– Не натворю, – досадливо пообещала Ринда. – Лучше скажи: не появлялась ли рядом с твоим домом моя подруга. Она такая…
– Всему городу ведомо, какая она, – язвительно обрадовал хозяин дома. – Её тут несколько борзых обобрать решились. Так что твоей чужачке здорово повезло, что у неё в подружках Двуликая. Воин она, конечно, знатный – ничего не скажешь. Но в одиночку среди чужого народа особо не напрыгаешься.
– Драбор! – не удержавшись, раздражённо прошипела синегорская змеища. – Ты дело говори. Где она, знаешь?
– Знаю, – язвительно сообщил старик. – За твоей спиной.
Ринда облегчённо фыркнула в голос. В шумном же дворе наоборот постепенно разбухала тревожная тишина. Бросив через плечо взгляд, она оценила лицо оторопело выпучившегося Кеннера. Хмыкнула, обернулась к воротам, куда все таращились в опасливом недоумении, и сама замерла, не веря глазам.
Напротив широких распахнутых ворот посреди улицы пыхтел и недовольно поводил башкой огромный белый бык с торчащими, как вилы, высокими рогами. С непривычными для бычьей породы длинными ногами: высокий и могучий. На нём, вольготно поджав ноги в широких холщовых штанах, восседал всё так же обнажённый по пояс Отран.
– Раан? – удивлённо выдохнул Кеннер, в несколько прыжков оказавшись рядом с невестой и закрыв её от демона.
Словно врага грудью встречает – мелькнуло в голове Ринды – как бы дров не наломал. Как не прискорбно, сочувственные мысли просвистели в голове прохладным весенним ветерком и благополучно усвистали прочь. Двуликая не могла отвести взора от застывшего на быке, повернувшего к ним голову демона. Застыли и все, кто колготился во дворе – даже лошади. Застыло само время – Создатель знает, сколько его минуло, прежде чем Отран спрыгнул с быка. Даже не спрыгнул, а слетел, и непринуждённо двинул во двор скользящей нечеловеческой походкой.
Кеннер, наконец-то, опомнился, и, как человек подлинно отважный, первым открыл рот:
– Приветствую тебя, Отран.
– Приветствую, Кеннер, – сипло прогудел Раан. – Приветствую тебя, моя Двуликая, – склонилась его голова, и белые пряди заструились по груди, будто живые.
– Отран, – расчувствовавшись, проблеяла Ринда, на миг приникнув к его груди.
А потом понеслась туда, за ворота, к быку, на котором восседала ещё одна нечисть, что не торопилась упасть в её объятья! Зато тепло улыбалась и качала головой, словно говоря: я знала, что этим всё и кончится.
Ринда налетела на опасливо косящегося, неподвижного быка. Вцепилась в свисающий поношенный грязный сапожок, бездумно тараторя:
– Ты цела, ты цела, цела, моя чучелка.
– Цела, – отбивалась Аки, то ли всхлипывая, то ли хихикая.
– Торбы их несите, обалдуи! – завопил где-то за спиной почтенный Драбор, терпение которого явно подходило к концу.
Ринда посмотрела на него и широко улыбнулась, напоминая, что всё обещанное ему сбудется.
– Она моя жена! – взревел Кеннер.
Ринду это уже не волновало, хотя краем глаза она уловила, как на взбунтовавшемся женихе повисли сразу четверо, уволакивая его прочь – подальше от демона.
– Она моя жена! – пропадал где-то в недрах двора голос Кеннера. – Отран! Ты не смеешь!
Ринда засыпала чучелку кучей вопросов: как, почему? Та в трёх словах описала все свои злоключения: её нашёл Раан. И тотчас приняла зловредно неприступный вид, дескать, ничего не расскажу, хоть тут извыкручивайся передо мной. Она и о своей-то богине сроду не болтала по причине дикой необузданной суеверности. Так та богиня ей ни разу в жизни не показывалась. А тут нате вам живой демон – слова не вытянешь.
Впрочем – мигом успокоилась Ринда – какая разница? Главное, что Аки нашли и доставили к ней.
– Пора, – бросил, подходя к быку, Отран с многострадальными торбами беглянок.
Сказал негромко, но его услышали все. Народ во дворе зашевелился, будто размороженный волшебным заклятьем, начал расползаться по сторонам.
– Пора, – подсаженная на быка Ринда схватила Аки за руку и улыбнулась своему чудовищному суженому.
За которым не то, что за каменной стеной – как за горой с её вековечными ледниками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 24
Она без сил валялась на берегу: обнажённая, бесстыжая и нахально плюющая на весь белый свет. Рядом, подобрав ноги, сидела Аки и задумчиво пялилась на горизонт. Ринда поскребла припорошенный песком подбородок, решилась и выпалила:
– Чучелка, хочешь, попрошу Отрана отнести тебя домой? Ему это раз плюнуть. Он же не плавает, а носится, как угорелый.
– Зачем? – не повернув головы, промямлила та.
– Ты не хочешь домой? – не убедил Ринду ленивый отклик на щедрое предложение.
– Зачем? – повторила Аки, смешно наморщив свой носик-пипку.
– Я вот тебя сейчас в море притоплю, сразу оживёшь? – фыркнув, пригрозила Двуликая. – Научишься нормально отвечать. Распинаюсь тут перед деревяшкой, как дура.
– Дома убьют, – укоризненно покосился на бестолковую липучку священный воин храма богини Буа.
– За что? – опешила та. – Ты никогда этого не говорила. Да и вообще ничего не рассказывала.
– И не буду, – сухо бросила Аки, однако потрудилась объяснить: – Прлошлое прлошло. Меня там нет. И тебя там нет. Мы тут и сейчас.
– А ты хочешь быть тут и сейчас?
Ринду вдруг пронзила острая, болезненная мысль, что она никогда прежде не удосуживалась спросить, чего же хочет Аки. Подруга при ней стала вроде собачонки: куда укажут, туда и несётся. А у неё и своя жизнь должна сложиться. Вдруг чучелка на самом деле в самых потаённых глубинах души хотела того же, что и Дарна: увидеть Ринду княгиней в почёте и благополучии? За ней же шла, движимая любовью, презрев собственные желания.
Теперь вот Отран увезёт свою драгоценную Двуликую на запад в крепость Раанов. А что будет с Аки? Вдруг она не захочет с ними? Ладно, если не захочет, а если там ей просто не место? Всем же известно, что Двуликие, как и сами демоны, не чувствуют холода. Она успела в том убедиться. А потому в их крепости сроду не топили печей – разве что у слуг. Но со слугами её Аки никогда не поселится – ещё чего не хватало!
Тем не менее, и с ней чучелке не выжить – особенно зимой, когда по всей крепости гуляют ледяные ветра. Она фрукт заморский, южный – её островной народец Ных круглый год голопопыми бегает. Аки и в тепле-то с трудом привыкла к морозным зимам, а тут такое.
С другой стороны, и расставаться с ней, как ножом по горлу. Куда она пойдёт? Чужачка да ещё всем неприятная, опасная. Загнобят же маленькую, а то и вовсе убьют. Лишь в скиту к ней по-человечески и относились. Так что же ей теперь вечно там обретаться?
– С тобой пойду, – с лёгкостью прочитала Аки все панически шныряющие по голове мысли. – К демонам.
– Если ты меня не бросишь… Аки, как подумаю, что придётся расстаться, жить не хочется.
– Не рластанемся, – скупо улыбнулась та.
– Но…
Ринда выложила ей все сомнения насчёт крепости, лютого холода, слуг с их тёплыми закутками и прочее. Та выслушала подругу и от всей души приголубила её сногсшибательной новостью:
– Отрлан сказал, что я Двуликая.
– Чего-о? – обалдело уставилась на неё Ринда.
– Ты услышала.
– Но…
– После рлитуала холодно не будет, – выказала свою осведомлённость Аки.
– А этот… Лешак его задери! – начала закипать Ринда, усевшись на голую бесчувственную попу. – Этот гад тебе рассказал, ЧТО демоны называют ритуалом?!
– Ага, – прямо-таки издевательски радостно кивнула чучелка. – Рласказал. Ты же горлевала, как бы меня замуж выдать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Замуж?! – взвилась новоиспечённая Двуликая, напрасно оглядываясь.
«Этот гад» выволок её на берег после того, как они полдня прогуливались – и не только – в море, и унёсся поплескаться в одиночку. Оставлять подругу на берегу голой в одиночестве Раан не страшился – Ринда не только успела познакомиться со своим новообретённым стражем, но и дико от него устать. Всю дорогу от Борни до побережья обалдевший от счастья ОТ – несносный демон, засунувший в неё частицу своей сущности – портил ей жизнь неописуемой навязчивостью. Сладостное ощущение обретённой свободы давным-давно кануло в небытие.