Читать интересную книгу Учебник писательского успеха. Часть I. Генрих Шлиман и его уроки - Владимир Залесский

Приступив к хорошо оплачиваемой работе (1844 год), начав жить, применяя современный термин, «по-человечески», но будучи системно экономным, он отправил два бочонка бордо и ящик сигар своему отцу отставному пастору Эрнсту Шлиману, тому самому, кто в ряде публикаций предстает как человек, виновный в ранней смерти (1831 год) своей первой жены Луизы, матери Г. Шлимана, и присвоивший наследство, завещанное ею сыну Генриху. Именно этот человек, Эрнст Шлиман, по словам самого Генриха, купил ему в подарок книгу «Всемирная история для детей» с картинкой о Троянской войне и изображением стен Трои, поддержал его детское намерение их (троянские стены) раскопать. Он учил Генриха латыни, да, наверное, и не только латыни (с кем мог Генрих в детстве обсуждать полумифическую для прибалтийских жителей Великую китайскую стену?), кто, наверное, не раз молился за Генриха. Может быть, и эти два бочонка послужили спасению. Спасению души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф 16:26).

Кроме двух бочонков (с бордо) Генрих направил отцу еще и ящик с сигарами. Так что тема мистических бочонков преобразуется в тему реальных ящиков. (Слово «бордо» еще появится в нашем повествовании).

В ящиках, как правило, перевозилось то самое «синее золото» (индиго (краситель)), которым Г. Шлиман успешно торговал в России.

Г. Шлиман, кругосветный путешественник, посылает в 1865 году два ящика с камнями от Великой Китайской стены в Петербург [Гаврилов А. К. С. 331].

В пятнадцати ящиках в Берлин была перевезена в 1879 году археологическая коллекция Г. Шлимана, переданная в дар немецкому народу (несколько позже к 15 ящикам прибавилось еще 40).

В музее Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица (г. Петербург) были выставлены высланные в августе 1882 года Г. Шлиманом в дар «древности», занявшие при перевозке не менее 4 ящиков.

В общем, удачливый и неутомимый коммерсант и неутомимый и удачливый путешественник Генрих Шлиман, оставил массу сведений о своих путешествиях. Он совершал их на кораблях, на других транспортных средствах, иногда – короткое время – на бочонке. И немало сведений осталось о деталях, связанных с транспортировкой, путешествиями и переездами: например, о ящиках и чемоданах.

Глава 5. Стань… университетом

5.1. ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ В УНИВЕРСИТЕТЕ «ЗЕМНОЙ ШАР»

Хороший, удачливый коммерсант – настойчивый, трудолюбивый, бережливый, – но!… случайный ученый, мыслитель, культурный деятель, ставший знаменитым и общепризнанным благодаря стечению обстоятельств.

В позитивно-ориентированных книгах о Г. Шлимане присутствует едва уловимый акцент. Эта позиция не формулируется отчетливо, она прорывается через гиперболизированные похвалы, слегка иронические оценки, прямой или косвенный сарказм.

После моего знакомства с биографическими работами о Г. Шлимане я понял, что это абсолютно, в корне неверная позиция.

Один из корней этой позиции – это преклонение перед формальными социальными титулами. Уважение к подобным титулам – это свойство любого цивилизованного общества. Но в эпоху феодализма, да и в другие эпохи, формировались социально уязвимые группы, которые генерировали гипертрофированное уважение – преклонение. И это преклонение незаметно стало одним из элементов общественного подсознания.

Читая о детстве Г. Шлимана, проведенном в Анкесхагене, я – совпало – услышал радиопередачу о проблемах современного родительского воспитания детей. Выступавший по радио родитель перечислял множество кружков и секций, куда был определен его ребенок, и продолжил перечисление, размышляя, куда бы его (ребенка) было полезно определить в будущем. Я невольно сопоставил эти радиорассказы и радиоразмышления с фактическим воспитанием Г. Шлимана: в гуманной социальной среде собственными родителями. И подумал, что кружки и секции с какого-то момента превращаются в бестолковую суету; они не могут заменить родительского воспитания, домашнего образования и гуманной доброжелательной социальной среды. Хотя справедливости ради отметим, что маленький Генрих в Анкерсхагене обучался танцам, так что можно сказать, что он посещал танцевальный кружок. (В вышеупомянутом фильме «Таинственное сокровище Трои» его создатели весьма элегантно разместили эпизод с главным героем, Генрихом, танцующим с Софией греческий танец под звездным троянским небом). Насколько навыки танцевального кружка трансформировались в реальные танцы? Сказать сложно. Отчетливых данных ни «за», ни «против» не имеется. В одном из писем Г. Шлиман иронически писал: «…От жизни как от каждого года, остается только то, что сегодня бал… Жалкая картина…» [Богданов И. А., 2008 а. С. 168]).

Однако при рассмотрении этого родительского «анкерсхагенского» воспитания возникает вопрос о формальных социальных титулах; кружки и секции выдают грамоты, свидетельства и т.д., они сами по себе являются носителями неких брендов. Что мог дать в этом смысле пастор Эрнст Шлиман? Благословить Генриха на раскопки Трои? Смешно, правда?

Пройдет время, всемирно известный Генрих напишет в автобиографии об одобрении отцом планов раскопок Трои: «…наконец мы оба согласились на том, что когда-нибудь я должен раскопать Трою» [Шлиман Г. Илион. Т.1. С. 38, 55]. Формулировка «мы оба согласились» предполагает такую траекторию обсуждения, при которой Генрих не просто бы высказал намерение, но получил бы в ответ одобрение отца; отец высказал одобрение маленькому мальчику. В дневнике Г. Шлимана появится запись, что он увидел Великую китайскую стену «о которой с самого нежного детства я не мог слышать без чувства живейшего интереса» [Мейерович М. Л. С. 61]. Но в некоторых информационных источниках звучат сомнения: «что? в нежном детстве планировал раскопать Трою? обсуждал Великую китайскую стену? практически нереально!» Вот если бы какая-то грамота или свидетельство или еще что-то официальное, с подписью и печатью…

Преклонение перед официальными титулами порождает подсознательный стыд за Г. Шлимана: у него не было ни законченного гимназического, ни законченного высшего образования. За этим подсознательным стыдом следует появление той позиции, о которой я уже упомянул: да, настоящий коммерсант, но ученый как бы случайный, ставший таковым в силу удачного, случайного, счастливого стечения обстоятельств.

На самом деле это феодальноукорененное преклонение перед социальными титулами формирует совершенно ложное представление о Г. Шлимане как об ученом.

Наверное, не случайно именно Англия, в то время наиболее развитая европейская парламентская демократия, реально освободившаяся от феодальных пут, дала старт широкому признанию Г. Шлимана.

Английский выдающийся историк Генри Томас Бокль, не получивший систематического образования, практически ровесник Г. Шлимана, «к двадцати пяти годам …уже знал девятнадцать языков, читая на каждом из них совершенно свободно и был в состоянии даже говорить на них, хотя и с акцентом», «сохранил он, очевидно под влиянием личного своего опыта, убеждение, что „нельзя насиловать наклонностей и влечений ребенка и юноши“, что „надо, по возможности, предоставлять их самим себе, а не коверкать по программе и не принуждать по системе“. Всякий, говорил он, сам найдет себе дорогу; не беда, если он будет меньше образован, важно, чтобы он был самостоятелен, был самим собой» (Соловьев Е. А. «Г. Т. Бокль: Его жизнь и научная деятельность. 1895. – 80 с.»).

Более того, с современных позиций ясно, что тип Шлимана-ученого гораздо ближе не к ученым XIX века, а к таким универсальным деятелям и культурным феноменам XX и XXI веков как, например, Говард Хьюз, Илон Маск, Ричард Брэнсон, в чем-то даже, возможно, превосходя их: они генерируют научные инициативы, финансируют и осуществляют их (Г. Хьюз делал это в прошлом), а Г. Шлиман не только делал названное, но и стал основоположником новой отрасли знания, «микенской археологии» (это понятие, в частности, указано на мемориальной доске в Петербурге, установленной в 1990 году в значительной степени благодаря усилиям И. А. Богданова [Богданов И. А., 2008 а. С. 25—27]).

(Отметим также, что понятие «микенской археологии» корреспондируется с понятием «гомеровской археологии»; такое понятие приведено в книге Ф. Вандерберга [Вандерберг. С. 403]).

Генрих Шлиман признается «открывателем первой европейской высокой цивилизации» [Гаврилов А. К. С. 361].

Каков был процесс появления в XIX веке культурного деятеля, ученого, адекватного XX и XXI векам?

Для его понимания нужно осознать, что преклонение перед формальными социальными титулами хотя и стало элементом общественного подсознания, но вовсе не доминирующим. Вот, например, цитата из статьи «Высшее образование» (Большая Советская Энциклопедия. Т. 14. М. 1929. С.24) (цитата, хотя и несущая на себе печать пристрастного классового подхода, но интересная по существу): «Дети крупной буржуазии и остатков земельной аристократии в 20 в. также обычно посещают высшие учебные заведения, но либо специально для них существующие (Оксфорд и Кембридж), либо обычные, но зато в необычном порядке. Потратив 1 – 2 года на ознакомление с университетской жизнью и прослушав кое-какие разрозненные курсы, они получают в дальнейшем высшее образование в путешествиях, в аристократических клубах и т. д.». В предложенной цитате изложен примерный алгоритм получения высшего образования Г. Шлиманом: он прослушал несколько курсов лекций в Парижском университете, посетил лекции по греческой литературе и современной истории в Неапольском университете (интересно, что оба университета относятся к числу старейших в Европе), предпринял кругосветное и другие путешествия, приступил к написанию и изданию книг, к археологическим раскопкам. И в таком алгоритме действий нет оснований усмотреть что-то уж особенно необычное, если не находиться в плену преклонения перед формальными социальными титулами. В одном из писем (от 9 ноября 1847 года) Генрих Шлиман романтизирует путешествия: «…Если Вы встретите какого-нибудь гения …, то спросите его, где он получил свое образование …, на это он Вам торжественно расскажет о своих путешествиях и о пользах, из оного извлекаемых» [Богданов И. А., 2008 а. С. 162]. Однако, реальность была не всегда такой уж романтичной. От посещения острова Капри остались впечатления не лучшие: «Хозяин гостиницы заставил меня заплатить 31 франк, хотя я не хотел давать больше восьми. Из ночного горшка исходила вонь, всю ночь мне досаждали мухи, клопы, блохи и комары. Кроме того, повсюду была такая грязь, морская вода такая плохая и все настолько ужасно, что не могу думать об этом без отвращения. У меня был ужасный понос» [Богданов И. А., 2008 а. С. 47]. Впрочем, Г. Шлиман умел делать выводы, находить «ключи» к ситуациям. Вспомним арабский тюрбан, который Г. Шлиман одел в Китае, когда совершал кругосветное путешествие. Думаю, что путешественник, одевающий тюрбан, не остался без самого лучшего и внимательного обслуживания.