Читать интересную книгу Учебник писательского успеха. Часть I. Генрих Шлиман и его уроки - Владимир Залесский

В мое распоряжение поступили и книги (три объемных тома) самого Генриха Шлимана, отлично изданные на русском языке ЗАО «Центрполиграф»: «Илион» (в двух томах) и «Троя». С удовольствием я открывал обложки этих книг, рассматривал карты и иллюстрации, читал… Испытывал удивление: как смог Г. Шлиман найти время для написания этих содержательных и объемных работ при общей занятости, даже перегруженности, их автора. В момент получения названных трех томов и их первоначального осмотра на мгновение в моем сознании возникла картина незнакомого мне необычного прекрасного мира. И я подумал: «Это совсем другой мир!»

Если обобщить, то начальным импульсом авторской деятельности было мое несогласие со многими выводами относительно жизни и деятельности Г. Шлимана, либо – с отсутствием (правильных) выводов по важнейшим вопросам.

Затем я обратил внимание, что в жизни Г. Шлимана была некая внутренняя логика. Его жизнь была нарастающе успешной, хотя, возможно, даже сам Генрих Шлиман «изнутри» иногда считал иначе.

(Книги о правилах, закономерностях успеха интересны и полезны. Одним из подтверждений этого тезиса может быть написание Эратосфеном (ок. 276—194 до н. э.) трактата «Об искусстве жить, не скорбя»).

Это усилило мой интерес к Г. Шлиману и мою мотивацию к написанию книги.

Выбор пути развития – результат воспитательных воздействий, влияния окружения, игры случайностей, итог рационального и интуитивного выбора. Человек, делающий выбор, находится в определенной хронологической точке. Эмоциональное прошлое, динамичное настоящее, не вполне ясное будущее влияют на его оценки и мнения; его посещают минуты горечи, сомнений, неверия. Двигаясь по пути успеха, Генрих Шлиман в одном из писем в канун 1857 года писал: «…У меня одно только заучивание, в чем помогает мне память, (…) быть способным хоть самую малость сочинить самому, этого я не могу и никогда, к сожалению, не приду к этому…» [Гаврилов А. К. С. 122]. Лишь подводя итоги жизненного пути, осознавая насколько успешной оказалась его жизнь, Г. Шлиман восклицал: «Слава Афине Палладе!». Из этого ясна важность анализа жизненного пути Генриха Шлимана в целом, при учете мнений значительного числа биографов.

Одним из творческих результатов такого ретроспективного анализа является высказывание авторских суждений относительно законов (правил) успеха Генриха Шлимана.

Начав писать эту книгу, я предпринял меры к получению в свое распоряжение наиболее значимых русскоязычных публикаций. Оказалось, что некоторые мои размышления были уже – в какой-то форме – изложены в других работах. Но появилась своего рода позитивная инерция творческого процесса, и поздно было давать «задний ход».

Тем более, что к тому времени я уже (к счастью) успел сформулировать ряд правил успеха Г. Шлимана (тогда еще только для себя). Одно из этих правил гласит: «Пиши, публикуйся».

Были и некоторые мистические – направляющие – явления, давшие начальный толчок и способствовавшие преодолению первоначальных сомнений.

По мере «погружения в процесс» писать эту книгу стало интересно. И это – тоже мотив.

Некоторое, легкое «пробуксовывание» появилось после ознакомления с вопросом «…«За что можно так не любить Шлимана?» (Этот вопрос возникнет у меня потом не раз, когда кому-то придет в голову устроить выставку, поставить фильм о Шлимане или написать о нем статью, а то и – ну до чего же некоторые не любят Шлимана – и книгу сочинить, причем именно «сочинить»! )» [Богданов И. А., 2008 а. С. 21].

Проблема, о которой высказался И. А. Богданов, конечно созрела и назрела. Можно предположить, что эта «традиция» уклонения от качественного литературного описания выдающихся людей берет начало еще в XIX веке: «наиболее даровитые и крупные литераторы XIX века не дали ни одного достаточно яркого портрета своих родственников, таких, как, например, Крезо, Крупп, Зингер, Нобель и прочие „герои эпохи“, организаторы военной промышленности, морского транспорта, тяжёлой индустрии, машиностроения и т. д. Среди этих „героев“, людей, несомненно, сильной воли, подлинных хозяев жизни, были, конечно, „поэты своего дела“» (М. Горький «Ещё раз об „Истории молодого человека XIX столетия“»).

Между прочим, такой вопрос («За что можно так не любить Шлимана?») я и сам мог бы задать по итогам знакомства с биографиями Генриха Шлимана. Например, одна из биографий показывает, что, оказывается, на «негативном истолковании», на добавлении подозрительных домыслов можно построить целую монографию (монографию по подбору фактов – добросовестную, тщательную, а по домыслам и истолкованиям – сомнительного качества). Эффект интеллектуального миксера: читатель «отпадает». Может быть, это свойственно описаниям жизни исследователей древних цивилизаций? Относительно Шампольона говорится о появлении «позорных, оскорбительных для наших чувств работ» [Керам. С. 81]. Конечно, интеграция в биографию элементов комикса делает ее более легко читаемой широкими массами населения (а это заслуживает положительной оценки); но форматирование биографии серьезного цивилизационного деятеля по правилам построения и изложения комикса – это уже воспринимается не как популяризация сложных вопросов культурного развития человечества, а как проявление стилизованной дезинформации читателя и профанации сложной культурной тематики для целей повышения читательского спроса и роста цитируемости. Привлекательность таких приятных вещей как продаваемость книги и высокая ее цитируемость должна «ставиться в рамки» пониманием различия между цивилизацией и дикостью. Себе я задал вопрос: этично ли ссылаться на такого рода гибридную (сочетающую свойства тщательного научного труда и комикса) работу? По итогам некоторых размышлений пришел к выводу: без жизни, труда, дневников, писем, архива, книг, археологических достижений самого Генриха Шлимана и без помощи тех добросовестных людей, которые обеспечивают сохранность (и развитие) наследия Г. Шлимана, «гибридный» труд не мог бы состояться (и не будем забывать о положительном, все же, эффекте популяризации). (Автор «гибридного» труда даже сфотографировался у могилы матери Генриха Шлимана на Анкерсхагенском кладбище; разместил фото в своей книге; в Анкерсхагене, отметим отдельно, организован музей Генриха Шлимана). Итак – при необходимости – цитирование этично. («Отдели примесь от серебра…» (Пр 25:4). «Он расточил… правда его пребывает вовеки… Нечестивый увидит это и будет досадовать…» (Пс 111:9—10)).

Вернемся к вопросу «За что можно так не любить Шлимана?» «Пробуксовывая», то есть, размышляя над словом «так» («так не любить»), я продолжал читать (читал «параллельно») две информативные книги И. А. Богданова, изданные в 2008 году; встретил слова Г. Шлимана: «… я буду писать книги всю свою жизнь… Тот, кто пишет книги, счастлив, доволен, сосредоточен…» [Богданов И. А., 2008 б. С. 124]. Ознакомившись с этими словами Г. Шлимана, я принял решение переключиться с размышлений о значении слова «так» на сосредоточенность, довольство и счастье.

Написав процентов на 40 читаемую Вами, уважаемый Читатель, книгу, я пришел к убеждению, что вклад Г. Шлимана описывается в ментальности его первых биографий. Биографии эти – качественные. Без них шлимановедение не двигалось бы вперед. Но с их написания (завершение XIX – первая половина XX века) прошел почти век. Мы живем в XXI веке. Вклад Г. Шлимана требует некоторого «перевода» на «язык современной ментальности», некоторой «современной расшифровки».

Завершая данные размышления, приведу и такой мотив написания данной книги: чтобы узнать много интересного, стать успешнее и – в чем-то – совершеннее, почувствовать в себе больше уверенности, правильнее организовать свою жизнь.

1.3. МОЖНО ЛИ «НАУЧИТЬСЯ ШЛИМАНУ»?

Вопрос естественный; любой человек может и желает быть успешным.

Но: что имеется ввиду? Комплексное освоение правил и навыков? Или фрагментарное?

Если фрагментарное, то – да, научиться можно. Если комплексное, то – маловероятно.

«…Самая ценная предпосылка шлимановского пути: бросать учеников в Северное море…» [Гаврилов А. К. С. 325].

Комплексное «обучение Шлиману», сопровождающееся бросанием ученика в холодные воды Северного моря, предоставляет ему (ученику) возможность или выплыть, или утонуть. Да еще и не все будет зависеть от самого ученика: окажется ли на соседней волне пустой бочонок, за который можно ухватиться в целях спасения?

Учтем и современные реалии: в 1841 году Северное море было относительно чистым; в наше время ученик может оказаться в зоне экологического загрязнения.

Но сомневаясь в реальности комплексного «обучения Шлиману», нельзя отрицать пользы освоения отдельных правил, законов успеха Генриха Шлимана.

Как следует из художественного (с документальной основой) фильма «Пучина» (реж. Бальтасар Кормакур; Исландия; номинант на Приз зрительских симпатий Европейской киноакадемии 2013), после одного из заурядных кораблекрушений был выявлен исландец (исландский рыбак) Гудлаугур Фридторсон, который, оказавшись в воде 11 марта 1984 года, сумел проплыть около шести часов ночью в северной части Атлантического океана (севернее Северного моря, в которое был «брошен» Г. Шлиман 12 декабря 1841 года) при температуре воды около 0 градусов по Цельсию и отрицательной температуре воздуха [«Премия»] [Шрамко]. В темноте, ориентируясь на крики чаек и разговаривая с ними (не с Одиссеем, конечно, но все-таки), «заключив что-то вроде договора», он добрался вплавь до Исландии, взобрался (вроде бы – босиком) на скалистый берег и сумел в мокрой одежде и без обуви в мороз дойти до жилья. Его аномальная холодоустойчивость была установлена в результате экспериментов в госпитале для морских офицеров и солдат в Лондоне (киноэпизод состязательных экспериментов с участием исландского рыбака и британских морпехов почти также эмоционален, как и киноверсия плавания рыбака ночью в зимней океанской воде).