Миссис Хэтч не жалела сил, чтобы затмить офицерских жен. Над малиновой накидкой из плисерованного кашемира рдело кирпичным румянцем курносое простонародное лицо. Сиреневое атласное платье было распялено на широченном кринолине; крохотная сиреневая шляпка с целой клумбой искусственных цветов держалась на макушке благодаря широкой ленте, завязанной бантом под подбородком. На лоб и уши выбивались пряди крашеных хной, серовато-коричневых у корней волос, а пучок под шляпкой наполовину развалился. Из-под подола торчали огромные черные башмаки на пуговицах. Даже до того места, где стоял Родни, доносился запах джина, что объясняло, как ей все-таки удавалось коротать время.
Перемещаясь неверными шажками от воротец к воротцам, миссис Хэтч то и дело заливалась румянцем, приседала перед де Форрестом и Делламэном, свирепо поглядывала на Джоанну, и ругалась себе под нос. Вдруг Родни усмехнулся. Она отплатила Джоанне ее же монетой: слащаво улыбаясь де Форресту, уронила скучающим тоном:
— Чегой-то я никак в толк не возьму, миссис Сэвидж, что у нас за счет такой.
Бесполезно. Кэролайн Лэнгфорд продолжала торчать у него за спиной. Говорить им было не о чем. Оборачиваться он не собирался. Она сказала высоким напряженным голосом, так что услышали все вокруг:
— Капитан Сэвидж, во вторник я уезжаю из Бховани.
Он изумленно повернулся и взглянул на нее. Непонятно, почему она так внезапно решилась на отъезд. Какой чудесной собеседницей она могла бы стать, если бы хоть немного расслабилась! Он сказал:
— Мне жаль это слышать.
Ее глаза на мгновение полыхнули жаром и погасли.
— Не думаю. Прошу прощения. Я вам верю.
Крошечная ручка подергала его за полу мундира. Он глянул вниз. Робину наскучило играть, он разыскал отца и теперь стоял, застенчиво уткнувшись ему в брюки. Родни опустил руку и погладил детское плечико.
Кэролайн сказала:
— Простите, если причинила вам беспокойство. Наверно, все действительно кончено, как считает полковник Булстрод. На самом деле я спасаюсь бегством. И это глупо, потому что от себя не убежишь.
Он улыбнулся, пытаясь пробудить в ней хоть немного беспечности. Улыбка далась ему нелегко: и потому, что Кэролайн была такой хрупкой, такой ранимой, и потому, что он не знал, удастся ли ей найти в целом мире такое место и такой образ жизни, которые смогут ее удовлетворить. Он не думал, что это у нее получится, если она не научится смеяться. В этом отношении они были полными противоположностями. Будь у него время, он бы приучил ее улыбаться… но сейчас все это неважно, раз она уезжает.
И слава Богу! Она только чертовски всем докучала. В этом мире невозможно выжить без шор на глазах, а она все время норовила их сорвать.
Подошла Джоанна: ее игра окончилась. Делая вид, что не замечает Кэролайн, она наклонилась к Робину и заворковала что-то ласковое ему на ушко. Кэролайн смотрела на них, и в ее серьезных глазах пылал странный серый огонь. Родни невольно крепче сжал плечико сына и нахмурил брови. Девушка повернулась и пошла прочь.
Он молча выругался, поднялся по ступенькам и прошел в бар. Зал был переполнен: мужчины выпивали на ходу, перед тем как вернуться к выполнению супружеского и отцовского долга. Как и на Рождество, по случаю праздника в клуб допустили сержантов. Все они были в баре, и офицеры их полков ставили им выпивку. Том Хэтч совершал обход: его приятное широкое лицо горело от смущения и он уже был сильно пьян. Родни заказал бренди и удалился в самый тихий уголок.
Кто-то хлопнул его по плечу. Родни сердито вскинул глаза. Это был майор Андерсон.
— Ну-с, Сэвидж, убедился? Стрельбы прошли без сучка, без задоринки, а?
— Только благодаря Серебряному гуру, сэр.
Лицо майора повисло в нескольких дюймах от его лица.
— Я до стрельб говорил со своими людьми. Напоминал им, как давно мы знаем друг друга — может ли быть, чтобы я или кто-то из нас задумал уничтожить их веру?… просил их положиться на меня. А потом узнал, что они, как и все остальные, советовались с Серебряным гуру.
— Наглость какая! И что он им сказал?
— Велел подчиняться приказам. Потому что, если слухи и верны, всем, конечно, воздастся по справедливости, и их ждет прощение.
Родни покрутил в пальцах стакан и отвернулся: изо рта у Андерсона несло. Разумеется, вмешательство Серебряного гуру было ни с чем не сообразно, но трудно ожидать, что человек откажется от роли пророка, которую он играл полжизни, только из-за того, что кое-кому стало известно, что он англичанин, и к тому же замешан в политические интриги. Снова разозлившись, Родни посмотрел на майора в упор и неторопливо добавил:
— В любом случае во всем этом не было никакой необходимости.
Вот что бесило его больше всего. Так легко было бы перенести стрельбы до тех пор, пока не пройдет гроза. Не было никакой нужды скусывать патроны, их можно было просто надрывать рукой, и старый прием был уже исключен из строевой подготовки.
Андерсон помахал пальцем под носом у Родни.
— Была необходимость, парень. Еще поймешь. Дай им палец — руку откусят. Хорошо, что я был начеку, чтобы тебя поправить. Сам поступишь также — в свое время.
Он стал боком протискиваться обратно, а Родни занялся бренди. В уши врывались обрывки разговоров:
— Дерби? Скачки четвертого. Глесинджер тысяча к пятнадцати, Красотка Блинк — к двадцати, но ставить на эту кобылку — только деньги выкидывать…
— Это позор, а не казармы! Там свиней-то держать нельзя, не то что сипаев Компании. Почему бы…
— Да, собираемся в Симлу в будущем году. Миссис Скалли настаивает, а кто ваш покорный слуга такой, чтобы прекословить?
— Уверяю, Хедж, я не пошел бы на королевскую службу, плати мне вдвое. Я здесь уже двадцать пять лет, и уж поверь, наш Джонни Сипай…
— Да нет, все тихо. Только в четвертой нашлась пара дурней. Карри Б. упек их на гауптвахту. Во вторник военный суд. Что? Нет, никакого отношения к смазке, насколько мне известно. Просто прошлым утром эти двое отказались пользоваться новыми зарядами. Выпьем!
— Судно? Боюсь, говорить шепотом не имеет смысла. Вы счастливчик, сэр. Как-то моя жена сорвала чужие цветы, и, Господи Боже…
— Если Джанки Упадхийе полагается повышение, он должен стать старшим наиком. Ревматизм тут ни при чем. Устав не обойдешь, и это-то и хорошо.
Родни мрачно допил бренди. Подняв голову, он поймал странный, полный сочувствия взгляд Вилли ван Стингаарда. Чтобы Вилли!.. Его жена вот-вот родит, что ему, своих хлопот мало? Родни раздраженно покосился на друга, грохнул стаканом об стол, и стал проталкиваться к выходу.