— Это я на всякий случай передала, вдруг бы мы не встретились, — виновато пояснила Лина. — Там подарок, который ты хотел!
— Потом посмотрю, — сказал Лёня, крепче сжав ее руку.
— Я не уйду, — заверила Лина. — Больше не уйду. Обещаю. Давай-ка вместе собирать дорогу!
Они оба сели на пол и начали собирать этот игрушечный мир — станции, рельсы, поезда. Лёня соединял предметы увлеченно и с восторгом, как человек прикоснувшийся к мечте, Лина ему помогала.
Вскоре дверь в зал приоткрылась, и кто-то вошел. Удивительно, но после звонка Лёни Данила приехал так быстро, словно примчался сюда не на своем джипе, а на таком вот поезде или вообще прилетел на вертолете.
Лина не обернулась, услышав его шаги, но разволновалась — до дрожи в руках, настолько, что никак не могла соединить вагончики.
Данила молча сел на ковер рядом с ними, взял у Лины голубые, как из сказки, вагоны, в которых только за счастьем ездить, и помог ей их прицепить друг к другу. Дорога заработала — станции загорались огнями, мчались поезда.
— А я в детстве тоже такую хотел, — спокойно, будто они расстались сегодня утром, сказал Данила.
Лина с облегчением выдохнула — она боялась его первой фразы, да и сама боялась сфальшивить, сказать что-то не то; выяснения отношений и напыщенной мелодрамы она бы сейчас не вынесла. А так вот правильно — ничего не выясняем, просто едем дальше, в новом вагоне до новой станции. В новую жизнь.
Но когда поезд поехал по тридесятому кругу, всем, даже маленькому Лёне, стало ясно, что нужно все же решать, кто с кем в этом новом вагоне и куда поедет и какой будет их новая жизнь. Однако же говорить об этом вслух было не обязательно, может, даже вернее было об этом просто подумать в сосредоточенной тишине. И вот так двое взрослых людей молчали и смотрели друг на друга. А притихший Лёня, забыв про железную дорогу, казалось, чего-то ждал.
В зал заглянула заведующая и тут же осторожно прикрыла дверь: что ж, бывает так, что людям надо долго и серьезно помолчать обо всем на свете, зачем же им мешать?
Молчание, в котором рождались важные решения. И вроде ничего сказано не было, а в итоге — все решено.
Данила подытожил за всех эти странные переговоры и по-мужски, в двух словах, обозначил каждому дальнейшее направление судьбы.
— Значит, так. Ты, Лина, сейчас едешь со мной. — Данила повернулся к Лёне. — А ты, Лёнька, пока останешься здесь. Но обещаю, что Новый год ты встретишь дома.
Внутри Лёни мгновенно загорелась лампочка радости и тут же погасла. Лёня тоскливо взглянул на коридор, по которому ему сейчас нужно было возвращаться в свою комнату.
— Обещаю, что мы заберем тебя до Нового года, — повторил Данила.
— А что мне пока делать? — вздохнул Лёня.
— Паровозы вон катай, — улыбнулся Данила. — Так, глядишь, и до конца декабря быстро доедем.
На прощание Лина обняла Лёню:
— Давай держись, мы за тобой приедем!
Когда они вдвоем с Данилой шли к его машине, Лина почувствовала Лёнин взгляд. Обернувшись, она увидела, что мальчик смотрит в окно и машет им.
Данила проследил за ее взглядом, обернулся и тоже помахал Лёне. Потом он взял Лину за руку и посадил в машину.
— Второй раз сбежать не выйдет, — Данила сел рядом с ней. — Забыл предупредить — от меня так просто не отделаешься! Сейчас заедем за твоими вещами и поедем ко мне. Да?
Лина молчала и смотрела, как бьются по стеклу автомобильные дворники.
— Хватит бегать, Лина, — сказал Данила. — Просто останься со мной. Навсегда.
Она чуть склонила голову, соглашаясь. Рыжий завиток волос упал на упрямый лоб. Данила отвел ей рыжую прядь и нежно — тыльной стороной ладони — коснулся ее лица.
Уже возвращаясь с вещами с ее съемной квартиры, у метро Данила затормозил и остановил машину.
— Я сейчас!
В окно Лина увидела, как он подошел к стоящей у метро бабуле в вязаной шапке, продававшей цветы.
Данила протянул ей деньги, и бабуля, радостно тряхнув шапкой, протянула ему букет вместе с ведром.
Он вернулся в машину и вручил Лине ведро с цветами.
— Извини, — виновато сказал Данила, — в каком-нибудь правильном любовном романе это был бы красивый букет сортовых роз, но у нас все неправильно, поэтому тебе достались чуть поникшие георгины из бабушкиного сада. Подмороженные, зато с ведром, вазы не надо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Данила рассмеялся, и Лина вдруг тоже засмеялась. И так они смотрели друг на друга и смеялись. Ну а что — бывает, что даже дурацкое ведро, если оно появилось вовремя, может спасти сложную ситуацию. Раздался стук, за стеклом замаячила бабушкина шапка.
Данила приоткрыл дверцу, и радостная бабуля в знак благодарности за щедрое денежное вознаграждение всучила ему какую-то банку.
— У меня еще варенье есть из садовой ягоды! Сама варила. Это вам. Просто так. — Бабуля подмигнула Лине. — Хороший у тебя парень!
— Это правда, — улыбнулась Лина. — Хороший!
* * *
Та комната, куда Лине так хотелось вернуться, и то самое (на мир она теперь хотела смотреть только из него) окно. И плед лежит на диване, там, где она его оставила. Если бы Лина могла заподозрить высоченного серьезного Данилу в излишней сентиментальности, она бы, пожалуй, подумала, что он… Она вопросительно взглянула на Данилу.
— А я спал с твоим пледом, — признался Данила, — ну… он просто очень теплый.
Лина улыбнулась — понятно.
Данила молчал и смотрел, как она раскладывает свои вещи. И когда Данила видел, как ее немногочисленные вещи расставляются по квартире (флакон крышесносных духов и тюбик красной помады приземлились на полочку, черная кружевная сорочка замерла на крючке, книга стихов раскрылась на самой важной странице на прикроватном столике) он успокаивался, словно бы его разбитый мир сейчас возрождался, и это не вещи, а что-то более важное складывалось, вставало на свои места.
А когда Лина подошла к окну, и он увидел ее силуэт на фоне вечернего города, все окончательно сложилось. Его ангел вернулся.
Но оставалось кое-что, что все же торчало зазубриной даже в этой идеальной сложившейся картине — вот только здесь еще чуть-чуть подправить и тогда все будет хорошо.
— Ты все вещи разобрала? — Спустя паузу Данила добавил. — Пожалуйста, отдай мне пистолет! И давай уже перестанем забирать его друг у друга по кругу.
Лина замерла, потом достала со дна чемодана пистолет и отдала Даниле.
— Отлично, — кивнул Данила. — Следующий вопрос. Нам надо оформить документы на Лёньку. Надеюсь, ты понимаешь, что, учитывая это обстоятельство, я должен на тебе жениться? Потому что парня скорее отдадут в полную семью.
— Ты так своеобразно делаешь мне предложение? — усмехнулась Лина, забираясь на свой любимый подоконник.
— Я не мастак говорить красивые фразы, тебе со мной не повезло, — Данила подошел к ней вплотную, — да и опыта нет, понимаешь, я никому еще не делал предложения выйти за меня замуж. Ну так что? Ты согласна? Молчишь? Ладно, ничего не говори сейчас, подумай.
Он взял ее на руки, поносил по комнате, как ребенка, потом бережно, как хрустальную вазу, посадил на диван и сел рядом с ней.
— Лина, я нашел его, — сказал Данила. — Хочешь поговорим об этом…
По лицу Лины пробежала тень, но она покачала головой:
— Нет. Не хочу.
Как говорила ее мама: «Бог дает человеку силы только на один день». Поговорим о плохом завтра, а сейчас пусть будет только хорошее, которого мы оба так долго ждали. Сейчас она хотела одного — согреться и согреть, а все остальное пусть подождет.
Губами к губам, сердце к сердцу, и любить, как будто эта ночь последняя на земле.
* * *
Данила спал, а к ней сон никак не шел.
Лина долго смотрела на Данилу — родной человек, которого знаешь насквозь-наизусть-навсегда; потом уткнулась в его небритую щеку, чуть поросшую рыжеватой щетиной. На подоконнике горела свеча, и тепла от нее было как от целого костра — можно было согреться за все прошлые студеные годы. Лина осторожно встала, подошла к окну. Интересно, а может быть окно какой-то малой Родиной? Но вот у нее случилось именно так. Ее центр мира — это окно и оконное перекрестье с видом на старый переулок в сердце странного города и на любимую кофейню.