мне.
Я хлопнула по статуе ладонью.
– Разве вы не видите? Они созданы неправильно! Созданы так, будто у творца была лишь часть силы созидания. А кто у нас богиня созидания?
У Зайзи вытянулось лицо.
– Матушка-Земля! – Она повернулась, рассматривая статуи новыми глазами. – Думаешь, они созданы… не ею, а недостающим кусочком?
Я закивала, под кожей буквально бурлило нетерпение.
– Хм-м… – Ист стоял очень близко к статуе, изучая ее. – Интересная. Мысль. Но кто. Мог. Создать нечто. Столь гнусное?
В голове всплыли слова Прута, сказанные по пути в Гнездо бога: «Ты, может, и принадлежишь Солнцу, мисс Айя, но нас создала ночь».
Запрокинув голову, я уставилась в небеса, пытаясь заглянуть через голубую завесу дневного света.
– Та, кто все начала, – прошептала я. – Единственное существо, которое на это способно.
Луна.
Часть 3
Во тьме, уткнувшись лицом в его шею так крепко, что он мог меня не услышать, я прошептала:
– Я тебя люблю.
Глава 18
На следующий день я отправила Тью на небеса: все-таки однажды ей удалось найти Сайона, когда демоны загнали меня в угол в Гнезде божка, а значит, могла найти вновь – по крайней мере, я на это надеялась. Однако несколько часов спустя Тью вернулась и сказала:
– Его там нет.
Поэтому мы разбили лагерь, не желая покидать место преступления. Ист и Зайзи выискивали новые подсказки, а я вскарабкалась вверх по каньону. Подъем занял у меня вечер и весь следующий день, тем не менее я справилась. Меня сопровождала Тью, наотрез отказавшаяся вновь оставлять меня. Я выбралась наружу, чтобы почувствовать на лице тепло Солнца и чтобы он увидел меня целиком. Покрутила свое кольцо туда-сюда, – полоска гасла и вновь загоралась янтарем, – надеясь таким образом привлечь его внимание.
– Сайон, мне нужна твоя помощь! – Я привыкла обращаться к нему тихо, однако теперь говорила во весь голос, поскольку он обязан был меня услышать. – Я не справлюсь сама. Прошу! Спустись ко мне еще один лишь раз.
Я взывала к небесам до тех пор, пока Солнце не скрылся за горизонтом, затем вернулась к своим спутникам, а на следующий день начала по новой.
– Как только появится возможность отлучиться… – сказала я, прижимаясь губами к кольцу, – приди. Или пришли доверенное лицо. Слышишь меня, Сайон?
Следовало отправляться в обратный путь. Следовало рассказать Терету о нашем открытии. Зайзи напомнила мне об этом, когда принесла еду, которую Ист взрастил в Земле. Я согласилась. Верно, следовало. Но гораздо важнее для нас… для меня было найти тот осколок сердца.
Я повторила попытки на третий день и на четвертый.
На пятый день, на закате, он ко мне пришел.
Закат был восхитительным. Облака бороздили небо, отражая оттенки оранжевого, розового, голубого и фиолетового от горизонта до горизонта – картина, словно созданная руками искуснейшего художника. Я уже собиралась вернуться в лагерь и ступить на тропу божков, чтобы отправиться к морю, когда он сверкнул передо мной, подобно молнии. Как обычно, при виде него у меня перехватило дыхание и снова вспыхнули тупая боль и острая тоска, которые теперь обосновались во мне навсегда.
Тью немедленно поклонилась.
– Прости меня, – сказал Сайон, вбирая в себя языки пламени, лижущие его кожу, пока лицо не напряглось. – Я спустился при первой же возможности.
Я поймала интонации его голоса, свернула в мягкий клубок и спрятала за пазухой, чтобы сохранить, а потом доставать, когда тоска по нему вновь станет невыносимой.
– Тебе не за что извиняться.
Он помолчал мгновение, изучая мое лицо.
– Что с сердцем?
– Пропал осколок. – Я его явно удивила. – Оно… не холодное, но и не такое горячее, каким должно быть. Не хватает кусочка примерно такого размера. – Я показала на руках. – Думаю, он у Луны.
По ореолу Сайна пробежала волна голубого пламени.
– Разумеется, она и сюда влезла. – Он покачал головой. – Отчего ты так полагаешь?
Я рассказала о статуях в каньоне и словах Прута, ожидая, что Сайон отправится за подтверждением моих догадок, но он поверил мне на слово.
Он отвел взгляд. Скрестил золотые руки на груди.
– Это опасно.
Я ответила твердо:
– Жить вообще опасно, Сатто.
Заслышав это имя, он недовольно на меня покосился.
Я ухмыльнулась. Он вздохнул.
– Не притворяйся, будто живешь нормальной смертной жизнью.
– Я не намерена ей жить. Так ты отведешь меня к ней?
Он обдумал мою просьбу, и по мелькнувшей на миг вспышке отчаяния на лице я поняла, что убедила его.
– Я не могу отвести тебя прямо к ней – в таком случае война давно бы закончилась. Но могу послать кого-то тебе на помощь. – Он заглянул мне через плечо.
– Остальные за хребтом, в лагере.
Сайон кивнул.
– Он сможет отвести только тебя.
Тью слабо пискнула, протестуя.
Я прикусила губу. Придется на время попрощаться с остальными и обговорить место встречи, если только они не захотят дождаться меня в лагере. Хотя им лучше вернуться к берегу, где им поможет Терет, который, к тому же, ждал вестей.
– Где? – спросила я. – Когда?
– Я пришлю его сюда, как только путь станет безопасным. – Пристальный взгляд Сайона скользнул по моему лицу, шее, торсу и остановился на ожогах, всегда видимых небесным существам. Черты его лица исказились, словно ему вонзили кинжал в живот.
Я обхватила себя руками.
– Сайон, это не…
– Я не хочу, чтобы ты страдала еще больше, Айя, – пробормотал он.
Я подождала, пока наши взгляды встретятся.
– Значит, мы хотим одного и того же.
Он помолчал. Кивнул.
Я не заметила, что наступила ночь, пока он не исчез.
На следующий день, дожидаясь слугу Сайона, я вытащила альбом. Пролистала старые рисунки – как быстрые наброски, так и более прорисованные, стараясь восстановить в памяти все шаги, вес карандаша в руке. Затем открыла чистую страницу и начала с самых азов: с форм.
Все состоит из геометрических фигур. Люди – это круги, треугольники и прямоугольники, плавно обрезанные, согнутые и вытянутые так, чтобы походить на головы, шеи, торсы и конечности. С животными то же самое. Горы, русла рек, закаты – все можно разложить на фигуры. Таков один из базовых принципов рисования.
Мои фигуры получались неуклюжими, словно нарисованные ребенком. Тем не менее я не сдавалась, давила на карандаш сперва слегка, затем сильнее, вновь и вновь, заново обучая пальцы элементарным навыкам. По крайней мере, занятие отвлекало меня от гнева Зайзи и печали Тью – обе были не рады