шарики.
Но все это было не моей проблемой. Потому что меня там не было. Ну да, мое тело все еще оставалось там. Но мое сознание с интересом наблюдало за всем этим с безопасного расстояния, из дальнего конца комнаты, где сидело с миской попкорна и 3D-очками.
«Надо же, детка! Да твоя мама просто в ярости! Погоди еще, что скажет папа! Возможно, он заставит тебя носить пояс целомудрия. Да ты в полной жопе!»
– Я брежу или у нас перед домом и правда стоит «Босс 429» 1969 года? – раздался из гостиной, которая была рядом с кухней, папин голос.
Я поняла, что он просто не побеспокоился встать и прийти поздороваться раньше, но, все же собравшись, очевидно, решил по пути взглянуть на машину Харли.
«Псих».
Криво ухмыльнувшись, Харли поднялся, чтобы поздороваться с моим папой. Больше всего на свете он любил выставляться этой проклятой машиной. Мне хотелось пойти с ними, но не настолько, чтобы рисковать и возвращаться в собственное тело. Даже мамин хипповский пацифизм имел пределы, и мне не хотелось оказаться поблизости, когда она перейдет их и двинет мне по морде.
Окинув меня прямым, яростным взглядом, мама осушила третий бокал мерло и брякнула пустым бокалом о стол резче, чем было необходимо. Я зажмурилась, но она промчалась мимо меня и вместо моей шеи вцепилась в ручку холодильника. Я облегченно выдохнула.
Вынув из холодильника здоровенный запеченный окорок, мама поставила его на стойку и бросила мне: «Накрывай на стол», после чего повернулась и вышла из кухни.
Блин.
Я подняла жопу. Мы пользовались нашей крошечной гостиной всего раза три в году, но, когда мы это делали, моей обязанностью было накрывать на стол. Возможно, потому что я была единственной, кто знал, как надо это делать. Я научилась этому в кружке скаутов до того, как бросила его в восемь лет. Раскладывая приборы, я выглянула в окно слева от меня и увидела, как папа вылезает из пассажирской двери машины Харли с широченной дурацкой улыбкой во все лицо. Потом, выглянув в кухонное окно, я увидела, что мама курит косяк на заднем крыльце.
«Может, все еще обойдется, – предположил мой идиотский оптимизм. – Может, они все-таки не отдадут меня на усыновление».
Когда все собрались к столу, все, кроме меня, были довольно бодрыми. А мои чертовы нервы были на взводе. Мама хихикала над тем, что вовсе не было шуткой, и ела, буквально не открывая глаз. Папа с Харли разговаривали на каком-то специальном машинном языке, который лишь отдаленно напоминал английский. А я молчала, гоняла еду по тарелке и надеялась, что никто не заметит, что она не попадает в мой рот. Я ненавидела праздничные трапезы за то, что должна была есть. Я всегда в конце концов съедала ровно столько, сколько нужно было, чтобы избежать упреков, что означало, что потом придется провести полночи над унитазом с пальцем во рту, чтобы ликвидировать нанесенный вред. Не больно-то веселое окончание Рождества. Но рядом с Харли на меня никто не обращал внимания.
Может быть, пригласить его было не такой уж плохой идеей.
Ну и, естественно, как только я стала привыкать к его присутствию в своем доме, он испарился. Харли отвалил сразу после ужина, не одарив меня ничем большим, чем чмоканье в щеку перед дверью. Закрывая за ним, я поняла, что мы так и не обменялись подарками. Не сделали фотографию под елкой. Не знаю, заметил ли он вообще нашу елку. Она была страшноватой, но все игрушки на ней мы с мамой сделали сами, когда я была еще маленькой.
Как раз когда я собиралась удрать в свою комнату, покурить и обдумать все произошедшее, я почувствовала на своем плече маленькую, но твердую руку.
– Детка, – выговорила мама, сжимая мое плечо почти до боли. – Я только надеюсь, что ты предохраняешься. Похоже, он побывал в тюрьме.
Трудно найти более правильные слова.
Глава 29
«Сорок четыре с половиной кило. Это ничего. Это все еще меньше сорока пяти. Ну и что, что я набрала пару кило на каникулах? Это нормаль…»
– Биби! – позвала снизу мама. – Тебе тут посылка!
Блин!
Я соскочила с весов и выключила воду в ванной. Обернувшись полотенцем, слетела со ступенек. Мама стояла внизу, скрестив руки на груди. В одной из них был пакет из плотной бумаги. Я старательно проверяла почту каждый день до того, как мама возвращалась с работы, но по субботам возникали сложности.
Не знаю, почему меня это волновало, но я не хотела, чтобы мама знала, что я продолжаю общаться с Рыцарем. Возможно, потому, что я не хотела, чтобы об этом вообще кто-нибудь знал. Возможно, потому, что я просто не должна была с ним общаться.
Мама вопросительно подняла бровь, когда я выхватила у нее пакет, повернулась и начала подниматься обратно.
– Это от Рыцаря, – сказала она, понижая голос на целую октаву к концу фразы. Это прозвучало как «Президента застрелили» или как «У вас положительные результаты теста». Как будто впереди была смертельная опасность.
– Ага, спасибо! – прокричала я, не оборачиваясь, и убежала в свою комнату.
Ворвавшись к себе, я захлопнула дверь и вскрыла пакет. Что бы там ни было, оно было толстым, как журнал. Я вытащила стопку белой бумаги и начала разворачивать, разворачивать, разворачивать ее, пока в конце концов передо мной не оказался белый бумажный человеческий силуэт в полный рост. Центр его груди был прошит дырками от пуль – в форме идеально симметричного сердца.
«Милый чертов псих».
Глава 30
«Интересно, они понимают, что мне нет двадцати одного?»
Я громко хихикнула, ни к кому не обращаясь, и отпила еще глоток из рюмки с текилой, которую заказал мне Харли перед тем, как выйти из бара разобраться с каким-то «делом». Я не могла выпить все сразу. На вкус это было как ад и проклятье. Хотя у Харли явно не было с этим проблем, судя по трем пустым рюмкам, стоящим возле моей.