class="p1">– Глупый ребенок, – с видом превосходства сказала Клерхен.
Она сама была слишком взрослая, чтобы слушать часы, но не имела ничего против того, чтобы открывали их заднюю крышу и показывали ей, как все там тикает и ходит. Она сосредоточенно сопела, и Дросте чувствовал, как ее мягкие, теплые волоски касаются его виска, когда они оба склоняли головы над открытыми часами.
Завтрак начался с обычной церемонии. Ничего не подозревавший судья уселся на колени «сударыни» Клерхен и выразил свое возмущение и негодование по поводу этого возмутительного происшествия. Кофе как всегда был слишком жидок – по ее собственным словам варка кофе была слабым местом Вероники. Хозяйственная машина шумно начала свою работу, в кабинете жужжал пылесос, в коридоре послышался голос фрейлейн, кричавшей Веронике, чтобы та принесла горячую воду.
Когда Берхена купали, из детской доносилось его довольное ворчанье и воркование. Затем эти звуки прекратились, когда хлопнула и закрылась дверь. Дросте закурил после завтрака сигаретку и для развлечения Клерхен начал пускать колечки. Клерхен сидела у него на коленях и старалась убедить его в том, что была в погребе и видела там двух розовых сахарных слонов, больших, как настоящие в зоологическом саду.
У входной двери раздался звонок. Вероника затопотала к дверям и тут последовал неприятный сюрприз.
– Ну вот, так и есть, – заявила Вероника, без стука входя в комнату. Я говорила, что так и будет.
– В чем дело? – быстро спросил Дросте.
– Пришел человек от газовой компании, потому что по счету не уплачено. Они достаточно предупреждали и нет ничего удивительного в том, что потеряли терпение, – горько- торжествующим тоном объявила Вероника.
– Проклятие! – сказал судья, спустив Клерхен на пол и бросаясь к письменному столу в кабинете.
Да, газовый счет лежал рядом с выписанным им чеком на 16 марок и 74 пфенига. Но по счету не было уплачено.
– Я поговорю с человеком, – сказал он.
– Можете попробовать, – ответила Вероника, не скрывая своего презрения. Дросте открыл ящик, в котором Эвелина держала хозяйственные деньги, но в нем ничего не было. Он раздраженно набрал нужную сумму в собственном кошельке, после уплаты по счету, ему все же оставалось несколько марок на его личные расходы. Он вышел с деньгами в переднюю, где человек в синем оверолле стоял на коленях, копаясь в газовом счетчике. Но теперь оказалось, что рабочий отказывается принять деньги и оставить газ.
– Я не уполномочен, – заявил он, со вкусом выговаривая важно звучащее слово своим неуклюжим языком. – Я не уполномочен принимать плату. На это уполномочена касса. Я только уполномочен выключить у вас газ.
И он выключил газ и ушел, оставив после себя многочисленные следы на линолеуме и противный запах газа во всей квартире.
Вероника молчаливо страдала. Ее лицо красноречиво говорило о том, что такие вещи случаются только тогда, когда служишь не в лучших семействах.
– Сегодня не будет обеда – кисло сказала она.
– Ступайте в ресторан! – яростно предложил Дросте.
– Берхена нельзя кормить в ресторане, – вмешалась фрейлейн, так же явившаяся на место трагедии. – Если Берхен выпьет сырого холодного молока, у него будет диарея, и его начнет тошнить, а это причина двадцати семи процентов всей детской смертности.
Судья весь кипел при этих напоминаниях об экзаменах, которые выдержала фрейлейн, прежде чем получить диплом на право воспитания детей. Захлопывая за собой дверь, он слышал, как Клерхен и Берхен одновременно разразились ревом. Дросте бросился к телефону. Теперь его негодование было направлено на Эвелину. Мрачным тоном он назвал номер Марианны в Гельтоу.
– Я должен немедленно поговорить с Эвелиной, – заявил он, когда Марианна подошла к телефону.
Его раздражение снова вызвало у него его нервную хрипоту. Марианна ответила не сразу.
– Мне очень жаль, но Эвелина спит, – сказала она, помолчав.
– Тогда ее нужно разбудить. Я должен немедленно поговорить с ней.
– Мой дорогой мальчик, что за спешка? Дай же Мышке выспаться. Ей еще слишком рано вставать.
Эти слова только усилили раздражение Дросте.
– Эвелина все-таки не ребенок! Мы все время обращаемся с ней, как с младенцем, тогда как она взрослый человек! У нее есть даже некоторые обязанности, – раздраженно сказал он.
Последовало молчание, и он уже думал, что Марианна пошла будить Эвелину. Но, очевидно, она просто обдумывала его слова, так как вскоре снова заговорила.
– Скажи мне, в чем дело, и я посмотрю, стоит ли будить Эвелину?
Дросте выложил всю историю газового счета, в течение нескольких недель лежавшего у него на письменном столе, он повторил угрозу Вероники относительно обеда и ужасное предсказание фрейлейн по поводу Берхена. В заключение он горько пожаловался на то, что на Эвелину совершенно нельзя положиться.
Марианна тихонько рассмеялась.
– Ну, Пушель, – сказала она, – если газ уже выключили, то что же может сделать Эвелина. Пусть себе спит. Я поговорю с газовой компанией я знаю там многих, в моем деле вечно сталкиваешься с газовыми компаниями. Обещаю тебе, что у Берхена будет теплое молоко. Идет?
Дросте успокоил ее здравый смысл и решительный тон.
– Но ведь должна же ты согласиться, что отсутствие положительности в Эвелине иногда совершенно невыносимо, – проворчал он.
– Ты должен обратиться к кому-нибудь другому, если собираешься жаловаться на Эвелину, – ответила Марианна.
– Как бы то ни было, задай ей хорошенько, – попросил Дросте, пришедший уже в значительно лучшее настроение. Я приеду в Гельтоу когда она проснется, и заберу Эвелину обратно в город к ужину.
– Прежде я позвоню тебе и скажу, устраивает ли это нас, – ответила на это Марианна.
Дросте удивил ее ответ. Он раз и навсегда был приглашен приезжать к ужину в маленький домик в Гельтоу, когда только ему угодно, без всякого предупреждения.
– Тогда я увижу тебя около шести, – крикнул он в телефонную трубку.
– Не раньше семи, – ответила Марианна и повесила трубку.
Дросте взял пальто и проскользнул мимо Вероники с ее пылесосом к выходным дверям.
– Я уладил дело, – сказал он, – газ снова откроют.
Вероника посмотрела на него, всем своим видом давая понять, что никогда больше не поверит ни одному его слову. Он поспешил выйти и направился к ближайшему почтовому отделению, где, постояв в очереди конторских мальчиков и посыльных, он избавился наконец от своих шестнадцати марок и семидесяти четырех пфенингов.
Около одиннадцати Марианна позвонила к нему в суд и сообщила что уладила дело с газовой компанией. Она поговорила с директором, позвонила Веронике и, действительно, рабочий вернулся, газ снова тек ровной струей, обед – картофельные блинчики и тушеные яблоки, – готовился, а Берхен мог получить свою морковку.
– А Эвелина? – спросил судья.
– Эвелина все еще спит, – сказала Марианна. – Я