— Хин, ты смотри: так и головой повредиться недолго, — чуть тревожно заметил Ито.
Рыжий упрямец ничего не ответил, погруженный в свои мысли. Якир осторожно тронул брата за плечо и тихо сказал:
— Об этом уже поздно беспокоиться.
— А ещё — он Бог! — невпопад выкрикнул Бер.
Старшие братья замерли, поглядывая на Хина. Тот медленно поднял голову и ответил ровно, но недобро:
— Никакой он не Бог, и не герой. И вообще — он просто обманщик.
Якир, вздохнув, поднялся на ноги:
— Боги — они обманщики и есть.
— Он не Бог, — с угрозой повторил мальчишка.
Старший брат вновь лениво зевнул.
— И в какую же тварь, земную или небесную, ты у матери такой уродился? — протянул он. — Ничего не знает, а упёрся рогом, хуже глухого — даже слушать не желает.
— Что тут слушать? — возмутился Хин.
Летни переглянулись.
— Ну, пойдём — сходим, — наконец, предложил Якир.
Остальные двое тотчас поднялись на ноги, взволнованные, но восторженные.
— Это куда ещё? — мрачно поинтересовался мальчишка.
— Куда надо, — отговорился летень. — Ну? Или струсил?
— С чего мне трусить? — усмехнулся Хин. — Пойдём! Только что бы вы ни доказывали, если он Бог, зачем ему это скрывать? Что толку от ваших тайных перешёптываний? Вот если бы он мог объявить о своём происхождении на всё Лето и подтвердить слова — не думаю, что ему пришлось бы геройствовать с пятью сотнями против скольки-то-там тысяч!
Мальчишка ожидал, что его речь вызовет у летней изумление и оторопь, но те лишь покачали головами и расхохотались, в этот раз даже не переглядываясь между собой.
— Ой, умник, — бормотал Якир, гогоча на всю саванну. — Ой, насмешил.
Хин закатил глаза и принялся нетерпеливо топать ногой.
— Он мог бы — объявить и доказать, — объяснил Ито, первым прекративший смеяться, — если бы сам знал кто он.
Мальчишка недоумённо поднял брови.
— А он не знает, — подхватил Якир. — И это нам подарок небес. Может, он последний из оставшихся древних Богов, или первый — если они решили вернуться?
— Бред, — отрезал Хин.
Ито лишь улыбнулся, не слушая его.
— Тебе нужны доказательства? — все трое летней посмотрели на мальчишку с превосходством. — Пойдём, и ты их увидишь.
В маленьком доме у реки пахло цветами и ароматной смолой. Солнечный свет пробивался сквозь резные ставни, рисуя причудливые, колеблющиеся узоры на стенах. Маг читал книгу у стола, но встал с места, едва открылась входная дверь.
— Милая… — он быстро умолк и опустился на одно колено.
— Я не вовремя? — негромко спросил Сил'ан, оставаясь стоять у порога.
Данастос поднялся.
— Что ты, Келеф, — возразил он с лёгкой удивлённой улыбкой. — Входи. Надо же. Я и не ожидал.
Уан неторопливо подплыл к столу, окинул взглядом голые стены; высокий табурет, грубо вырезанный из камня; десятки пузатых глиняных горшков, обвязанных сверху тканью и стоявших по углам; пучки душистых трав, свисавшие с потолка.
— Ты знаешь, зачем я здесь, — сказал он, наконец, вновь останавливая взгляд на человеке.
Тот поднял брови.
— А! Да, — улыбка не исчезла с его лица. — Оно где-то у берега, прячется. Или в лесу, но ночью точно пойдёт к реке — охотиться.
— Ты выгнал его?
— Выгнал, — весен улыбался всё так же спокойно. — Вазузу легче это не видеть. Она очень переживала, и даже сейчас хорошо бы не заговаривать при ней… сам понимаешь.
Сил'ан молча опустил глаза. Маг тихо рассмеялся, отошёл от стола, сел на табурет и предположил:
— Ты готовился к тяжёлому разговору?
— Я только что приехал.
Не обращая внимания на сухой тон собеседника, Данастос полюбопытствовал:
— Как Парва-уан?
— Покинул свой народ ради невидимого Солнца три года назад, — задумчиво ответил Келеф. — Или, как говорят местные, ушёл по дороге ветра.
— Три года назад? — изумлённо повторил весен. — А мы думали… Ясно.
— Он удивительно точно для человека предвидел время своего ухода.
Некоторое время они оба ничего не говорили, но тишина казалась магу неловкой.
— И теперь ты решил вернуться? — спросил он.
— Нет, — равнодушно откликнулось изящное существо. — Я думаю оставить Разьеру столицей объединённого владения, но говорить там с Каогре-уаном означает раскрыть ему тайну многих укреплений.
Весен хмыкнулл.
— Значит, в крепость ты приехал ненадолго?
— Так будет лучше.
— А лятхи?
— Остались в Разьере.
Маг вздохнул и хлопнул ладонью по колену.
— Ты так стоишь, будто всё выбираешь: уйти или остаться, — бодро заметил он, пытаясь вернуть разговору привычную лёгкость. — Торопишься куда-то?
— Нет, — ответил уан, откинул голову и посмотрел в потолок. — И всё-таки мне не стоит задерживаться.
— Отчего же? — улыбнулся весен.
Келеф загадочно прищурил глаза, подплыл к нему, остановился за спиной. Человек расслышал шёпот на незнакомом языке, похожий на шум прибоя. Длинные цепкие пальцы исполнили на спине мага несколько тактов из какого-то виртуозного произведения. Данастос попытался обернуться, и тотчас прохладная кожа перчаток легко коснулась его горла. Он вздрогнул и замер.
Сил'ан долго молчал. Тревога постепенно стихла, напряжённость ушла. Маг расслабился, прислушавшись к спокойному безмолвию тёплого уютного дома. Чужие пальцы тоже успокоились и змеями скользнули весену на плечи; они лишь изредка шевелились, словно жили собственной жизнью.
Дитя Океана и Лун негромко и напевно заговорило на общем:
«Ибо я не надеюсь вернуться опять
Ибо я не надеюсь
Ибо я не надеюсь вернуться
Дарованьем и жаром чужим не согреюсь
И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье
Ибо крылья мои не сподобятся боле
В небо взвиться, как птичьи
В небо дряхлое, маленькое и сухое
Много меньше и суше, чем дряхлая воля
Научи нас вниманью и безразличью
Научи нас покою.
Хоть я не надеюсь вернуться опять
Хоть я не надеюсь
Хоть я не надеюсь вернуться
…хоть я ничего не хочу от бессилья
Но в широком окне от скалистого берега
В море летят паруса, в море летят
Распрямлённые крылья
И сердце из глуби былого нетерпеливо
Рвётся к былой сирени, к былым голосам прилива
И расслабленный дух распаляется в споре
За надломленный лютик и запах былого моря
И требует повторенья
Пенья жаворонка и полёта зуйка
И ослепший глаз создаёт
Чьи-то черты под слоновой костью ворот
И вновь на губах остаётся солёный привкус песка
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});