Затем она передала трубку мне и сказала:
— Мама хочет с тобой поговорить.
Мои ноги не переставали двигаться, когда я взял телефон и прижал его к уху.
— Привет, мамочка!
— Привет, солнышко!
Она говорила совсем не так, как в прошлый раз. Ее голос звучал хорошо и счастливо, как миллион зефирных конфет «Лаки Чармс».
— Счастливого Рождества!
— Санта знал, как тебя найти?
— О, да, малыш. Конечно, знал.
Это меня очень, очень обрадовало. Потому что даже если бы я не смог найти ее, Санта все равно знал, куда идти. Я догадался, что дедушка был прав… а знаете что? Может быть, он все-таки может быть Сантой?
— Что он тебе подарил?!
— О, малыш, — сказала мама, и я подумал, что она, наверное, плачет. Мне не нравилось, когда мама плакала. — Он подарил мне самый лучший подарок на свете.
Это не имело никакого смысла. Если это был самый лучший подарок на свете, почему она плакала?
— Что это было?
— Он подарил мне звонок от тебя!
— Но… но…
Я прикусил ноготь и отвернулся, чтобы бабушка и дедушка не могли меня видеть, потому что думал, что тоже могу заплакать. Затем спросил:
— Почему ты грустишь?
— О, нет, Солджер, — сказала мама. — Я не грустная. Я счастлива. Очень, очень счастлива. Я люблю тебя и обещаю, что когда вернусь домой, все будет лучше. Я стану лучше. Ты увидишь. Я буду самой лучшей мамой в мире, потому что ты заслуживаешь этого за то, что был самым лучшим мальчиком. Хорошо?
Пока она пела мне свою песенку про солнышко, я размышлял, что все это значит. Она и так была самой лучшей мамой, и если та была так счастлива, то почему плакала?
Но если мамочка сказала, что счастлива и что все будет хорошо, когда она вернется домой, то я ей поверил.
Потому что это было то, что я всегда делал.
Я ей верил.
* * *
Восемь лет
На земле все еще лежало немного снега, но на деревьях пели птицы, и солнце пригревало. Дедушка сказал, что это верный признак того, что скоро наступит весна, и это было здорово. Весна означала, что мы с Салли будем больше времени проводить на заднем дворе. Это означало поездки на велосипеде, ночевки в палатке Билли и прогулки с бабушкой. К тому же, как только наступала весна, вскоре наступало и лето, а я любил лето. Ну, мне не нравилось, что было жарко, но лето означало, что мне не надо было ходить в школу, и я мог ходить с дедушкой на рыбалку.
Я очень, очень любил лето.
Но лето еще не наступило. Стоял февраль, и было холодно. Но это был мой день рождения, и это означало, что это был хороший день. Даже если на земле еще оставалось немного снега.
— Солджер! — торопливо прошла мимо входной двери бабушка, неся поднос с кексами, на выпечку которых она потратила все утро. — Что я говорила насчет уборки «Лего» в гостиной? Твои друзья придут с минуты на минуту.
Упс.
Я отвлекся, глядя на снег через большое окно во входной двери и думая обо всем, что хотел бы сделать, как только наступит лето, и забыл убрать игрушки.
— Прости, бабуля, — сказал я, торопливо выбрасывая маленькие пластмассовые кусочки в ведро, которое бабуля разрешила мне держать в гостиной.
— Все в порядке, — сказала она со смешком, останавливая меня, положив руку мне на лоб. Бабушка обняла меня одной рукой и поцеловала в макушку. — Ты очень взволнован, да?
— Да!
Я уже и не помнил, когда в последний раз приглашал друзей к себе домой — да и вообще, приглашал ли я их когда-нибудь? Обычно я ходил к кому-нибудь из своих друзей, или мы встречались в парке, или в игровом зале, или в библиотеке, или еще где-нибудь. Бабушка говорила, что не любит развлекаться, дедушка — что не хочет слушать, как бабушка жалуется на развлечения, а мама вообще почти ничего не говорила по этому поводу.
Кроме того, она обычно работала, гуляла с друзьями или отправлялась в очередную поездку.
Я полагал, что она просто слишком занята, чтобы заботиться о развлечениях.
Так или иначе, когда бабушка спросила, не хочу ли я отпраздновать день рождения у нас дома, я был так, так, так взволнован. Мне не терпелось показать Билли, Мэтту и Робби свою комнату, видеоигры и «Лего». И они подумают, что Салли — самая крутая собака на свете, я просто знал это.
Тук! Тук!
— Я открою! — закричал я, вскакивая с пола так быстро, что мои носки заскользили по деревянным доскам.
В комнату вошел дедушка и засмеялся, глядя на то, как я спотыкаюсь о свои собственные глупые ноги.
— Полегче, дружок!
Мама Билли забрала Мэтта и Робби по пути сюда. Она стояла позади них на крыльце, держа в руках стопку завернутых пакетов, и улыбалась мне.
— Эй, Солджер! С днем рождения! — сказала она, ее лицо сияло от счастья.
— Хотите посмотреть мою комнату?! — воскликнул я своим друзьям, не обращая внимания на маму Билли и подарки в ее руках.
Бабушка подошла сзади, положила руки мне на плечи и не дала уйти.
— Погоди-ка, именинник. Что надо сказать?
Возбуждение дико пронизывало каждый мой палец на руках и ногах, и я едва мог устоять на месте. Но вздохнул и вспомнил, что должен быть вежливым, поэтому поднял взгляд на маму Билли и пробормотал:
— Спасибо.
— Не за что, — сказала она с самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видел.
Мама Билли не была похожа на мою. Она была больше похожа на бабушку — пекла печенье, готовила обеды и стирала. Мама Билли приносила закуски в школу и ходила на экскурсии с классом. Иногда я задумывался, каково это — иметь такую же маму, как она, но никогда не думал об этом слишком долго.
Во всяком случае, до этого момента.
— Лора, ты не хотела бы остаться? — спросила бабушка у мамы Билли. — У нас будет пицца и кексы, если тебе интересно.
Мама Билли покачала головой и передала подарки в морщинистые руки бабушки.
— Мне нужно выполнить кое-какие дела, — сказала она, и я заметил, что мама никогда не выполняла дел. Это была работа бабушки. — Но я вернусь через несколько часов и заберу ребят на ночевку у меня дома, если Солджер захочет прийти.
Я повернулся, чтобы посмотреть на бабушку с надеждой в глазах.
— Можно, бабушка?
— Мы поговорим об этом, хорошо? — ответила она и снова посмотрела на маму Билли. — Я дам тебе знать.
Мама Билли кивнула и поцеловала его в макушку. Он закатил глаза и сказал, чтобы она уже уходила. Мне стало интересно, хотел бы он, чтобы она уехала, если бы та регулярно уезжала сама, как это делала моя мама.
Бабушка закрыла дверь, когда мама Билли вернулась к своей машине, а мы с Салли и моими друзьями побежали, как стадо слонов, вверх по лестнице в мою спальню. И я оказался прав: им понравилась моя комната. Им очень понравилась моя комната, и мы по очереди играли в видеоигры, пока не привезли пиццу.
Бабушка позвала нас в столовую, и мы снова пошли вниз, как стадо слонов. Дедушка сказал, чтобы мы все помыли руки перед едой, и пока мои друзья занимали очередь к кухонной раковине, я объявил, что мне все равно нужно в туалет.
Я поднялся наверх, в ванную с хорошо пахнущим мылом — внизу мыло пахло детской присыпкой, а я ненавидел детскую присыпку. Дверь была закрыта, что было довольно странно, потому что бабушка и дедушка всегда говорили оставлять ее открытой, если никого нет внутри. А если бабушка с дедушкой были внизу, а мама на работе, то кто же тогда там был?
«Может быть, кто-то забыл оставить ее открытой?»
Поэтому я повернул ручку, обнаружив, что она не заперта, и ахнул, увидев маму, стоящую у раковины с пузырьком лекарства в руке. Она повернулась на каблуках, бросила что-то в рот и быстро проглотила.
— С-Солджер! — сердито крикнула она, засовывая бутылочку с лекарством в карман, глаза ее были прищурены, щеки покраснели. — Черт побери! Ты должен был постучать!
Я поспешно отступил на пару шагов назад.
— П-прости. Мне очень жаль.
Мое сердце билось так сильно и быстро. Что мама делала дома? Она должна была быть на работе, поэтому и не могла быть на моей вечеринке. Это было то, что мама сказала, так что… что она делала здесь сейчас?