порядку…
Ксандер не знал, каким Баласи был астрологом, но доходчиво объяснять он умел до гениальности: не прошло и нескольких минут, как сначала безрассудный венецианец, вдруг постигший урок, увлечённо закивал, а за ним просиял и мэтр. Вновь величаво благосклонный, он удовлетворенно изучил получившийся у Адриано результат и нежно и осторожно погладил его по голове, прежде чем возобновить обход.
– Так, госпожа моя Одиллия… Прелестно, прелестно. Вообще девушки гораздо старательнее. Я ещё в мое время полагал – и докладывал, уверяю вас, – что запрет женщинам учить грамоту исключительно вреден для царства. Да. Но учтите, цветы моего сердца, что мудрых редко слушают…
Гороподобный мэтр двинулся дальше, и фламандец услышал облегченный вздох Одили – привычке к обилию крепких благовоний Баласи не изменял, а обоняние у неё было чувствительное, склонное по малейшему чиху устроить ей неплохую мигрень.
– Выходит, что символы есть у всего? – вдруг подала голос Леонор, откладывая свой стилус. Кто-то – похоже, Алехандра – хмыкнул, как бы намекая, что такой простой вопрос только вилланы и могут задать, но Ксандер заметил: много кто в классе навострил уши, а профессор и вовсе просиял.
– Именно так, моя девочка, – с удовольствием ответил он. – У всего и у всех. Потому что у всего и у всех есть истинное имя, выражающее суть, и только с этим мы и имеем дело, знайте!
– И у людей?
– Конечно, – важно отозвался он. – Именно истинное имя дает власть – над человеком ли, над местом ли. Поэтому они, как правило, держатся в тайне – вот даже у вилланов же считается, что полное имя человека никому говорить нельзя, порчу там наведут или ещё что, хотя это, конечно…
– Власть? – выдохнул Франсуа. – Но мы же…
– О, я не про вас, дорогой мой господин де Шалэ, – отмахнулся Баласи. – Если вы думаете, что сможете, зная чье-то истинное имя, управлять им как марионеткой, то успокою вас: тут нужны умения и силы куда как больше ваших!
– Но такие люди есть? – деловито поинтересовался Педро. – Кто могут?
– Есть, – тон Баласи стал необычно сухим. – Поэтому я бы вам советовал свои истинные имена не сообщать кому попало… когда вы их узнаете. Впрочем, узнаете вы их на свое совершеннолетие, а до того, надеюсь, обретете достаточно мудрости.
Класс примолк, переваривая эту информацию. Баласи же безмолвно – против своего обыкновения – прошёлся между ними, о чем-то напряжённо думая, а когда наконец остановился – тряхнул головой, словно отбрасывая неприятную мысль.
– У вас будет задание, – после паузы произнес он, дохнув на новую палочку, послушно на этом начавшую тлеть. Ученики как один упоенно вздохнули, как всегда, когда преподаватель символистики не утруждал себя символами. – Попробуйте вычислить, применяя ту же логику, адаптацию символа для перемещёния во двор вашей башни. А теперь – прочь, прочь, мои милые, на улице такое солнце!
***
Солнце и в самом деле было славным, и упускать его было бы обидно: со времени их эскапады в День мертвых прошло уже три недели, ноябрь полновластно вступил в свои права, и даже над горной долиной Трамонтаны солнце всё неохотнее поднималось над горизонтом и всё быстрее торопилось назад. Листья понемногу облетели, устилая жухлую траву и дорожки золотым и багряным ковром, а небо стало казаться особенно прозрачным, и всё ярче светили на нём звёзды, как будто стараясь служить дополнительным материалом к астрологическим штудиям.
Земля же остывала неохотно, и тем приятнее было делать разнообразные домашние задания на свежем воздухе под обнаженными деревьями. Для пущего удобства они сгребали листья в мягкие кучи, на которых было здорово валяться, вдыхая всей грудью прелый запах, а потом – пинками разбрасывать обратно.
– … и раз в семь лет причаливает проклятый корабль к родному берегу…
Ксандер фыркнул. Он валялся животом на как раз такой куче листьев, покусывая какой-то стебелек и не глядя на разливавшегося соловьем, как всегда, Адриано. Белла вот слушала куда как внимательней – это можно было понять по одному тому, что хотя она что-то выписывала из учебника на лист пергамента нервным быстрым почерком, в этот момент она слегка дёрнула бровью.
– … и если в этот час попадется ему наследник его крови, – продолжил свой речитатив Адриано, дирижируя сам себе подобранной веточкой, – то он…
– Корабль? – невинно поинтересовалась Одиль, натягивая лук.
– Капитан, – отрезал её братец. – То проклятый капитан уведет его с собой и больше никогда…
– Погоди, – нахмурилась Белла, – ты ж в прошлый раз говорил, что он уводит иберийцев?
– причём проклятых иберийцев, – уточнила Одиль.
– Из проклятого рода, надо полагать, – не удержался Ксандер.
– А берег почему не проклятый? – прищурилась Белла.
– Заклевали, – возмутился Адриано. – Вот сами и рассказывайте. Сандер пусть, он его даже видел.
– Видел, – признал тот, доставая свою травинку и отбрасывая. – Мы были на самом берегу, а «Голландец» был от нас… – он прищурился, потом махнул рукой. – Вот как главная башня сейчас.
Остальные трое глянули туда, куда он показывал. Увенчанная мантикорой крыша реяла над деревьями, как мачта: достаточно близко, чтобы разглядеть, а при хорошем зрении – и в некоторых подробностях, но, пожалуй, далековато, чтобы кто-то оттуда мог хватать и уводить.
– А наследники крови?
– Наследников крови, – хмыкнул Ксандер, – там было предостаточно. И я, и отец, и дядя. Только Морица с нами не было, он в Иберии был. Уводи кого хочешь, на выбор. Но он же к берегу не пристает, «Голландец»-то.
– Ну и что, – буркнул Адриано. – Значит, не вас, а как раз Альба. Вот была бы там Белла, тогда…
– Может и так, люди говорят разное, – пожал плечами Ксандер. – Только Альба у нас как-то об эту пору не случаются. Случатся – проверим.
– Одна из Альба пропала-таки, – заметила Одиль, проверяя тетиву, как струну.
Адриано аж подскочил.
– Пропала? Правда?
– Донья Беатрис, – отчеканила Белла, – точно пропала не потому, что её куда-то увел капитан ван Страатен. Он тогда и проклят-то не был, если что.
Она говорила очень спокойно и убежденно, не глядя ни на Адриано, ни на Ксандера, а только на Одиль, и та решила её поддержать.
– Можно подумать, – сказала она Белле в тон, только добавив иронии совсем чуть-чуть, на волос, – в семнадцатом веке во Фландрии иберийская грандесса без проклятий и кораблей не могла пропасть.
Адриано не так важно было настоять на своем – огорчение от разлетевшейся вдребезги байки того не стоило.
– Тоже верно, – согласился он. – Тогда чего он хочет? Сандер?
– Откуда мне знать, – чуть удивился Ксандер. – Может, посмотреть на дом, когда можно. Но к берегу он не подплывает. А к нему подплыть нельзя.
– Пробовали? –