно узкий отрезок горного серпантина.
— Да это ж уже какой-то горизонт событий[16]! — ухитрился сформулировать свои впечатления Иван.
— Главное, чтобы не сплющило и не разорвало на части, — «обрадовал» Лева.
Он, конечно, предупреждал об искажениях пространства и времени, но одно дело представлять, другое — почувствовать на своей шкуре.
Начался бесконечно долгий спуск. Какое-то время я честно, как нас учили, пыталась держаться ногами и перебирала руками, подтягивая тело и стараясь не глядеть в бездну зияющей воронки, чтобы не свалиться на голову оказавшемуся подо мной Ивану. Вот только чем дольше мы лезли, тем трудней мне давалось каждое перемещение. В какой-то момент руки и ноги сделались совсем ватными, взор затянул кромешный мрак, а в ушах собрались на репетицию все барабанщики Академии и еще двух десятков оркестров. О том, чтобы воспользоваться крыльями, речи даже не шло. По спине ручьями стекал пот, но никаких намеков на уже знакомое жжение в районе лопаток я не чувствовала. Не помню, как и когда я оказалась в объятиях Левы, которому хватало сил удерживать нас обоих.
— Потерпи, Маш, осталось совсем чуть-чуть, — умоляюще проговорил он, коснувшись моих ресниц разбитыми губами. — Держись за меня.
Я тихо всхлипнула и уткнулась ему в грудь. Почему я его не послушалась и не осталась дома? Но что бы я там делала, изнывая от беспокойства? Корила себя? Пилила Никиту? Держала оборону перед родителями? А Лева, даже если бы он вернулся, так бы и остался «просто другом».
— Все в порядке, милый, — обвив Левину шею руками, я сторицей вернула поцелуй, почувствовав прилив сил. — Мне надо просто, как в лесу, чуть-чуть дух перевести.
До края воронки оставалось не более сотни метров (не знаю, как Леве удалось так удлинить наш бедный моток), когда поднимавшийся из разверстой под нами бездны ветер внезапно усилился, закрутившись гигантским смерчем. Веревку начало раскручивать, точно на циклопических цепочных качелях, карабины едва выдерживали. Как мы еще успели в последний момент ухватиться друг за друга, прилагая неимоверные усилия, чтобы нас не раскидало в разные стороны или попросту не расплющило о стены? Когда вихрь нас едва не расшиб об один из уступов, Иван каким-то непонятным наитием сумел дотянуться до меча-кладенца и, едва удерживая рвущийся из рук клинок, рубанул по основанию хобота, заставив воронку свернуться.
Вот только смерч отнес нас слишком далеко от края