Элла закатила глаза.
— Возможно, я просто покажусь ему в этих туфлях. Теперь понятно, что ходить на таких чудовищных каблуках — идея не очень хорошая.
— По-моему, ты окончательно спятила.
Вечером Торк решил уйти спать сразу же после ужина. Он не собирался возвращаться в поместье деда после собрания альтинга, поэтому весь день провел, нагружая телеги товарами, предназначенными для торговли.
Он заметил, что Руби за ужином не было.
— Может, у нее живот болит и она не хочет есть, — предположила рабыня Элла, лукаво прищурившись.
— Наверно, боится альтинга и хочет отдохнуть, — вмешалась Ауд, тоже отводя глаза от вопросительного взгляда Торка.
— Откуда мне знать?! — рявкнул дед. — Думаешь, я слежу за каждым ее шагом?
— Наверное, я найду змею в своей постели, — проворчал Торк, отнеся резкие слова деда за счет сожаления по поводу долгой разлуки с внуком.
Широко зевая, он открыл дверь спальни, положил меч и кинжал на сундук, зажег два светильника из мыльного камня и снова зевнул. Завтра предстоит тяжелый день. Он надеялся выехать рано.
Торк повернулся и едва не подпрыгнул от неожиданности.
— Кровь Тора, женщина, что ты здесь делаешь? Собираешься напугать меня до смерти?!
Руби стояла в дальнем конце комнаты, в темном углу, в великолепном плаще, накинутом на плечи. Однако Торку показалось, что плащ был слишком велик для нее, а подол волочился по полу.
Торк с подозрением сощурил глаза и отступил к двери, не желая искушать судьбу, находясь в одной комнате с развратной девицей, пусть и девственницей.
И где этот проклятый Виджи? Он должен был постоянно сопровождать Руби и держать ее подальше от Торка.
— Нет, не уходи, — попросила Руби и, прихрамывая, направилась к нему. Возможно, слишком большой плащ путался под ногами.
— Я хотела передать тебе подарок на память. Я сама сшила и вышивала этот плащ. Тебе он нравится?
Ее голос нервно вздрогнул.
— Прекрасный плащ, но почему ты решила подарить его мне?
Действительно, работа была великолепной. В своих путешествиях Торк не видел ничего подобного.
— Хочешь меня подкупить?
— Нет. Я дарю его тебе без всяких условий. Просто напоминание о времени, которое мы провели вместе, и в возмещение всех неприятностей, причиненных тебе мной.
Как все викинги, Торк любил получать и принимать подарки. Отвергнуть ее приношение будет настоящей грубостью. Торк кивнул, соглашаясь. Кроме того, она действительно явилась причиной многих бед.
— Повернись, чтобы я смогла накинуть его тебе на плечи и посмотреть, впору ли он.
Торк повернулся спиной и почувствовал, как ее пальцы коснулись плеч. Собственно говоря, он был рад, что она так спокойно воспринимает необходимость разлуки. С женщиной лучше расставаться по-доброму, не вызывая злых чувств. Он не так легко прощал врагов, но сегодня, накануне отъезда в Джорвик, был в великодушном настроении, и, кроме того, Руби не причинила ему настоящего зла. Правда, оказалась девственницей и солгала насчет мужа, но женщины лживы, такова уж их природа.
Он повернулся, чтобы высказать ей все это, и изумленно охнул:
— Кровь Тора!
Руби отошла от него и стояла у постели, держась за столбик кровати, словно боясь упасть. На ней была эта… эта штука, которая почти выталкивала обнаженные груди из выреза и обнажала ноги от бедер почти до… О Господи!
— Что это у тебя на ногах?!
Девушка слегка покачивалась на каких-то ходулях. Неудивительно! В таких странных туфлях!
— Высокие каблуки. Они тебе нравятся?
— Но к чему они? Ты можешь ходить?
— Да… нет… То есть обычно могу, но резчик сделал один каблук выше другого. Мужчины моей страны считают, что ноги женщин смотрятся соблазнительнее в таких туфлях. А как считаешь ты?
— Не уверен. Подойди ближе, чтобы я смог рассмотреть.
Торк едва сдерживал улыбку. Руби на цыпочках приблизилась к нему, стараясь не хромать. Торк смог получше рассмотреть странный наряд. О Фрейя! Черный шелк и кружева едва закрывали ее груди, и сквозь тонкую ткань просвечивали соски и треугольник волос внизу живота. Никогда за все годы странствий он не видел подобного чуда, даже на Востоке!
Торк судорожно сглотнул и вновь поднял глаза. Кажется, она выбрила часть волос… там, чтобы надеть столь откровенное одеяние. Ему почему-то больше не хотелось смеяться.
— Повернись, — велел он, с трудом выдавливая слова из пересохшего рта. Мысль о том, что Руби пошла на все, лишь бы завлечь его, ударила Торка с силой катящегося с горы булыжника. Сердце как-то странно сжалось. Никто до сих пор не выказывал к нему таких чувств.
Когда Руби повернулась, Торк ощутил, что — от лица отхлынула кровь при виде ягодиц, почти открытых косой нижней линией грации. Штаны в паху мгновенно стали тесными.
— Тебе нравится? — нерешительно спросила Руби, оглядываясь на него.
— Очень.
Святой Тор! Неужели она слепа?! Неужели не видит, что с ним творится?
— Только «очень»?
Она разочарованно вздохнула.
— Что ты хочешь от меня, девушка? — процедил Торк сквозь стиснутые зубы. Он не был уверен, сколько сможет еще вынести и хочет ли вообще сопротивляться?
— Думаю, ты знаешь.
Она с надеждой посмотрела на Торка сквозь полуопущенные веки.
— Не могу, — простонал он.
— Почему? — мягко настаивала она, не вытирая выступивших слез.
— Ты захочешь больше, чем я могу дать.
Руби покачала головой:
— Сегодня ночью я объявляю перемирие. И не стану просить больше, чем ты можешь дать.
Кровь Тора! Эта женщина умеет торговаться!
— А завтра?
Руби, улыбнувшись, пожала плечами:
— Других обещаний я давать не собираюсь.
— Это уловка.
— Нет… просто мужчина и женщина… создают воспоминания.
Сердце Торка подпрыгнуло при этих словах. Он тихо застонал, сдаваясь, и шагнул к Руби, но в этот момент в дверь громко постучали.
— Торк! Скорее! — позвал Олаф.
— Убирайся! — прорычал Торк.
— Нет. Это важно. Кто-то поджег одну из телег с товарами. Раб видел, как мужчины выезжали на конях из крепости.
Торк, выругавшись, слегка приоткрыл дверь, чтобы Олаф не увидел Руби в подобном наряде.
— Где была стража, когда начался пожар?
— Все случилось слишком быстро. Вреда почти не нанесли, но поджигатели уже давно, должно быть, добрались до Ивара. Только он может нанести удар и трусливо сбежать.
— Сейчас спущусь. Не посылай людей на поиски, но удвой стражу.
Торк закрыл дверь и, обернувшись, увидел плачущую у камина Руби. При этом зрелище Торка пронзила резкая боль.
— Почему ты плачешь, милая? — спросил он, встав перед ней на колени.
Руби громко всхлипнула и, заикаясь, пояснила: