словно бы прошло сквозь меня. Я не осмеливалась оглянуться или замедлить шаг, на случай, если оно обернется, чтобы понаблюдать за мной. Боялась вызвать подозрения.
Однако позже мне пришлось остановиться. На висках выступили капельки пота, и я встряхнула верх платья, чтобы охладиться. Лестница казалась бесконечной. Ей не было видно конца, а когда я оглянулась, то не разглядела и нача́ла. Впрочем, долго я не стала смотреть: от высоты меня замутило. Заныли ожоги, и я задумалась, не выдадут ли они меня. Хотя божок наверняка об этом предупредил бы, как предупредил о драгоценностях. Во всяком случае, снять свою кожу я не могла.
Облизнув зубы и стараясь не обращать внимания на жажду, я полезла дальше. Возможно, думала я, в лестнице какой-то подвох: если не разгадать ее секрет, будешь подниматься по ней вечно. Неужели божок забыл предупредить? Может, если сосредоточиться на…
Холод.
Он окутал меня полностью, замораживая воздух в легких, и на мгновение – сердце. Перед глазами расплылась чернота. Я заморгала и вдруг обнаружила, что стою на коленях на темном стекле, дрожа, несмотря на то, что холод отступил. Растирая ладони, чтобы согреться, я подняла голову. Какая бы сила ни привела меня сюда, она нарочно поставила меня в позу смирения.
В помещении царил полный хаос. Колонны либо наполовину обрушились, либо опасно накренились. На полу лежали дорожки из стекла и камней, словно их отодвинули в сторону, вместо того чтобы убрать.
– Действительно, смертная, – сказала женщина, которая восседала на треснутом стеклянном троне шагах в пятнадцати от меня, облокотившись на один огромный подлокотник. Кожа ее была такой бледной, что светилась. Линия роста волос располагалась высоко, отчего лоб выглядел крупным над маленькими мудрыми глазками. Нос и рот тоже были небольшими, скулы выступали, волосы были чернее, чем любые красители, какие могли создать люди, они ниспадали вниз прямыми гладкими прядями. На тонких одеяниях не было ни вышивки, ни драгоценных камней, однако переливающаяся ткань складывалась и скручивалась спиралями в красивые узоры. – Но зачем он привел сюда смертную?
Я медленно встала, разглядывая даму, но стараясь не пялиться на самые яркие особенности.
На шрамы.
Они охватывали ее целиком, как чума. Шрамы на лбу, щеках, шее. Каждый неприкрытый одеждой клочок тела пятнали они – шрамы, похожие на тени, кратеры и долины, синие, фиолетовые, серые.
Меня вновь обдало волной холода, когда в голове вспыхнула догадка о том, кем она является.
Луной. И разрушения в ее дворце – должно быть, следствия войны.
Тени по обеим сторонам трона сдвинулись, и я поняла, что они – живые существа. Именно с ними говорила Луна. Оттолкнувшись от подлокотника, она выпрямилась и оглядела меня со скучающим видом.
– Ну? Так и будешь молчать? Или мне и дальше гадать о нашем общем друге?
– О-общем друге? – прохрипела я.
– О Гетрене, глупышка. – Она говорила со мной, как со старой подругой, слегка поддразнивая, только глаза не выражали ни намека на добродушие.
Я глядела на нее во все глаза, губами повторяя имя и пытаясь сопоставить со всеми своими знакомыми.
Нахмурившись, женщина повернулась к одной из теней.
– Она ведь еще не сошла с ума, нет?
Ее темные глаза вернулись ко мне, изучая. Затем она встала. Пусть у нее была довольна хрупкая фигура, она выглядела столь властно, что казалась самой крупной в комнате.
– Я уже какое-то время его подозревала. Что ж, с ним разберутся.
По позвоночнику пробежал холодок. Мой проводник! Он не назвал своего имени. Неужели они заметили, как он мне помогал? Следили за ним? Или за мной? Из-за этого меня сюда допустили?
Стиснув зубы, я постаралась взять себя в руки.
– Интересно, и зачем ты ему нужна? – спросила женщина, приближаясь ко мне. – Я думала, что смертные его не волнуют.
– Я прибыла говорить с вами, госпожа, – сказала я, и Луна остановилась на полушаге.
– Да она говорит! – Ее смех больше походил на хихиканье, пронизанное высокомерием. – И зачем мне очередной пресмыкающийся смертный?
Я заглянула ей в глаза, стараясь не дрогнуть перед их чернильной глубиной.
– Я прибыла, чтобы совершить сделку за осколок сердца.
Потрясение на лице полубогини подсказывало, что нет необходимости уточнять, о чьем сердце идет речь. Она явно не ожидала подобного. Не ожидала, что я знаю.
Не оглядываясь, она бросила:
– Прочь! – И тени исчезли.
Тронный зал посветлел, стал серебристым. Вдоль дальней стены тянулись колонны, между ними проглядывало все то же пустынное ночное небо. Без малейшего намека на Сайона.
Луна подошла ко мне ближе и остановилась шагах в четырех.
– Кто ты такая? – то был не просто вопрос, а требование.
– Меня зовут Айя Рожанская. Я проделала долгий путь ради аудиенции с вами.
– Из Рожана, – повторила она: это имя явно ее заинтересовало, но она не озвучила своих мыслей.
Осознавая, что силой мне ничего не добиться, я смиренно поклонилась.
– Прошу, госпожа. Умоляю вас, верните украденное вами. Я…
– Ха!
Я оборвалась на полуслове и подняла взгляд.
Луна хлопнула в покрытые шрамами ладони.
– Украденное мной! Какое, однако, дерзкое заявление. – Она резко обернулась, ткань накидки и длинный шлейф развевались у нее за спиной, когда она шла обратно к стеклянному креслу. – Матушка-Земля сама мне его дала, глупое ты дитя.
От потрясения я распрямилась.
– Отдала? С чего бы Она стала…
– Ты не первая, кто желает совершить со мной сделку. – Она вновь повернулась ко мне, не дойдя до трона. – Ваша дорогая Земля – трусиха. Она отдала мне частичку своего сердца в обмен на мир. – Луна фыркнула. – Я согласилась, разумеется. Кто откажется от божественной силы? От силы созидания?
Ее лицо исказилось, сморщилось и стало поистине уродливым.
– Но ничего не вышло. – Луна пожала плечами. – Она не выполнила свою часть сделки, поэтому я не выполнила свою.
Я недоуменно покачала головой.
– Почему вы не вернули Ей осколок сердца и не поговорили? Она не совсем в сознании для…
– Молчать! – Слово проскользнуло по комнате, как предостережение гадюки. Я так быстро закрыла рот, что клацнули зубы.
Она еще мгновение сурово на меня взирала, прежде чем опуститься на трон. Но я поняла, о чем она умолчала, видела тех демонов и те полуразрушенные статуи. Матушка-Земля выполнила свою часть сделки. Просто Луна не может творить так же, как Матушка-Земля. Она недостаточно сильна. Или, как выразился бы Сайон, не в том смысл ее существования, и даже бог не способен изменить устройство Вселенной.
Наши взгляды встретились. Она прижала одну руку к большому шраму на щеке, скрывая его.
– Но кто ты такая, Айя Рожанская? – заговорила она так, словно вовсе