* * *
— Она не освободила тебя от домашней работы, потому что твоя чертова бабушка умерла, — сказал Билли, когда мы катили наши велосипеды по грунтовой дорожке, проложенной между густыми зарослями деревьев.
Я выдавил улыбку, подумав о красивых губах миссис Хендерсон и ее грустной улыбке.
— Она определенно это сделала.
Билли насмешливо хмыкнул.
— Всем было насрать, когда умер мой дедушка.
— Ты придурок, — проворчал я, толкая его в плечо. — Мне было не все равно.
— Да, хорошо, но моим учителям было все равно.
Я не сказал этого, но Билли тоже не ходил в школу две недели после смерти своего дедушки. Мама даже не была на похоронах бабушки, и она не видела причин, по которым я должен был бы прогуливать школу, если у нее не было возможности отпроситься с работы.
«Может быть, мне действительно нужен перерыв. Может быть, и маме тоже».
На минуту я пофантазировал о том, чтобы взять отпуск. Настоящий, такой, как у ребят в школе. Я никогда не был ни в Диснейленде, ни в Гранд-Каньоне, ни в Нью-Йорке, ни в где-либо подобном, но, возможно, это было именно то, что нам с мамой нужно. Может быть, именно поэтому все было так хреново — мы никогда никуда не ездили. Никогда не уезжали из этого дрянного городка и не развлекались. Но я также знал, что отпуск и поездки стоят больших денег, а мама едва зарабатывала, чтобы платить за квартиру. Она бы посмеялась надо мной, если бы я предложил поехать в отпуск.
Кроме того, маме даже не нравилось вставать с дивана. Как я смогу отвезти ее в это чертово Волшебное Королевство?
Мы с Билли продолжали идти по тропинке, приближаясь к «Яме» — поляне в центре неухоженного леса рядом с нашей школой. Это было место, куда многие дети приходили отдохнуть, потискаться и сделать все, что им хотелось, без присмотра родителей.
Не моих, конечно, а всех остальных.
Подростковая болтовня пробивалась сквозь деревья, и мы вышли в поток солнечного света. Сегодня там было не так много детей. Был всего лишь четверг. В пятницу или субботу это место было бы переполнено половиной студентов. Но, как и в большинстве других вечеров, мне просто нужно было где-то побыть, прежде чем вернуться в квартиру, и, кроме дома Билли, это было единственное место, куда можно было пойти.
— Эй, смотри, это Леви, — сказал Билли, бросая свой велосипед на краю «Ямы».
Я оставил свой рядом с его.
— Да, и что?
— Деньги есть?
Я не мог не рассмеяться. У меня почти никогда не было денег.
— Я потратил все свои деньги на обед.
— Ладно, — пожал плечами Билли и достал из кармана десятидолларовую купюру, — ничего страшного.
Я пошел за Билли туда, где Леви — парень слишком взрослый, чтобы тусоваться с нами, — стоял, обняв горячую блондинку, которую я не узнал. Парню было девятнадцать, он был на шесть лет старше меня, но мы стояли на одном уровне глаз.
Бабушка всегда говорила, что я крупный для своего возраста. А может быть, дело было в том, что все остальные были маленькими.
— Привет, Леви, — поздоровался Билли, обращаясь к нему так, словно они были приятелями, но я-то знал, что это не так. — У тебя есть что-нибудь из этих… ну, знаешь…
Леви оглядел меня, его взгляд встретился с моим с непонятным мне ожесточением. В чем была его проблема? Я едва знал его, мы никогда не разговаривали, так что я не мог понять, какого черта Леви смотрит на меня так, словно не может мне доверять. Но тут он отвел глаза, чтобы поцеловать девушку в висок. Она, казалось, ничего не заметила. Ее взгляд был устремлен на меня, как и его, но в нем не было того осуждения, которое было у него. Вместо этого она голодно покусывала губу.
Я не думал, что мне это нравится, но с другой стороны… я обнаружил, что, возможно, мне это очень нравится.
Она окинула меня взглядом и спросила:
— Как тебя зовут?
Я смотрел, как Билли протягивает свои десять долларов Леви с изрядной дозой замешательства, и ответил:
— Э-э… Солджер.
Девушка рассмеялась, как будто подумала, что я шучу.
— Нет. Ты серьезно?
Тогда я решил, что она мне совсем не нравится, и посмотрел на нее и ее язвительную ухмылку.
— Да. А что?
— Просто хочу убедиться.
Девчонка оглядела меня с ног до головы, облизывая губы — совсем не так, как это делала миссис Хендерсон, — и у меня между ног снова возникло это шевеление.
— Сколько тебе лет, Солджер? — спросила она меня.
— Тринадцать.
— Хм, жаль, — ответила девчонка, надув свои розовые губки. — Ты действительно большой мальчик.
Нет. Она мне определенно не нравилась.
Я перевел свой пристальный взгляд с нее на моего друга, который теперь ждал, пока Леви достанет из кармана куртки пластиковый пакетик с маленькими розовыми таблетками.
«Подождите, подождите, подождите, подождите. Что здесь происходит?»
— За десять баксов можно купить только один окси2, — сказал Леви, открывая пакет.
«Окси…»
В этом пакетике должно было быть пятьдесят таблеток. Пятьдесят таблеток, очень похожих на те, которые любила принимать мама. Таких, от которых она падала на диван и смотрела в телевизор, пока не отключалась.
Откуда Леви их достал?
И зачем Билли понадобилась таблетка?
— Все в порядке, — сказал Билли. — Мы можем разделить ее.
«Разделить? Подождите… что? С кем разделить?»
Билли ухмыльнулся в мою сторону.
«Он говорит обо мне? Не может быть. Он бы не… верно?»
Леви бросил таблетку в руку Билли. Билли поблагодарил его и велел мне следовать за ним. Я пошел, неловко и ошеломленно, чувствуя, что все вдруг стало еще более запутанным и неправильным, чем раньше.
Зачем Билли понадобилась эта таблетка? Зачем он потратил на нее деньги?
Я знал его еще с дошкольного возраста. Он не занимался подобной ерундой. У таких детей, как он, были хорошие мамы, хорошие дома, и у них не было причин нуждаться в таблетках, которые принимала моя мама.
Но у него была одна.
— Чувак, ты ей понравился, — прошептал Билли, одновременно не веря и радуясь. — Ты должен был…
— Зачем тебе это? — прервал я его, мой голос прозвучал резко и хрипло на фоне голосов вокруг нас.
— Затем, что я видел, как Робби принял одну на прошлой неделе, и это выглядело забавно.
На прошлой неделе я не пошел в «Яму» с Билли и Робби, когда они попросили меня об этом. На прошлой неделе я был слишком напуган, чтобы оставить маму одну.
Мне было интересно, что делают мои друзья без меня. Я чувствовал себя завистливым и обделенным, переживал, что упустил что-то важное, пока был слишком занят тем, что убирал мамину блевотину и следил за тем, чтобы она не умерла. Но теперь знал и больше не завидовал. Вместо этого я испытал отвращение и разочарование и на мгновение уставился на своего лучшего друга, внезапно почувствовав, что больше не узнаю его.
— Весело? — поднял я свой недоуменный взгляд к небу и покачал головой. — Это не…
— Ладно, — сказал Билли, плюхаясь на землю рядом с нашими велосипедами, — я разломаю ее пополам, ты возьмешь одну половинку, а я…
— Я не хочу.
— Что? — недоверчиво спросил Билли, старательно разламывая маленькую таблетку пополам с едва слышным щелчком. — Да ладно. Все нормально. Это даже ничего не сделает.
Я представил себе, как мама вырубилась на потрепанном диване, который достался вместе с квартирой. Представил, как бесчисленное количество раз встряхивал ее, убеждаясь, что она все еще дышит. Это никогда не казалось мне пустяком. Но я не стал рассказывать об этом Билли. Я вообще никому не стал бы рассказывать.
— Мне все равно. Я не хочу этого.
— Ладно. Будь ребенком. Больше для меня.
Билли покопался в рюкзаке в поисках бутылки с водой и бросил половинку таблетки на язык. Затем, быстро запив таблетку водой, Билли проглотил ее.
— Видишь? Ничего страшного.