– А ну, стоять смирно! А то…
– Что? Убьете меня, как мою семью? Так давайте, только не тяните!
М-да. Я искал одного свидетеля, но неожиданно получил другого.
– И убьем. Повесим по всем правилам, за нападение на патруль, – в тон парню ответил старший солдат. – Только сначала еще вдоволь на солнышке повялишься.
– Не боюсь я солнца!
– А чего же бежал от него? – спросил я.
Темно-синий взгляд переместился на меня. Вместе с ненавистью и, как ни странно, надеждой.
– А ты сам попробуй поживи там, где солнце жарит и зимой и летом!
Как-то не хочется. Я не люблю ни жару, ни холод в крайних проявлениях. Но речь сейчас не об этом.
– Ты бежал с юга не один?
– Вы же видели сами! Или плохо разглядели?
– Это твоя мать и…
– Сестра! Ей всего восемь лет исполнилось!
– А тебе самому-то сколько?
Он промолчал, на этот раз сплюнув в сторону. Видно, больше не желал получать побои перед смертью.
Помню, Лодия в самом начале нашей совместной жизни, когда еще не нашла себе подружку для задушевных бесед, рассказывала мне о непомерной гордости южан. Например, о том, что южные мужчины предпочитают быстрой смерти долгую и мучительную, а потому берегут силы до последнего. Значит, и этот юноша уже подготовился к путешествию в мир иной? Но почему? Что мешало ему сбежать, прихватив семейную казну? И почему его куртка так странно встопорщилась на груди?
– Ну-ка, придержите его! – велел я, ожидая, что парень будет артачиться, а он и не подумал мешать обыску. Как будто желал, чтобы мое намерение завершилось успехом.
Не прошло и минуты, как в моих руках оказались два небольших футляра, в которых лежали похожие друг на друга как капли воды листки со строчками букв, прерывающимися в том месте, где должны были стоять имена.
Подорожные, выписанные комендантом форта. С печатями и подписью, выполненные по всем правилам. Две штуки. А должно было быть три?
– Ты был вчера здесь. – Ставить в конце фразы знак вопроса не требовалось, поскольку юноша сам заявил, что погибшие женщина и девочка – его мать и сестра. Но меня не столько занимал факт упомянутого события, сколько время его начала и окончания. – Ты видел, как умерли все эти люди?
Конечно, он мог промолчать. Но, судя по всему, у южанина имелись причины поступить обратным образом, смущала только близость двух патрульных.
– Я скажу. Только с глазу на глаз.
* * *
Я многозначительно взглянул на старшего солдата. Тот презрительно скривился, показывая, что меньше всего намерен следовать требованиям беглеца. Пришлось прибегнуть к помощи слов:
– Отойдите шагов на пять.
– Вы уверены, йерте? А то смотрите, бросится на вас, да еще покусает, бешеный.
И ухмылочка такая масленая-масленая… Смешно. Правда смешно.
– Хорошая шутка. Ха-ха-ха.
Из опыта сопровождения Атьена Ирриги я твердо усвоил, что многих, даже самых наглых и непробиваемых наглецов можно осадить брезгливым равнодушием, и постарался сейчас применить преподанный мне урок. Получилось не блестяще, но солдат умолк и шагнул назад, сделав знак своему товарищу поступить так же.
– Я слушаю.
Юноша посмотрел мне в глаза и спросил:
– Вы влиятельный человек?
– В достаточной мере.
Хотелось бы верить, что не обманываю.
– Вы видели, что написано в тех бумагах?
– Да.
– Можете сделать так, чтобы человек, подписавший их, был наказан за свои деяния?
А Бож меня знает. Может, и могу. Донесение в столицу уж точно имею право отослать, а в нем изложить все, что сочту нужным. Но прежде хочу убедиться кое в чем.
– Ты обвиняешь?
Он побледнел, напряженно сглотнул, но все же кивнул.
– И в чем же именно?
– В вымогательстве. И убийстве.
Ньяна, следовавшая за мной с выучкой, заставившей вновь тягостно вспомнить о годах, проведенных в Сопроводительном крыле, тихонько ойкнула. Видимо, за все прошедшие семь лет ее начальнику не доводилось слышать из уст просителей ни первое, ни второе.
– И что же у вас вымогали?
– Деньги. Или вы думаете, подорожные нам хотели подарить?
– Сколько монет стоила каждая?
– Двенадцать дюжин медью.
Вполне достойная цена за возможность начать новую жизнь на новом месте. Даже не слишком завышенная: в столице подобные ставки давно переваливали за две дюжины серебром.
– Знаете, каким потом и кровью нам достались эти монеты?
– Догадываюсь. По меньшей мере, кровью трех человек. Кстати, тот мужчина… Кто он?
– Проводник.
Я так примерно и предполагал. Место встречи было назначено подальше от любопытных глаз, и не всякий беглец мог его найти в назначенные сроки.
– Он договаривался о подорожных?
– Он.
Что ж, цепочка действий понятна. Проводник получает заказ, передает весточку коменданту, а потом приводит своих заказчиков в место, подходящее для совершения сделки. Место, расположенное по ходу маршрута патрулирования. Но при чем тут вымогательство?
– Вчера днем вы пришли сюда. И не получили желаемое?
Юноша куснул губу. Как бы ни велико было желание наказать обидчика, врать он не стал:
– Солдат передал только две подорожные. Сказал, что про третью речи не шло. А потом предложил провести просто так, без бумаг и свидетелей. За цену пониже.
– Что же помешало вам договориться?
Синие глаза взглянули на меня с растерянностью:
– Пройти без бумаг и оказаться там, по ту сторону, без всяких прав?
Не думаю, что вы нашли бы на нашей стороне случай удачно и успешно применить какие-либо права. Скорее всего, нанялись бы батрачить за гроши, а то и вовсе за хлеб и крышу над головой. Но кое в чем парень не ошибается. Отсутствие подорожной – первый и самый лучший повод лишить человека свободы. К примеру, забрить в вечные солдаты. Или продать для увеселений тому, кто пожелает, без возможности выкупа. Или…
Когда я сопровождал чиновников Цепи надзора еще задолго до знакомства с Атьеном, очень часто приходилось досматривать торговые обозы. Приятного в сем деле ничего не было, потому что вряд ли кому-то понравится дышать запахом немытых тел, человеческих и лошадиных, зато польза имелась, и немалая. Именно там и тогда я понял, что продажа подорожных из-под полы способна принести немалые доходы ловкачу, который сможет ее наладить. А еще больше монет можно получить, если не боишься возмездия со стороны обманутого покупателя.
Во главе местной лавочки, конечно, стоял комендант. Вернее, не стоял, а ловил. Лососей. Спокойно дожидаясь, пока сделка совершится и ему принесут туго набитые медью мешочки. И вчера был как раз такой день. Но почему эрте Элбен отправил вместе с солдатом нашего деревенского дурачка? Ведь тот мог стать никому не нужным свидетелем происходящего… Ага. Именно «никому не нужным». Вряд ли в торговлю были посвящены все гарнизонные оболтусы, иначе с ними пришлось бы делиться. В другом месте, более многолюдном, скажем, имей комендант в подчинении уже под сотню людей, легко было пригрозить и приструнить, а тут он сам рисковал нечаянно свернуть шею, возвращаясь с рыбалки. Как было сказано? У второго патрульного вдруг заболела нога, а отправлять вместе с осведомленным лицом неосведомленное было неприемлемо. По деньгам. Вот наш усатый друг и воспользовался подвернувшимся под руку рыжим пареньком, настроенным на совершение подвигов. А при случае дурачка можно ведь было и «потерять» где-нибудь в лесу, верно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});