— Простите, господин, — отвечаю смиренно, чуть уменьшив силу нажатия на мочалку. Получается, у меня и сила в руках больше привычной. Мне уже почти нравится. Эдакая облегченная версия киборга из американских фильмов.
Я почти смиряюсь со своей минутной должностью душевой намывалки, когда Орсо без предупреждения поворачивается ко мне лицом.
— Продолжай, — говорит совершенно без эмоций.
Но! Мне же не пятнадцать лет, и я знаю, где у мужчин основной рычаг эмоций. И вот сейчас этот самый рычаг смотрит точно на меня, а значит, Орсо не так равнодушен, как хочет казаться. Осталось мне не забыть и вести себя подобно кукле, хотя должна признаться, получается у меня это не очень.
Намыливаю мочалку и приступаю к мытью шеи и груди мужчины. При этом пытаюсь держать «кукольное лицо» и не поднимать взгляд выше подбородка Орсо. Стараясь мыть грудь, но не задевать некоторые чувствительные места на ней, в какой-то момент из-за неаккуратного движения, брызгаю пеной и на себя. Но, сосредоточенная на поставленной задаче, почти не обращаю на это внимание. До тех пор, пока горячая мужская рука не касается моей груди. И да, Орсо не обходит чувствительные местечки. Даже наоборот.
Чувствительное тело куклы моментально реагирует на едва ощутимую ласку. Щеки опаляет румянец, а сердце сбивается с ритма. Но я продолжаю работать мочалкой до тех самых пор, пока мужчина не отбирает ее. Бросает куда-то дальше в душевую кабинку.
— Назови мое имя, — говорит, глядя мне в лицо.
— Господин Орсо, — говорю, старательно не отводя глаза, хотя, клянусь, это очень тяжело — выдерживать его пристальный, тяжелый и словно гипнотизирующий взгляд.
— Нет. Имя.
— Рэйнер.
— Отлично. Зови меня по имени в постели. Как можно чаще.
У мужика фетиш на собственное имя? Или это дает ему силы держаться человеческой сущности? Вот, блин! Я не хочу проверять на собственной, пусть и кукольной шкуре, правдива ли моя догадка.
— Как скажете гос… Рэйнер.
— И на ты. Когда мы вдвоем, — выдвигается новое требование.
— Хорошо-о-о…
Сбиваюсь с дыхания, потому что мужчина берет в свои горячие ладони мои мыльные пальцы и принимается их гладить, сжимать, разминать. Я в шоке молчу. Прожила столько лет и не знала, что даже простое касание к пальцам рук может быть настолько… сексуальным.
Орсо выглаживает мои руки до тех пор, пока его ладони и пальцы не становятся такими же мыльными, как мои. Тогда он по моим предплечьям поднимается к плечам, разминает затекшие от напряжения мышцы шеи, нежно поглаживает ямочки ключиц и спускается к груди. Я стою, не шелохнувшись, и вздрагиваю, когда он говорит:
— Продолжай мытье.
Получается, он хочет, чтобы я намывала его кожу просто руками, без мочалки? Н-да… от мытья только название. Кладу ладони на его грудь и почти задыхаюсь. Горячая, гладкая кожа, а под ней твердые, как камень мышцы. Мне прямо в ладонь сильно бьется его сердце. Ахаю, когда его большие пальцы цепляют вершинки моей груди.
— Повторяй за мной, — говорит.
И я повторяю, с какой-то внутренней дрожью замечая, что его реакция на мои касания ничуть не слабее моей.
А его руки тем временем спускаются вниз, проводят линию под грудью, чертят узоры на животе и, следуя каплям воды, движутся еще ниже. Туда, где меня не касался никто, кроме мужа. Волна протеста поднимается во мне. Чужой мужчина, чужие руки.
Всхлип срывается с губ. Рэйнер резко поднимает голову, всматриваясь в мое лицо.
— Смотри на меня! — приказывает, когда я пытаюсь спрятать взгляд.
И совершенно неожиданно впивается ртом в мои губы. Я думала знаю, что такое поцелуи. А оказалось…
Он целует жадно, страстно, с каким-то диким голодом. Я теряюсь в том поцелуе. Нет ничего вокруг, только его горячий рот. Сильные руки подхватывают меня и выносят в спальню. Спиной чувствую ледяную простынь, но тут же согреваюсь от нетерпеливых ласк и поцелуев. У меня чувство, что я попала в эпицентр торнадо. Меня несет и несет, кружит, подхватывает и бросает вниз, чтобы возле самой земли опять подхватить.
— Нет… — удается сказать в самые губы мужчины.
Он застывает и смотрит на меня.
— Повтори.
— Я не могу… — понимаю, что, возможно, подписываю свой смертный приговор, но просто не могу по-другому.
— Кто ты такая и где моя кукла?
Интересный вопрос.
— Господин… — понимаю, что уже поздно, но пытаюсь выкрутиться, а вдруг получится.
Но увы… Орсо сжимает своей лапищей мое горло. Не больно, но жестко, давая понять, что ему ничего не стоит сломать бесполезной кукле шею.
— Меня зовут Мария… — отчество и возраст я предусмотрительно пропускаю. Мне совсем ни к чему сейчас убийство в состоянии аффекта.
— Кто ты? И откуда взялась в моей кукле?
— Может, ты уже отпустишь мою шею? Голой я далеко не убегу, а разговаривать удобнее, когда на горло ничего не давит, — сказала и сама офигела от собственной смелости. Надеюсь, Орсо не взбеленится сейчас…
Нет, ничего. Отпускает меня, садится и смотрит выжидательно. Я тоже сажусь по-турецки, прикрыв одеялом слишком открытые места.
— Может, и ты прикроешься? — мои глаза постоянно соскальзывают… ну… понятное дело куда.
— Нет, — отвечает резко. — Рассказывай!
— Нечего рассказывать. Я сама не знаю, что произошло. Я была у себя дома, наверное, умерла. И уже собралась улететь в Рай, как ба-а-ах! Открываю глаза и вижу себя в теле куклы. Что произошло и как вообще такое возможно — я не знаю. Я вообще в данный момент нахожусь в двух шагах от того, чтобы сойти с ума, между прочим.
— Почему? — спрашивает удивленно.
Действительно удивлённо, не притворяется.
— Потому что быть в теле куклы — не предел моих мечтаний.
— А что предел? — спрашивает, сканируя глазами.
— В данный момент — вернуться домой.
— В смысле в мертвое тело? — и снова удивление. — Ты настолько глупа?
— Да нет же! Я в том смысле, что хочу вернуться… — вот тут я сама задумываюсь, а куда, собственно, я собралась?
— Ясно, — говорит Орсо.
Интересно, что ему ясно?
— Ладно, допустим, я не совсем понимаю, куда я хочу вернуться, но… я точно знаю, что не хочу быть душой в теле искусственной мертвой куклы!
— Почему искусственной и мертвой?
— У нас игра «Что? Где? Когда?» — начинаю злится, хоть и понимаю, что эмоции тут лишние.
— Не знаю такой игры. Я бы поиграл в другое, но ты решила заявить, что против, так что…
— Почему ты переспросил на счет мертвой куклы? Я не мертвая? Не искусственная?
— Нет. И да.
Закатываю глаза, едва не выронив одеяло и тут же поймав на груди обжигающий мужской взгляд.
— Объясни, пожалуйста. Я не понимаю.
— Хорошо, объясню, но ты уберешь одеяло, — выдвигает требование Орсо.
— Что?! Но я же…
— Я в курсе. Тебе нужны от меня знания. А я хочу видеть то, за что заплатил, раз уж касаться не могу… пока что. Предлагаю взаимовыгодный обмен. Каждый получит то, что хочет.
Напоминаю, что я сижу по-турецки. Скажем так, не в самой скромной позе. Но если сдвинуть ноги…
— Позу не менять, — тут же говорит Орсо, словно подслушав мои мысли. Собака!
— Ладно!
Со злостью скидываю одеяло и смотрю исподлобья на провокатора.
— Так нормально?
— На сейчас — пойдет, — отвечает снисходительно, медленно проводя горячим взглядом по моей груди, животу и вниз.
Мурашки разбегаются по всему телу, но я их игнорирую.
— Итак. Расскажи мне, кто такие куклы? Кто такая я?
Глава 5
— Когда-то давно были просто роботы, — начинает рассказ Орсо. — Помощники по хозяйству, чернорабочие, слуги. Раз купил себе такого и можешь забыть о проблемах. Он и обед приготовит, и дом приберет. Все было идеально, но… Но многих отталкивал внешний вид роботов — железяка со страшными огоньками вместо глаз.
Рэйнер равнодушно пожимает плечами.
— Думаю, это нервничали дамы. Нам, парням, на подобное начхать. Как бы там ни было, наши ученные не зря едят свой хлеб. Год от года они совершенствовались в создании все новых и новых, более «человечных» роботов. Не в отношении чувств и прочего, все мы знаем, к чему может привести совершенствование искусственного интеллекта, а касательно внешности. Чтобы можно было смотреть на роботов без содрогания, вспомним о нервных дамочках и детях. Вообще, думаю это широким массам подобное было сказано, а на самом деле кто-то очень влиятельный и богатый был заинтересован продвигать исследования в робототехнике.