проведенного в качестве удобрения для растений, соображал я туго.
Далее. Я жив, пока цел мой гримуар Ворона. А раз он теперь в лапах одной стервозной особы, то и моя жизнь всецело в ее власти. Кого бы такое не напрягло?
И последнее. Мой План, из-за которого я истребил целую расу, позволил Ковену и Ордену запечатать себя, а потом еще век ждал, когда одна нерасторопная богиня соизволит навестить меня.
Так вот, этот План... Кажется, он провалился. И кто в этом виноват? Правильно...
-- Морена просила напомнить, чтобы пользователь проверил карманы, -- сообщает вдруг Лилит.
Я улыбаюсь, стиснув зубы:
-- Как мило с ее стороны...
В кармане пиджака, как и обещала Мара, обнаруживается вещь, которая якобы должна помочь в поисках ее младшей, тринадцатой, дочери.
Я верчу предмет со всех сторон, даже нюхаю. На первый взгляд, ничего необычного. Это даже немного разочаровывает.
Хуже всего, что я понятия не имею, как эта штуковина должна помочь в моем деле. Так что я решаю спросить на этот счет мнение самой Мары.
Предмет отправляется в карман пиджака. Я беру гримуар и говорю:
-- Лилит, ты можешь связаться с Марой?
Экран загорается. Лилит отвечает:
-- Устанавливаю связь. Контакт: Морена, Администратор.
Раздаются странные гудки. Когда их количество переваливает за десяток, Лилит говорит:
-- Морена не отвечает или находится вне зоны действия связи.
Вызов сбрасывается.
Я понимающе киваю. Морена не отвечает.
Она заключает со мной сделку, силой забирает то, что принадлежит мне, обманывает с гримуаром и отправляет в незнакомый мир в немощное тело с Первым магическим уровнем.
А теперь Морена не отвечает. И, вороны побери, я даже знаю почему.
Эта стерва наверняка пытается прочесть мой гримуар Ворона! Но, к ее несчастью, на такой случай предусмотрена очень, очень омерзительная ловушка.
Жаль только, что я не увижу этого собственными глазами...
-- Совет пользователю: сделайте вдох, затем выдох и задержите дыхание. Нестабильное эмоциональное состояние грозит...
-- Да, да, да.
Я отмахиваюсь от непрошенных советов ассистента и развоплощаю гримуар Тьмы.
Кажется, та пугливая моль что-то говорила о стороже...
Не скрывая зловещей улыбки, я поправляю пиджак и направляюсь на выход из погоста. Тени выползают из-под надгробий и следуют за мной верными псами.
***
Где-то в измерении кромешной тьмы висит фолиант.
Полметра в длину, половина от этого в толщину. Переплет соткан будто из вороньих перьев.
Богиня восхищенно шепчет:
-- Такой большой и толстый...
Ее пальцы изучающе скользят по переплету и натыкаются на толстые цепи. Фолиант обвит ими, а на пересечении в центре висит массивный замок с мордой демона.
Это могущественное защитное заклинание и мешает заглянуть внутрь легендарного гримуара Ворона и постичь тайны величайшего чернокнижника.
У Богини Смерти и Тьмы это защитное заклинание вызывает лишь надменный смешок.
Мара наклоняется к замку на книге, собираясь произнести заклинание. Но морда демона тут же плюет ей в рот.
Богиня вскрикивает и отшатывается. Гримуар Ворона зависает в воздухе, а морда демона продолжает оплевывать свою жертву.
Взмахом руки Мара заставляет книгу заклинаний исчезнуть. Отплевываясь, богиня судорожно прочищает глаза и осматривает себя.
Бедра, голый живот, грудь, все покрывают желтоватые подтеки. Даже угольно-черные волосы слипаются от вонючей желтой слизи.
На языке оседает гадкий привкус серы, и божественное личико морщится.
-- Фу... Что за...
Внезапно Мару поражает догадка. Бездонные глаза расширяются от ужаса, ладонь машинально прикрывает черные губы, на которых еще остался след вонючей слизи.
-- Это же не может быть демоническая сп... спер...
Измерение Тьмы вдруг содрагается от божественного визга:
-- КРОУЛИ-И-И-И!
***
Вот ты сидишь, никого не трогаешь, наслаждаешься компанией любимого алкоголя -- подарком от твоих друзей, а потом к тебе стучатся в окно.
От ночного гостя несет мертвечиной, у его ног танцуют тени. Он улыбается и говорит, что на прошлых похоронах забыли кое-что важное, а именно его. Ну, как тут не помочь бедняге?
В Справочной службе Петрограда тебя связывают с его семьей. Они столбовые дворяне, так что за твоим гостем сразу посылают человека. Как гостеприимный хозяин, ты угощаешь его чаем, пусть и отвратительным, после чего с ногами забираешься на тумбочку.
От горла бутылки водки ты отвлекаешься только, чтобы подлить своему гостю стылого чая или отогнать фонарем тени, которые то и дело норовят цапнуть тебя за пятку.
С последним я мог бы помочь, но сторож погоста, невысокий мужичок в штанах с подтяжками, прекрасно справляется сам. Правда, поседел слегка, но ему даже к лицу.
Когда снаружи наконец-то раздается звук подкатившей железной телеги, так называемого "автомобиля", я благодарю сторожа за гостеприимство, отставляю чашку отвратительного чая и невольно расплываюсь в предвкушающей улыбке.
Как домочадцы встретят ожившего родственничка? Наверняка слезами, поцелуями, может, даже в ноги мне упадут. Как-никак, любимый друг, брат и сын с того света вернулся!
Со стоном петель распахивается дверь сторожки. Внутрь влетает высокий поджарый пожилой мужчина. Темный костюм-двойка, усы с проседью и форменная фуражка.
Очевидно, извозчий.
Он бегло осматривает сторожку, хмурится при виде сторожа с бутылкой водки, сидящего на тумбочке, как птица на насесте, и поворачивается ко мне.
Его морщинистое лицо разглаживается.
-- Гриша? Это правда… ты?
Я надеюсь, что это риторический вопрос.
Когда я поднимаюсь с кресла, возничий делает робкий шаг навстречу, затем тут же отступает. Его взгляд падает на танцующие у моих ног тени, лицо тотчас смурнеет. Одна рука снимает фуражку, другая тянется в карман пиджака. Надеюсь, не за осиновым колом.
Меня такое не убьет, а вот больно будет.
Возничий говорит:
-- П-прошу прощения, Григорий Иваныч, за то, что я сейчас сделаю. Сами понимаете, из разломов каждый день чудища прут, мало ли какая нечисть в вас залезла...
Его дрожащая рука выуживает пузырек с прозрачной жидкостью. Я почему-то уверен, что там отнюдь не алкоголь...
-- По дороге я заскочил в церковь, она тут рядом, -- возничий прижимает фуражку к груди и откручивает крышку. -- Коли призрак вы, Григорий Иваныч, нежить али вурдалак какой, со святой водицей сразу то понятно станет. И тогда, слово даю, мы душу вашу как надо упокоим! Простите!
С последним криком возничий с размаха поливает меня из бутылки.
За многие века жизни, особенно такой веселой, как у чернокнижника, твое тело, хочешь или нет, но обрастает мускулами, становится