— Хозяйственное подразделение Тринадцатого стрелкового уже на месте?
Понадобилось время, чтобы вопрос дошел до ошалевшего от жары слуги.
— Кажется, они ждут на дворе, сахиб. Сходить за джемадаром-сахибом?
— Не надо. Я выйду к ним сам.
Родни спустился по ступенькам, поморщился и окунулся в пышущий печным жаром воздух. Сипаи толпились под деревьями на дальнем конце газона. Завидев Родни, командовавший ими джемадар отдал приказ «Смирно!» и важно двинулся по бурой выгоревшей траве навстречу офицеру.
— Сэр! Хозяйственное подразделение — джемадар Годс, два наика и девятнадцать сипаев — прибыли в ваше распоряжение!
Родни взмахом руки отдал честь и перешел в тень. Сипаи расступились перед ним.
— Отдайте команду «вольно»!
Годс повторил приказ. Родни извлек чируту.
— Ну, и что мы будем делать? Вы принесли снаряжение?
Джемадар указал на груду деревянных жердей, планок, парусины и веревок.
— Хорошо. Ну, так что же?
Стоя плечом к плечу, они разглядывали растущие там и сям на газоне деревья и клумбы с пыльными ноготками и чахлыми цинниями. Годс прочистил горло:
— В прошлом году качели вешали вон под тем дальним деревом, а навес ставили вот здесь. В этом году сделать также?
Сипаи стояли вокруг молча, как деревянные. Родни попытался их расшевелить. Он беспечно поинтересовался:
— А как мы это делали в восемьсот пятом году, джемадар-сахиб?
Шутка была не Бог весть какая, но обычно она действовала. Он оглядел лица сипаев — что же такое у них на уме? Стоявший особняком плотник Пиру поймал взгляд Родни и низко поклонился.
Родни взмахнул чирутой.
— Ладно. Делайте, как было. Я велю клубной прислуге вынести стулья. Проследите. чтобы навес доходил до края веранды и фокусник стоял под тамариндом — может, ему надо, чтобы что-то появилось из ветвей. Все ясно? И приготовьте площадку для крокета — все эти железные дужки.
Подразделение разошлось. Сипаи потащили планки под палящее солнце, следом, с молотком и мешком гвоздей, плелся плотник Пиру. С минуту Родни наблюдал за ними, стоя в тени, потом, движимый желанием хотя бы отчасти разделить пытку жарой, пошел к ним по траве. Ближе всего работали сипаи, сосредоточенно собиравшие раму для качелей.
Они тихо переговаривались между собой и на заметили, как он подошел. Один, придерживая столб, говорил:
— Наик, правда ли, что Серебряный гуру дал обет поститься и молчать?
Распоряжался ими тот самый наик Парасийя, который в ночь Холи был в кишанпурском храме. Он, согнувшись, закреплял трос и Родни услышал ответ:
— Правда.
— И долго он будет соблюдать обет? И для чего?
— Сказано «Покуда предреченная богами кара не настигнет грешников».
Говоря это, наик выпрямился, заметил Родни и пробормотал:
— Тише! За работу!
Мысли вяло ползли в голове. Мундир горел на плечах, край воротника обжигал шею. Родни раздраженно дернулся — что это у гуру на уме? В один прекрасный день, примерно через неделю после Холи, прокаженный снова появился на Малом Базаре, что, скорей всего, означало, что в Кишанпуре удалось все уладить без пролития крови. Может. Гуру наконец прекратил свои козни? Все эти рассуждения о карах и обеты поститься, похоже, нужны только, чтобы привлечь внимание и упрочить уважение к себе в той второй жизни, которую он вел под пипалом на Малом Базаре. О том же свидетельствовало и другое — например, его вмешательство в историю со смазкой для патронов. Но что толку теперь об этом тревожиться?
Все шло нормально и Родни повернул к клубу. Стакан-другой бренди и как можно больше холодной воды, и время пройдет незаметно. Через несколько часов подразделение закончит работу и начнут собираться англичане — всё Бховани, за исключением Карри Булстрода, храпящего в своем бунгало. Его собственный завтрак комом лежал в желудке: бараньи котлеты, манго и пиво.
Стоя в полумраке бара со стаканом бренди в руке, Родни осторожно ощупывал кресла. Иногда в этот час и в эту пору года можно примириться с жаром, излучаемым кожаными креслами, потому что они удобнее, а иногда нет. Он потряс головой. Сегодня лучше выбрать плетеное. Он опустился в него, поставил стакан в углубление на ручке, вытащил из сиденья подставку, водрузил на нее ноги и уставился в потолок.
Через минуту он поднялся и поворошил страницы английских журналов (все — четырехмесячной давности), разбросанных по столу у противоположной стены. Читать не хотелось — он уже прочел каждый на два раза.
С дерева на заднем дворе раздавалось пение горячечника. Выше, выше, выше… пауза, тишина и все сначала: пиппеха, пиппеха, ха ха ха, пиппеха, пиппеха, пиппеха, пиппеха… вверх, вверх, вверх. Зной просачивался сквозь толстые стены и наглухо закрытые окна, и мрак в комнате, казалось, наливался жаром. Родни отхлебнул большой глоток и провел языком по губам. Лучше бы ему поостеречься — слишком ему это нравится. А еще лучше — найти дело по душе, и чтобы оно требовало полной отдачи; это и есть настоящий выход. Считается, что уж чего-чего, а приключений в солдатском ремесле достаточно, однако это не так, а в наши дни офицер не может прикрепить к концу копья перчатку дамы и отправиться на их поиски.
Он немного кривил душой. В его бунгало в одном из ящиков бюро лежал клочок бумаги. Неделю назад какой-то человек, одетый, как земледелец, сунул его ему, когда Родни проезжал по Малому базару и прежде, чем тот поднял глаза от записки, растворился в толпе. Она была написана по-английски, размашистыми черными буквами: «Место все еще свободно. Умоляю, приезжай немедленно. Ш.» «Умоляю» подчеркнуто трижды. Ей достало наглости сделать вид, что Холи не было. Он не собирался отвечать.
Что-то в этом мире разладилось. К востоку от Бховани, в Берампуре, Девятнадцатый полк Бенгальской туземной пехоты отказался пользоваться новыми патронами и, как следствие, был расформирован. Сипаи мирно разошлись по домам, выкрикивая приветствия старому генералу Херси. Генерал — бывалый солдат, но какой ужасный конец отличного полка! Невозможно было убедить сипаев, что с пулями из Дум-дума все в порядке. Черт побери, кому-то следовало бы получше разбираться в том, что происходит в чужих головах, какими бы бестолковыми они не были. Слава Богу, у них-то стрельбы прошли гладко: одно слово Серебряного гуру, и все успокоилось. Господи Боже, да кто командует полком — Андерсон или Гуру? Во всяком случае, не Кавершем.
Родни раздраженно помотал головой. В левый глаз попала струйка пота. Внезапно жужжание мух вывело его из себя и он рявкнул:
— Панка валла! Проснись и займись, наконец, делом, черт бы тебя побрал!