Читать интересную книгу Чистая любовь - Кэнди Стайнер

Я должна была осознать это, зная, что дядя уходит на пенсию, а меня определили в этот отдел несмотря на то, что из нашей семьи я меньше всех обладала навыками проводить экскурсии…

Я должна была понять.

Должна была встать и найти в себе силы бороться за справедливость, как всегда и делала.

Должна была помешать.

Но не сделала этого.

Я забила, потому как не хотела, чтобы меня лишили мечты, когда я только получила возможность подержать ее в руках. Забила, потому как боялась, и мне некуда было идти. Забила, потому как даже не рассматривала возможность, что потерплю неудачу, и избегала этого любой ценой.

Возможно, я пренебрегла этим, потому что чем больше времени проводила с Логаном, тем сильнее в него влюблялась. Я думала, что если забуду обо всем, кроме него, то смогу пожить в безмятежном мирке, где ничто не могло нам навредить.

Я не думала ни о нем, ни о его мечтах, ни о его счастье в то время, как он весь прошлый месяц ставил мои мечты и счастье превыше всего.

В груди заныло от воспоминаний, как мы работали в мастерской. Я тосковала по тем длинным дням, когда мы смеялись, слушали музыку, а я узнавала больше о самом Логане. Я мечтала о другой фамилии, о другой семье. Мечтала, чтобы мы познакомились с Логаном при иных обстоятельствах, чтобы мы полюбили друг друга без всего этого дерьма.

Но я жила в другом мире.

Телефон снова зазвонил, но сейчас я даже не двинулась с места. Я знала, что звонит не Логан, и знала, что в таком случае ни с кем не хочу говорить. Неважно, что сегодня Рождество, – меня вполне устраивало быть несчастной.

И одинокой.

Ведь именно этого я и достойна.

Я не ела со вчерашнего дня. Меня выворачивало от одной мысли про еду, я не могла проглотить ни кусочка, поэтому ноги немного подкашивались, когда я, завернувшись в толстый халат, поплелась в студию. За ночь город накрыло снегом, и мы получили прекрасное снежное Рождество, о котором мечтали все горожане. При других обстоятельствах я, возможно, выбежала бы резвиться под снегом. Возможно, мы с Логаном играли бы в снежки или смеялись, пока я, промокшая насквозь, лепила снежных ангелов.

Мэйн-стрит опустела, все праздновали Рождество с семьями, и меня это отсутствие людей успокаивало. Я осталась наедине со своими мыслями, со своим горем, с разбитым сердцем. И могу воспользоваться ими, чтобы создать что-то новое.

Я хотела именно этого, а не сидеть сложа руки и жалеть себя. Хотела воплотить что-то в жизнь и не успела придумать способ, как тело решило за меня. Ноги сами понесли меня к стулу перед пустым альбомом, и я села спиной к окнам, смотря на кремовую бумагу, залитую лучами.

В студии было холодно, но я не включала обогреватель. Нет, я хотела, чтобы холод пробрал меня до костей. Дрожа, я положила альбом на колени и поставила ноги на скамеечку. Какое-то время просто смотрела на чистый лист, а сердце в груди почти не билось.

А потом я принялась рисовать.

Время летело незаметно, как и всегда, когда я погружалась в искусство. День сменился вечером, и яркий свет заходящего солнца отражался от снега и окутывал студию ореолом, словно было ниспослано с небес. Я поняла, что успокаиваюсь от знакомого звука, когда карандаш скользит по бумаге, медленно превращая ничто во что-то осязаемое. Рука была испачкана серой пылью, а спина и плечи задеревенели от неудобной позы, но я все равно рисовала.

И подбирала оттенки.

И придавала эскизу глубину и контрастность, что было весьма непросто, но этот вызов обычно служил лекарством, излечивающим любую хворь.

Вот только когда карандаш выпал из рук и я уставилась на лицо, которое всю ночь мне снилось, то не почувствовала облегчения.

Я ощутила лишь сильнейшее, всепоглощающее, непреодолимое желание исправить все свои ошибки.

Я изобразила на этой бумаге Логана: морщинки вокруг его глаз, когда он улыбался, ямочку на щеке. Казалось, одной рукой он обнимает человека, смотрящего на рисунок, а другую просунул под подушку, на которую положил голову. Простыни сбились вокруг его талии, и я подчеркнула изящные линии его подтянутого живота. Волосы у него были растрепаны, как мне нравилось, а сам Логан смотрел на меня так, словно ничего важнее для него во всем мире не было.

Я смотрела на него так же.

Я вздохнула, положила карандаш на блокнот и провела руками по лицу. Меня ни капли не волновало, что я наверняка испачкала лицо карандашной пылью. Я хотела стереть усталость, головную боль, стресс.

Опустив руки, я посмотрела на фотографию, на которой он ел пиццу и делал заметки в первый день, когда мы работали в студии. Сердце подскочило к горлу, и я безуспешно пыталась проглотить его, смотря на Логана.

Я помнила только один судьбоносный момент в своей жизни.

Той ночью отец предпочел мне свою репутацию. Той ночью он ясно дал понять, что мои безопасность и благополучие стоят для него на втором месте после связей, необходимых ему для бизнеса. И тогда я сделала выбор. Я решила больше не полагаться на свою семью, не соблюдать правила, которые они для меня устанавливали, найти свой путь и отринуть все, что думают по этому поводу другие. Я выбрала правильный, трудный, но справедливый путь против неверного, легкого и несправедливого.

А теперь поняла, что нахожусь в том же опустошающем, но волнующем моменте.

Я находилась на грани принятия решения, которое изменит все. Я больше не смогу просыпаться, живя прежней жизнью в комфорте и уверенности, будто обрела покой. Потому что, как только я сделаю выбор, все изменится, и хотя этот путь был сложнее, он все же праведный.

Я встала, отложила набросок и подошла к фотографии Логана. Сердце гулко билось, и я приложила ладошку к груди, успокаивая его, как могла.

Логан стоил того.

Он стоил всего.

И я поступлю правильно ради него, чего бы мне это ни стоило.

Такое я дала обещание.

Логан

Я же тебе говорил.

Вот какой была негласная тема этого рождественского дня.

Я чувствовал, как парят в воздухе эти слова, почти слышал, как их проговаривают моя мать, братья, я сам, хотя все молчали.

По сути, это Рождество ничем не отличалось от предыдущих. Вчера вечером после вечеринки на винокурне мы все собрались у мамы, и она испекла печенье, которым мы украсили елку, как делали это с самого детства каждый сочельник. Пел мамин любимый Фрэнк Синатра, а