Читать интересную книгу Кто написал «Тихий Дон»? Хроника литературного расследования - Лев Колодный

Глава 2 началась со слов:

«Петро попрощался с родными и вышел на крыльцо. Придерживая левой рукой шашку, он торопливо сбежал по порожкам и отвязал от перила коня».

(Привожу здесь и далее текст, каким он написан после оперативной по ходу сочинения правки, не оговаривая все сделанные позднее текстологические изменения.)

Главы «Тихого Дона», известные читателям, нумеруются римскими цифрами. В рукописи, как уже говорилось, автор помечал их арабскими цифрами.

Цифру 2 над главой он пометил на 5 странице рукописи. И впредь я буду отмечать начало и конец каждой очередной главы по мере их появления на свет цитатой, а также указывать первоначальный номер страниц, что поможет нам в конечном итоге увидеть последовательность сочинения глав, увидеть, чем отличается их «черновой» строй от того, что образовался в конце концов в результате переработки, редактирования, переписывания. Причем эта работа отнимала намного больше времени, чем само сочинение.

Со второго дня работа не просто пошла – полетела!

Если 8 ноября из-под пера Шолохова вышла всего страница текста, то на следующий день – 9 ноября – он написал без малого четыре страницы. Начал вверху второй страницы, а кончил в самом конце пятой…

* * *

10 ноября Шолохов, написав два десятка строк, закончил первоначально короткую главу 2 сценой проводов Степана:

«…Аксинья шла рядом, держась за стремя, и снизу вверх, любовно и жадно, по-собачьи заглядывала ему в глаза. Так миновали они мелеховский двор и скрылись за поворотом.

Григорий хмуро проводил их взглядом и, посапливая, пошел в дом».

Поставив здесь точку, Шолохов на полях сделал две пометки:

«Троица 25». Потом цифру 25 исправил на 20.

«Лагери с 1-го мая по 31-ое мая».

Вот тут мы впервые видим, что поражающий всех историзм романа достигается средствами самыми простыми и в то же время самыми надежными – проверкой фактов, их уточнением. Для иного романиста не имело бы особого значения, когда праздновалась Троица в 1912 году – 25 мая или 20 мая. Однако Шолохов никогда, даже в мелочах, не поступается правдой и в конечном итоге создает огромное полотно, где картина поразительно соотносится с реальностью, не теряя своей поэтичности и ярчайшей художественности.

Троица наступает на пятидесятый день после праздника Пасхи, которая, в свою очередь, православной церковью отмечается с 22 марта по 25 апреля. Уточнив, что Троица в 1912 году праздновалась 20 мая, Михаил Шолохов таким образом определил для себя временные рамки нескольких событий романа.

От этой Троицы начинается повествование не один раз:

«За два дня до Троицы станичные растрясали луг».

«От Троицы только и осталось хуторским дворам: сухой чеборец, рассыпанный на полях…»

«С Троицы начался луговой покос».

(Как раз тогда произошло кульминационное событие в жизни главных героев – «С лугового покоса переродилась Аксинья». То есть с памятного дня 20 мая.)

Здесь я несколько забегаю вперед…

Вернемся на 6 страницу, в середине которой начиналась первоначальная 3 глава.

Все ее строки, уместившиеся на этой странице, обведены были позднее, когда рукопись редактировалась, толстым синим карандашом. На полях Шолохов оставил этим же карандашом указание:

«Перенести этот отрывок к гл. 6 (10)».

Начинается обведенный чертой текст так:

«За две недели до Троицы станишные растрясали луг. На дележ ходил Иван Семенович…».

Читатель найдет эти строки, но поправленные, в начале VIII главы романа, где описывается, как Мелеховы на семейном совете, обсуждая предстоящий покос, решают пригласить на помощь соседку.

«– Аксюту Степанову кликнем, пособит. Степан надысь просил скосить ему. Надо уважить».

Далее следовали зачеркнутые синим карандашом семь строк, где описывается зарождающаяся любовь Григория:

«Григорий нахмурился, но в душе обрадовался отцовым словам. Аксинья не выходила у него из ума. Весь день перебирал он в памяти утренний разговор с нею, перед глазами мельтешилась ее улыбка и тот любовно-собачий взгляд снизу вверх, каким она глядела, провожая мужа. Зависть росла к Степану и непонятное чувство озлобления».

* * *

10 ноября написана всего одна страница. Если бы и далее автор работал на такой скорости, очевидно, его роман не мог бы появиться в 1928 году… Но вот 11 ноября происходит снова прорыв – на свет родились сразу четыре полные страницы 3 главы. «К вечеру собралась гроза. Над станицей наплыла бурая туча. Дон залохматился гребнистыми кудрями, за левадами палила небо сухая молния и редкими раскатами давил землю гром».

В тот день появилась на свет на едином дыхании будущая 4 глава, и не в первый раз – (дорогая сердцу автора) рыбалка на Дону. Но на этот раз в ней участвовали не только Григорий и его отец – Иван Семенович, пока еще не ставший Пантелеем Прокофьевичем, но и Аксинья. Этот текст давался легко, страницы выглядят так, словно перед нами – беловик.

12 ноября Шолохов продолжил на 11 странице описание рыбалки. Он начал со слов: «Одеревеневшими ногами Григорий переступает. Аксинья дрожит так, что дрожь ощущает Григорий через бредень.

– Не трясись!

– И рада б, да дух не переведу.

– Давай вылазь, будь она проклята, рыба эта».

А на полях появились слова:

«Туманен и далек был взгляд ее, устремленный на ущербленный колосистый месяц».

(В собрании сочинений они стали такими: «Туманен и далек был взгляд ее, устремленный на ущерб колесистого месяца».)

В тот день Шолохов закончил описание рыбалки. Аксинья звала на помощь отца Григория словами:

«– Дядя Иван!».

* * *

Снова темп замедляется. 12 ноября написана, как в первые дни, всего одна страница. Шолохов словно дает себе передышку перед решительным днем. 3 глава завершалась так:

«– Ты чево шумишь? Ай заблудилась? – подходя к развороченной копне, переспросил Иван Семенович. Аксинья стояла возле копны, поправляя сбитый на затылок платок, улыбнувшись, ответила:

– Мы думали, вы там в лесу заблудились.

– С Меланьей не страшно, она замерзнуть не дасть, – посмеивался в бороду старик».

* * *

13 ноября началась 4 глава.

«Аксинью выдали за Степана 17 лет. Взяли ее с хутора Дубового, с той стороны Дона, с песков. Приехали на нарядной бричке сваты за Аксинью».

На полях Шолохов нарисовал карандашом две стрелы, приписав к ним: «Вставка 1» и «Вставка 2».

Вставки эти предстают на следующей странице 13. Помнит ее содержание каждый, кто хоть раз читал роман: здесь описываются страшные происшествия в жизни Аксиньи. Сверху над текстом: «Вставка. Стр. 12. Строка 14». «За год до выдачи осенью пахала она с отцом в степи верст за 8 от хутора…» Заканчивалась: «К вечеру он помер. Людям сказали, что пьяный упал с арбы, убился. А через год».

Далее идет «Вставка. Стр. 12, строка 28». «На другой же день в амбаре Степан расчетливо и страшно избил молодую жену».

Эпизод завершается словами: «После этого на ласку был скуп и по-прежнему редко ночевал дома».

Далее автор ставит черту и фактически сочиняет третью вставку, хотя и не нумерует ее.

«Аксинья привязалась к мужу после рождения ребенка, но («жизнь как будто наладилась» – эти слова зачеркнул. – Л.К.) не было у нее к нему чувства, была горькая бабья жалость да привычка… И когда («соседский парень» – зачеркнуто. – Л.К.) Мелехов Гришка, заигрывая, стал ей поперек пути, с ужасом увидала Аксинья, что ее тянет к чернявому калмыковатому парню».

Эти три вставки и стали содержанием главы, завершенной на 14 странице.

«Проводив Степана в лагери, решила с Гришкой видаться как можно реже. После ловли бреднем решение это укрепилось в ней еще больше».

При редактировании напротив этого заключающего главу абзаца Шолохов написал: «Обосновать». Очевидно, во исполнение этого решения и появились на полях строки:

«Она боялась это новое, заполнявшее ее чувство («Боялась оттого, что впереди…» – эти слова зачеркнуты. – Л.К.). И в мыслях шла осторожно, как по мартовскому ноздреватому льду».

Как видим, целую главу (ставшую в романе VII) написал автор за день. Но на этом не остановился, а начал в тот же день на 14 странице 5 главу, где описывается скачка сотника и хуторских ребят во главе с Митькой Коршуновым. «Митька Коршунов на первый день Троицы утром подъехал к мелеховскому двору на подседланном белоногом донце».

* * *

На следующий день, 14 ноября, продолжался рассказ о состязании. «Григорий наспех оделся. Митька ходил за ним следом, заикаясь от злобы, рассказывал:

– Приехал в гости к Моховым купцам этот самый хорунжий. Погоди, чей он по фамилии? Кубыть Мануйлов…»

Так на сцене «Тихого Дона» появился хорунжий Мануйлов, ставший в окончательном варианте сотником Листницким. На этих скачках состоялась первая встреча Григория и будущего его злейшего врага…

Написав сцены скачки, Михаил Шолохов засомневался: стоит ли их включать в роман? На полях карандашом сделал приписку: «Похерить сию главу: никчемушная», – последнее слово обвел чертой. Но пощадил, «не похерил». И теперь яркое соревнование предстает пред нами в VIII главе романа, но по времени событие это несколько сместилось – скачка происходит за день до Троицы…