Читать интересную книгу "Личный интерес - Ольга Вечная"

на грани увольнения. И попросила дождаться отпуска.

— Поэтому позвала на мероприятие?

— Да. Решила ввести в круг, показать, что я могу стать значительной. Чаша весов, скорее всего, и так склонится в сторону «ГрандРазвития», ты ничего не сможешь изменить. А так мы заработаем дополнительно. — Я ловлю себя на том, что лихорадочно расстегиваю и застегиваю пуговицу на рубашке, не могу перестать это делать. — Возни с вашим делом много, и нужно компенсировать моральный ущерб. Так сказать.

— Что ты ответила?

— Что мне надо подумать. Если честно, очень страшно, и это совершенно противоречит моим ценностям. Но...

— Халява манит.

— Савенко всё равно возьмёт, со мной или без. Но она хочет поддержать и поблагодарить за годы работы вместе. Не знаю, правильно ли я поступила, не отказав сразу. Этот вечер был таким насыщенным: все эти люди, комплименты. И ты.

Я как будто стала частью чего-то особенного.

В глубине души осознавала, что мне там не место: я потратила три месячные зарплаты на платье, в котором будет неуместно появиться во второй раз. Савелий мне его купил в долг. Те люди.... неужели они достойнее? Мне всегда доставалась пачка бумаг, переработки и комплимент в конце месяца.

Я до сих пор в некотором шоке от того, как живут мои коллеги. И как — я.

— Что ты должна взамен?

— Гаянэ Юрьевна просит, чтобы я осталась еще на год, но это необязательно.

Савелий вздыхает:

— Рыбка, я не могу ответить на этот вопрос за тебя. Если хочешь мое мнение, то я всегда играю теми картами, которые мне выдали, вот и все. Глупо игнорировать козыри, если они на руках.

— Ты знал, что Савенко берет, да?

— Подобраться к ней оказалось крайне сложно. Да и твоя честность ставила в тупик.

Смеюсь.

— Я спросила про тебя. В этом деле обе стороны хороши, несчастных нет. Она сказала, что ты лицо новое. Договариваться с тобой слишком опасно.

— Всем своим видом я транслирую, что мое второе имя — «Договориться».

— Да, но она напугана. Полагает, что тебе нужно хотя бы лет пять поработать, примелькаться. Першикову она знает сто лет.

— Ясно. А если за меня поручишься ты?

— Я?

— Да. «ОливСтрой» с радостью удвоят сумму, которую ты назвала. Это не проблема.

— Эти офшоры на Британских Виргинских островах... — закатываю глаза.

Савелий чуть кланяется.

Я давно поняла, куда уплыли денежки, которыми не поделились с представителями «ГрандРазвития». Из-за чьей жадности это дело вообще и началось.

— Какие же все сволочи, — тяну я.

— Увы, рыбка. И чем больше денег на кону, тем выше уровень хитрожопости. В этой игре каждый получает ровно столько, скольким готов пожертвовать. Совесть тоже считается.

Только сейчас замечаю, как сильно учащен мой пульс, и дело не во второй чашке кофе. Голова гудит, и я тру виски. На мой ремонт Савелий заработал не на заводе, и строить из себя возмущенную невинность было бы форменным лицемерием.

Просто это все так тяжело ложится на мое мироощущение. Ломает. Наверное, всех нас в какой-то степени жизнь ломает, и что получится в итоге после череды выборов — лишь Богу известно.

Мои пальцы немного дрожат, когда я сжимаю стакан с соком.

— Чего ты боишься? — спрашивает Савелий.

— Что нас сдадут. Что.... — усмехаюсь, — в мой кабинет ворвутся силовики. Всем лежать, лицом в пол! Или мордой? Они скажут «мордой в пол», да? Какой ужас.

— Они так не скажут, — говорит он с улыбкой. — Скорее: «Никому не прикасаться к технике, руки на стол».

— Звучит терпимо.... — мямлю я, и Савелий смеется.

— Передай Савенко мое предложение. Вешневецкий точно не попрется в СКР (Следственный комитет Российской Федерации. — Прим. автора). Мы в курсе, что она берет в фитнес-центре, от и до знаем схему. Мы даже пытались, но она побоялась, видимо.

Сердце уже где-то в горле.

— Пусть просто скажет да.

— А если откажется? Наши отношения пострадают, как думаешь?

— Не пострадают. Вешневецкий мне не родственник, его финансовые проблемы волнуют меня исключительно в рабочие часы. Иди ко мне. Саш, всё будет хорошо, что бы ты ни решила.

Глава 43

Остаток воскресенья мучаюсь. Легко отказаться от гипотетического соблазна, когда никто ничего не предлагает. А когда предлагают?

Я перевожу вещи в новую квартиру, где все, кроме стен, принадлежит Савелию, и чувствую себя настолько не в своей тарелке, что до последнего не могу принять решение.

Когда на следующий день Савенко сообщает, что мы едем на обед «в один ресторанчик», я понимаю, что это повод побыть наедине. Она хочет услышать ответ. Ладони потеют. Мысли жгут совесть.

В машине Гаянэ Юрьевна первым делом приводит цитату из книги «Три товарища» Эриха Марии Ремарка:

— «Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы». — Она молчит с минуту. Вздыхает. — Я хотела бы, чтобы после моего ухода на больничный ты поработала с Ильей. Он хороший мальчик, хоть и незрелый. Из нормальной семьи. А потом, если я вернусь...

— Когда вы вернетесь.

— Когда я вернусь, посмотрим.

— Как думаете, лечение продлится долго?

— Не знаю. Обычно мне становилось лучше через месяц, но время идет, болезнь прогрессирует. Я не собираюсь становиться инвалидом на радость бывшему! — Савенко закуривает. — Как только появились инновационные методы лечения, я решила, что мне это нужно. Если есть шанс на практически полное выздоровление, я им воспользуюсь. И запомни, Саша, нужно всегда думать только о себе. Поняла? В первую очередь есть ты. Потом мужчины, дети, семья, карьера. Если мужчина дал денег, он непременно попрекнет или отнимет. И ты останешься одна, как я сейчас.

Я проникаюсь сочувствием и, набравшись смелости, снова начинаю разговор об «ОливСтрой». Привожу аргументы. Если вкратце:

Мы бы создали интересный прецедент, поддержав частный бизнес. Даже если апелляция откатит назад.

Да и сумму они обещают больше (а значит, не придется опять это делать).

И вообще, Першикова с ее белыми нарядами неужели не раздражает?

— Раздражает и еще как! Я часто размышляю о том, как бы звучало решение в пользу «ОливСтроя», я даже знаю, как бы его оформила. Дословно.

Я тоже знаю. Сердце так сильно колотится, я ощущаю себя преступницей, просто обсуждая этот вариант. Черт.

— Была бы шумиха.

— Задницы бы подгорели у многих, — говорит