рода выбор.
Просто остаться.
В Упыревке.
В этом вот доме.
Участковою ведьмой или ведьмой вольною, при городе. Варить зелья. Слушать сплетни. Давать интервью Сереге или кому там… коз вот завести можно, если станет совсем скучно. А источник этот, дуб, боги… ну как-то же обходились они без меня. Тем паче если место само может все сделать так, как ему нужно, при косвенном моем участии, то пусть себе и делает. Косвенно я поучаствовать не против. Буду находить оборотням невест, спасать заблудившихся в лесу или еще где. Получать деньги.
И радоваться.
Радоваться не выходило. Даже малиновое варенье, которое я с пальцев облизала, показалось вдруг горьким.
- Ты… - я посмотрела на Люта. – Отвезешь меня на поляну? Или хотя бы к лесу?
Он ответил не сразу.
И по глазам вижу, насколько не нравится ему эта идея. Ну да, я только-только очнулась, выбралась из трехдневного забытья. И на ногах, конечно, держусь худо-бедно, но именно, что скорее худо и бедно, а меня опять на приключения тянет.
Но я знаю – там ответы.
У него.
У того, кто хранит эти земли издревле. И наверное, помнит еще мир, в котором боги были настолько молоды, что понимали людей. А может, и мир, где богов и вовсе не было.
- Не сегодня, - ответил Лют. – Пожалуйста.
- Не сегодня, - я прислушалась к себе и поняла, что время еще есть. – Конечно, не сегодня. Сегодня я буду есть, спать и строить теории.
- Заговора?
- Какие еще… - я позволила себе улыбнуться. – Ты лучше расскажи…
- Про что?
- Про что захочешь… про древнюю Византию…
- Я бестолочь! – Лют стукнул себя по лбу. – Конечно… звонил мой друг.
- Тот, который хочет найти храм?
- Именно. Правда, предупреждает, что это тоже скорее теория… вообще история тысячелетней и более давности большей частью и есть теория…
История-теория.
Почти рифма.
Но я согласна. И на историю. И на теорию. И на рифму.
- Если взглянуть отвлеченно, какие великие реликвии ты знаешь? Помимо Чаши и Копья?
Я задумалась.
- Крест… и еще Плащеница.
- Крест. Плащеница. Плеть. Терновый венец. И гвозди, которыми руки Спасителя были прикованы к кресту, - Лют посмотрел на свои руки. – После падения великого Рима тем или иным путем, но большая часть реликвий оказывается в Византии. В Константинополе. Есть мнение, что именно их сила и позволила Константину стать Великим. И Императором. Но нам интересно не это… в четвертом веке нашей эры матушка Константина, Елена, отправляется в паломничество, чтобы отыскать святые реликвии. В частности её весьма интересует животворящий крест Господень. И она его находит. А с ним – гвозди.
Гвозди.
В доме тоже есть гвозди. Не те, конечно, но… гвозди в хозяйстве – вещь полезная. Вот. Пустота в голове сменяется привычной кашей отвлеченных мыслей.
- И если крест разобрали на части, то гвозди Константин перековал. Один он вковал в шлем, другой – в уздечку лошади… есть прямые на то указания[1]. Так вот, Феофан, писавший о том, упоминает лишь шлем и уздечку, которую позже тоже переделывали. Однако мой друг полагает, что гвоздей могло быть и больше. И скорее всего было больше. Тот же Кальвин, сосчитав святыни, хранящиеся в монастырях Европы, насчитал четырнадцать гвоздей. При том, что вновь же, многие не сохранились. Некоторые, несомненно, были не настоящими… полагаю, что большинство.
- Думаешь, что щит…
- Что возможно, Константин изготовил полный доспех, частью которого мог стать и щит.
Логично.
Зачем ограничивать шлемом и уздечкой? Я вообще не очень понимаю, как соотносится святыня и уздечка, но императору виднее.
- Далее этот доспех некоторое время хранился… судьба его не отслеживается. Возможно, что-то было передано наследнику. Или наследникам. Подарено важным людям. Скрылось в глубинах монастыря, тем паче, что в Константинополе хватало иных святынь. Да что там, почти все известные святыни христианского мира были там собраны.
Что уж какой-то щит, в котором то ли есть, то ли нет частицы бога.
- То есть, это все-таки щит в буквальном смысле слова?
- Или щит. Или наручи. Или шлем. Но лично я думаю, что все-таки здесь стоит читать буквально.
Я прислушалась к себе.
Ничего.
Ни озарения. Ни осознание. Только лишь вернувшийся голод. Интересно, если я располнею, это можно будет считать побочным эффектом принятия божественной крови?
- Завтра, - я потянулась и забрала еще один бутерброд с вареньем. – Завтра ты отвезешь меня и, если повезет, я получу ответы.
- А если нет?
Я взвесила бутерброд.
Мягчайшая булочка. Желтоватое масло. И варенье. В жизни не ела настолько вкусного малинового варенья!
- А если нет… тогда будем думать дальше.
А домой Лют так и не ушел.
Утром меня разбудил телефон. Номер незнакомый, но я дотянулась до трубки и ответила.
- Доброго утра, - солнце пробивалось сквозь шторы, намекая, что пора бы в комнате прибраться, а то пыли неприлично много. Вон, и под кроватью, и в воздухе, и на подоконнике легла тончайшей вуалью.
- Яна… - этот мурлычущий голос заставил меня подобраться. – Не уверена, что тебя это обр-р-радует…
Я увидела кошку, растянувшуюся на солнце, жмурящуюся от света и прижимающую к уху мобильник.
- …но мой сын изъявил желание нанести визит…
Это который мой дедушка?
- Не обрадует, - согласилась я, подавив зевок. – Спасибо за предупреждение.
- Ут-р-ром он уехал… так что вр-р-ремя спрятаться у тебя есть.
Есть.
Только прятаться я не буду.
- Кто там? – лохматый Лют заглянул в комнату.
- Судя по всему, прабабушка…
Сказала и фыркнула.
Прабабушке полагается быть солидной степенной дамой с очками, буклями и тросточкой, а не это вот… и уж точно, приличные прабабушки в кошек не превращаются. И не выглядят лучше правнучек.
- Предупредила, что её сын, мой дед, загорелся мыслью познакомиться.
Я потянулась.
Слабость исчезла. Напротив, сейчас меня переполняли силы. И желание совершить подвиг. Вот прямо здесь и сейчас, можно не вставая с кровати.
- Сказала, что скоро должен подъехать и есть время спрятаться.
- А надо? – в руке Лют держал лопатку. – Блинчики будешь? У меня, конечно, не такие, как у Анри, но тоже ничего.
- Блинчики – буду.
- С чем? – он улыбнулся. – Есть мед, варенье, сметана, икра красная…
Я прислушалась к себе.
- Со всем буду. Только помоюсь.
- Помочь?
Я прикусила