В тот вечер он вернулся домой по обыкновению поздно. Торопясь, взбежал по лестнице, как мальчишка; руки оттягивали пакеты — по пути домой он заехал в магазин и купил для Лины ее любимый инжир и мандарины (смотри, какие свежие, с листочками, пахнут декабрем и Новым годом!).
Он вошел в квартиру и увидел, что Лины нет.
Чуть приоткрытое окно, смятый плед на диване, темные окна в кофейне напротив. И только в переулке сильный ветер прогоняет припозднившуюся осень.
Он бросился в свою комнату, рванул ящик стола — пистолета не было. Данила перевел взгляд на висевшую над его столом фотографию Лины, сделанную когда-то в осеннем лесу, ту самую, где над Линой словно нависла какая-то тень. Он всмотрелся в изображение и замер — темная тень над девушкой стала больше. Данила вернулся в гостиную. Он долго смотрел на пустое окно, в котором отражался усталый ангел по имени Лина.
Данила вздохнул. Как мне тебя найти?! Город такой большой и враждебный для усталого бескрылого ангела.
КНИГА 1. ЧАСТЬ 3. ГЛАВА 19
ГЛАВА 19
РЕШАЮЩИЙ МОМЕНТ
Теона смотрела на Данилу с сочувствием; было видно, что он сильно переживает случившееся.
— Я должен найти Лину как можно быстрее, пока не случилось беды, — сказал Данила. — Ты можешь мне помочь. В последнее время вы с Линой были близки. Постарайся вспомнить — возможно она что-то рассказывала тебе о своей жизни в Петербурге? Где она жила, работала, есть ли у нее здесь знакомые?
Теона задумалась — при всей своей доброте и искренности Лина была закрытым человеком и мало говорила о себе. Вот разве что…
— Как-то Лина обмолвилась, что до того, как она переехала к тебе, она работала в больнице где-то на севере города.
Данила кивнул:
— Это может быть зацепкой, начну поиск с больниц. Пожалуйста, сообщи мне, если она вдруг объявится!
Он отодвинул свой почти не тронутый кофе и поспешно поднялся:
— Проедусь-ка я по больницам прямо сейчас. Вдруг повезет.
Теона проводила его глазами, увидела в окно, как Данила сел в машину, и вздохнула. «Как грустно начинается зима: Лешка в больнице, Лина пропала, от Ники из Франции нет никаких вестей и о судьбе сестер Ларичевых по-прежнему ничего неизвестно».
В городе в этот первый день декабря было неуютно и холодно. По улице гулял свирепый ветер, от которого даже стекла в кофейне чуть подрагивали. Впору было захандрить. Звякнул колокольчик, и в кофейню ввалилась стайка озябших студентов. Теона поспешила за стойку, чтобы варить кофе и обогревать теплом всех, кто сейчас в этом нуждался. В конце концов, как часто говорила ее бабушка Нино, когда мир вокруг тебя рушится, единственно верное решение — продолжать делать то, что ты умеешь. И стараться делать это хорошо, по совести. Это единственный способ спасти и себя и мир.
* * *
Это была уже четвертая по счету больница, в которую он заехал. Данила понимал, что ему надо найти Лину раньше, чем она найдет Виктора, чтобы уберечь ее от непоправимой ошибки. Он не имел права на рефлексию и переживания — он должен был действовать и обойти, если понадобится, хоть сто больниц. Однако на исходе третьего дня он приуныл — огромные больничные корпуса, подъезжающие машины скорых, вереницы людей, спешащих к приемному покою… В этом огромном городе слишком много боли и отчаяния, и в нем так легко потеряться навсегда.
Еще одна больница, равнодушные лица и слова: нет, не знаем, не можем вам помочь. И вдруг спасительная фраза — свет в конце тоннеля: «Да, была сотрудница с такой фамилией, правда, она уволилась в сентябре. Вы можете поговорить с кем-то из ее коллег».
Данила нашел молодого доктора, который работал с Линой в одном отделении.
Недоверчивый взгляд бывшего коллеги Лины: «А зачем вы ее ищете?»
Поспешная фраза Данилы в ответ: «Мне нужно ее найти, очень нужно. Чтобы помочь ей».
Доктор пожал плечами:
— Но я даже не знаю. Понимаете, она не из тех, кто много о себе рассказывает. Собственно, о ней никто ничего не знал. Просто видели, что она — хороший человек — в любой ситуации всегда сделает больше, чем должна по служебному регламенту. Вроде смурная всегда, закрытая, но человеческое в себе не растеряла. И лично мне этого знания было достаточно. Ну а в душу к ней никто не лез, да она и не пускала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свет в черной дыре туннеля погас. Данила тяжело вздохнул: ох, Лина-Лина, девушка-остров, неужели никто о тебе ничего не знает…
Он пожал руку доктору и уже пошел к выходу, но мужчина вдруг его окликнул:
— А вот тот ребенок… Они с ним прямо не разлей вода были. Она его и вытащила с того света. Лина очень к нему привязалась.
— Какой ребенок? — Данила мгновенно зацепился за эту последнюю надежду.
— Он сейчас, кажется, в детском доме.
— Как его зовут? В каком детском доме?
Мужчина испытующе посмотрел на Данилу и вздохнул:
— Идемте. Попробую вам помочь.
Итак, этот незнакомый Лёня был единственной зацепкой и возможностью найти Лину. После долгих переговоров с руководством детского дома, куда попал мальчик, и соглашения о фотопроекте, который предложил сделать Данила, ему удалось встретиться с парнем.
— Привет, Лёня! — Данила попытался улыбнуться. — Как жизнь?
Мальчик взглянул на него исподлобья. У парня был взгляд, о который можно было обжечься. В этих глазах сквозили усталость и боль, как у десяти изрядно поживших и уставших от жизни взрослых людей.
Данилу обожгло.
— Эй… Все нормально?
— Ты кто? — глухо спросил мальчик.
— Я друг Лины.
В глазах Лёни мгновенно промелькнуло что-то такое, что Данила понял — у них с Линой действительно есть сильная связь.
— А где она? — вскинулся Лёня.
— Идем, нам надо с тобой серьезно поговорить. Да и познакомиться поближе. — Он протянул Лёне руку.
Лёня подумал с минуту и протянул Даниле ладошку.
Данила пришел к Лёне и на следующий день. А в выходные он приехал к нему со своей фотокамерой — показывал, как надо снимать, рассказывал о своих поездках по миру. Лёня молчал, внимательно слушал. Он, как и Лина, был не очень разговорчивым. Но когда Данила приехал в третий раз, у Лёни прорвало плотину молчания. Выслушав рассказ Данилы о съемках на Севере, он вдруг выпалил:
— А вот хорошо бы нам втроем туда поехать!
— Втроем? С Линой? — сразу понял Данила.
Лёня кивнул.
— Ну, может, так и случится. Послушай, Лёня, у меня есть просьба.
Он протянул мальчику мобильный телефон, который привез с собой.
— Вот здесь забит мой номер. Если вдруг к тебе когда-нибудь придет Лина, позвони мне. Сразу позвони мне, ладно? Это наша с тобой единственная надежда на то, что у нас — у всех нас — все будет хорошо.
Лёня взял телефон и долго смотрел на номер Данилы, словно заучивал наизусть.
— Можешь даже ничего не говорить, просто набери мой номер — это будет сигнал, я пойму, что она пришла.
— А если она никогда не придет? — вздохнул Лёня.
Данила промолчал.
* * *
Кофейный справочник лежал на прикроватной тумбочке, здесь же, на тумбочке, на обложке неоткрытого блокнота, паслись олени. Леша лежал, смотрел на противоположную стену больничной палаты, изучал трещинки на стене и все вернее погружался в тяжелую хандру. Так странно: вот был целый мир — огромный город, кофейня, насыщенная жизнь, и вдруг этот мир сузился до размеров маленькой больничной палаты, осмотров врача и визитов медсестры. И вроде город тот же (ну не на Марсе же эта больница расположена, а просто в другом районе), но только кажется теперь, что до «Экипажа» так далеко, будто он находится на другом конце света.
Леша пошевелился — в боку и в груди отозвалось страшной болью. Он застонал, чувствуя себя каким-то раздавленным жуком; оказывается, так трудно просто приподняться на кровати, а уж встать и пойти — вообще что-то невероятное, сродни подвигу Геракла.
В палату вошла доктор — такая большая и серьезная женщина, что Леша всегда чувствовал себя рядом с ней первоклассником, не выучившим уроки.