— Ну, я всегда говорил капитану, что не стоит его недооценивать, — вздохнул Джа-Джинни. — Как-то я услышал одну очень странную историю, и она до сих пор не идет у меня из головы. Речь шла о капитане, который потерял свой корабль в битве с кракеном и решил не тратить деньги на покупку нового. Вместо этого он задумал отобрать чужой фрегат.
— И что же сказал капитан этого фрегата? — без особого интереса спросил Умберто. — Или он не успел ничего сказать?
— В том-то и дело… — проговорил крылан, хмуря брови. — Если верить слухам, фрегат отбирали у живого капитана, который при этом находился на борту.
— Ох! — Умберто вздрогнул. — Что за ужасы ты рассказываешь?! Разве такое возможно?
Джа-Джинни пожал плечами:
— Считается, что связь между кораблем и капитаном нерушима, но мне не понравилось лицо Кристобаля… такое впечатление, что он знает что-то, о чем не знаем мы.
Умберто резко сел и заявил, что отдохнул и готов продолжить поиски. Не дожидаясь ответа Джа-Джинни, он направился к лодке, на ходу вычесывая из волос сухую траву и бормоча что-то обидное о любителях страшных историй.
— Я самое главное не сказал, — проговорил крылан, обращаясь к самому себе. — Капитаном этим совершенно точно был Звездочет. Фрегат, который он все-таки сумел отобрать, — «Утренняя звезда». Но хотел бы я знать, как звали несчастного, что владел «Звездой» до этого сумасшедшего старика…
Он вздохнул и отправился следом за Умберто, который уже отвязывал лодку.
Снова и снова пещеры, попадавшиеся на их пути, оказывались пустыми. Если удавалось проникнуть туда сквозь узкие щели, крылан видел сырые своды, заросшие светящейся плесенью, а один раз они обнаружили скелет с обрывками богато изукрашенной одежды на пожелтевших костях. Джа-Джинни становился все мрачнее, а Умберто, наоборот, успокоился и даже заметил добродушно, что благодаря крылану сберег немало денег, которые неизбежно оставил бы в тавернах и других заведениях Лейстеса.
— Еще одна… — Умберто остановил лодку и указал рукой туда, где под водой смутно виднелись очертания входа в пещеру. — Ну, я пошел. Не скучай.
— Поосторожней там! — крикнул Джа-Джинни, но его напарник уже нырнул.
Крылан, насупившись, сидел на корме лодки, размышляя о том, что предпримет Кристобаль после своего возвращения. Карта, проклятая карта! Если она и впрямь была в одном из сундуков, которые матросы «Звезды» перетаскивали в дом Звездочета под покровом ночи, то неизвестно, легче становилась их задача или тяжелей. Сам Джа-Джинни считал, что пробраться как на борт фрегата Звездочета, так и в его дом одинаково невозможно, но он не без оснований полагал, что Крейн другого мнения. Должно быть, магус обрадуется известию о сундуках и сочинит безумный план проникновения в логово старого пирата — план, который вполне может увенчаться успехом.
Джа-Джинни с внезапной тоской вспомнил те годы, которые провел на «Невесте ветра» до встречи с Джайной Алье. Тогда было легче: капитан говорил, а он делал и не задумывался о том, насколько та или иная затея Крейна оправданна или просчитана. Справедливости ради следовало признать, что он попросту не хотел размышлять над этим, поскольку не переставая думал совсем о других вещах.
От которых его избавила Джайна. «Ты изменился, — с некоторым удивлением и свойственной ему прямотой заметил Кристобаль уже через месяц после приснопамятной грозы. — Я бы даже сказал, поумнел». Крылан предложил ему самому поговорить с Джайной, на что магус, посмеиваясь, ответил: «А мне и так неплохо. Будем считать, что ты при мне в качестве ходячего здравого смысла и угрызений совести в одном лице, хорошо?» Капитану-то и впрямь было хорошо, но жизнь Джа-Джинни сделалась невыносимой — ему пришлось ко всему привыкать заново…
От долгого сидения в одной позе у крылана затекла шея, и он осторожно стал потягиваться, опасаясь перевернуть лодку. Умберто не возвращался уже достаточно долго, и Джа-Джинни впервые за целый день подумал о том, что если там, в пещере, что-то произошло, он не сумеет помочь другу. Умберто был вооружен длинным кривым кинжалом, но в темноте, под мрачными сводами пещер могли таиться существа, которым этот кинжал — что фрегату укус ларима, любимца Эсме. Крылан с тревогой всматривался в темный провал пещеры, скрытый под мерцающей водной гладью, и вдруг краем глаза заметил нечто странное.
От одной из скал чуть западнее того места, где покачивалась на волнах его лодка, отделилась тень и полетела над морем, то почти падая в воду, то вновь набирая высоту. Джа-Джинни сразу понял, отчего она движется так странно: он и сам порою летал, всецело доверяясь ветру — потоки воздуха поднимали и опускали его, даруя отдых усталым крыльям. Но его больше удивило то, что крылья неведомого летуна были намного больше, чем у любой из птиц, обитавших в Благодатной бухте, хотя и здорово уступали его собственным.
«Что это?!»
В растерянности и восхищении Джа-Джинни наблюдал, как незнакомец — его белые перья сверкали серебром в лучах солнца — парит над водой, иногда опускаясь очень низко.
И, позабыв, где находится, он попытался взлететь.
…темная вода накрыла его с головой, обжигающим потоком хлынула в горло, закупорила уши. Крылан не умел и не мог плавать, но при этом продолжал взлетать с борта «Невесты ветра», всякий раз расправляя крылья лишь в самый последний момент. Крылья — именно они сейчас губили его, тянули на дно, словно были сделаны из камня. «Это конец…» — сверкнула напоследок холодная искра-мысль. Еще он успел почему-то подумать об Эсме…
— …ненормальный! — орал Умберто с перекошенным от страха лицом. — Чтоб меня кракены съели! Чем ты думал, когда взлетал из лодки?!
Крылан молча принимал заслуженные упреки и думал о том, что, должно быть, выглядит сейчас весьма жалко — этакий клубок изломанных мокрых перьев, дрожащий от холода и все еще перепуганный до полусмерти. Он еще ни разу в жизни не был так испуган.
Они сидели на небольшом выступе скалы чуть поодаль от того места, где виднелся вход в злополучную пещеру. С обоих ручьями стекала вода, оба еле дышали. Джа-Джинни недоумевал, каким образом Умберто сумел его вытащить: до сих пор крылан был уверен, что только магусу по силам его поднять, и никак не ожидал подобного подвига от худощавого молодого моряка.
— Прости, — сказал он, когда Умберто ненадолго замолчал, чтобы перевести дух. — Сам не знаю, что на меня нашло. Извини.
— Он извиняется! — воскликнул Умберто, возмутившись пуще прежнего. — Как бы я объяснил Крейну, что произошло?! Да он бы сразу превратил меня в уголь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});